Парень ехидно захохотал, довольный собственной шуткой.
– Вот об этом я и хочу подумать, Олег. Эти стены, знаешь ли, источают сам дух криминалистики, поэтому в них легче думать о том, кому нужна чужая смерть, чем дома в уютном теплом кресле или на диване под любимым пледом. И надо бы мне еще посмотреть кое-какие документы в архиве. Дай-ка мне, друг мой, ключи от моего кабинета. И от архива ключ я тоже сразу прихвачу. Может, и не дойду до него сегодня, потому что, согласен, очень поздно уже, но если вдохновит какая-то идея, то не хочу бегать к тебе лишний раз. Мы, люди старые – люди ленивые, знаешь ли. Вот вырастешь, вспомнишь мои слова и скажешь: «Да, прав был старина Пал Палыч!»
Кузнецов взял ключи и побрел вверх по лестнице.
Жогов только что в разговоре, естественно, подтвердил, что вокруг Асанова было неисчислимое множество тех, кто жаждал избавить от него район, потому что Асанов не отличался принципиальностью и не имел понятия о справедливости. Эрлан запросто мог утром перейти на сторону того, кого вчера поздно вечером обличал, как преступника, и стать на время лучшим другом вчерашнего заклятого врага. И никто не мог предполагать, на сколько хватит Асанова в очередной игре. Это было очень неудобно. Все говорили, что такую тактику теперь уже покойный чиновник применял для того, чтобы взятки росли, и ему это удавалось. Иногда, отвернувши нос от вчерашнего партнера, к вечеру следующего дня он получал от него удвоенную сумму. При этом, следующая ставка начиналась с предыдущего взвинченного ценового уровня.
В общем, как доверительно рассуждал только что в приватной беседе Жогов, отправить на тот свет чиновника могли как те, кто находился у Асанова в фаворе и довольно поблескивал глазами, готовясь заглотить самые лакомые куски Бутово, так и другие, обиженные и глотающие лишь слюни. Первым его устранение нужно было для того, чтобы не вырвалась у них из рук мимолетная удача, как это часто бывает с теми, кто имеет дело с Эрланом, чтобы не упорхнула их Синяя Птица при досадной перемене ветра в голове главы земельного департамента района.
И все же, даже появление хищной стаи Зуброва на месте смерти чиновника не свидетельствовало о том, что смерть эта была насильственной.
Жогов, однако, так и не припомнил, чтобы Асанов когда-то жаловался на нездоровье, а общались эти двое довольно часто и бывали в разных ситуациях. Кузнецов Жогову доверял.
«И, тем не менее…» – подумал следователь и, нащупав в кармане ключи от архива, устало ступая, отправился изучать материалы многочисленных дел, в которых так или иначе упоминалось имя Асанова.
* * *
Утро было вполне сносным. С некоторыми допущениями можно было даже назвать его милым. Правда, время после полудня обычно никто уже не называет «утром», но Вера все в своей жизни отсчитывала по-своему. Она проснулась буквально только что. Утренний сон приносил ей особое наслаждение. Обычно муж, уходя на работу, непременно будил ее, но снова заснуть после его ухода и еще долго сладко нежиться, посапывая, было приятно каким-то особым образом. В это время никогда не снились кошмары, тело мягко расслаблялось, а отзвуки просыпающейся за окном жизни напоминали детство и приносили глубочайшее умиротворение.
Собственно, сегодня она могла бы спать еще долго, потому что дел в галерее не было: текущая экспозиция уже заканчивалась, но готовить новую пока еще было рановато, а со случайно залетевшим клиентом девочки сами умели разобраться, – но Вера очень захотела Вика. Просыпаясь в неге этого первого за долгую неделю спокойного утра, она вдруг ярко представила, как он ласкает ее спину и целует ягодицы.
Долго не думая, Вера поднялась. Главные обряды утреннего туалета она совершила спешно, а возиться с мелочами не было смысла, потому что она собиралась заняться сегодня бурным сексом, а не вести деловые переговоры или блистать на коктейле.
Небо было ярко-синее, небольшие желто-розовые перья облаков делали его веселее. Солнце добавило выразительности рыжим листьям и превратило в зеркало проезжую часть – наверное, ночью все же шел дождь. Нет, скорее, недавно поливали дорогу. Тротуары же сухие – заметила Вера.
Движение было не особенно плотным, но на светофоре недалеко от выезда на МКАД выстроилась приличная очередь. С первого зеленого ей прорваться не удалось, да и на второй рассчитывать, похоже, не приходилось. Но московские пробки – это тренинг выдержки и воли. Деваться из них некуда – только вперед, только тогда, когда, наконец, повезет. Вера не собиралась портить себе настроение этой досадной неувязкой, потому что знала, что Вик никуда не денется и, безусловно, будет рад ее появлению, как дети радуются, когда родители приходят забрать их из садика – Вера сейчас была единственным звеном, связывающим Вика с внешним миром. И сейчас он уже не посмеет отнекиваться, ссылаясь на стресс и усталость! Да и вряд ли захочет, подумала она, щурясь от ярких бликов солнца на боках стоящих рядом машин.
Женщина, чтобы как-то развлечься, включила радио, достала и закурила тонкую сигарету, вытащила телефон.
Сзади раздался визгливый гудок – набирая номер Виктора, она прозевала то, что впереди загорелся зеленый светофор, и машины зашуршали, стремясь вырваться на простор. Вера, прижав телефон к рулю и не выпуская из пальцев сигарету, медленно подалась чуть вперед. Поток автомобилей почти сразу же пресекся.
– И нечего было так нервничать, – ехидно прошипела она, глядя в зеркало заднего вида, и воображая, что раздраженный водитель позади слышит или хотя бы догадывается о том, кем она его считает.
Это заняло секунды и только позабавило, но, слава Богу, не внесло какой-либо оттенок диссонанса в радужное настроение. Как только наступило очередное затишье, Вера снова вернулась к телефону. Она уже нашла номер Вика и готова была нажать кнопку вызова, но вдруг остановилась, глубоко затянулась сигаретой и, выпустив дым, сама у себя спросила:
– Интересно, чего я хочу больше: тепленького Вика, только что из-под одеяла, или свежепомытого, во всеоружии? Предупредить или преподнести приятный сюрприз, накинувшись на него прямо с порога? Подготовленного или ошарашенного?
«В конце концов, – просчитала Вера самый верный ход, – из теплого постельного Вика в любой момент можно сделать что-то другое, но быстро вернуть его в это состояние уже после душа невозможно!» Она отбросила телефон на соседнее пассажирское сиденье и, улыбнувшись в предвкушении, отпустила тормоз и прибавила газу. Этот зеленый свет был для нее.
* * *
Мансарда, куда она перевезла Вика вчера, была громадной, занимала все свободное пространство под крышей старого дома на окраине Москвы. Чудо, что дом этот еще сохранился в гонке новостроек пухнущей столицы! Впрочем, стоять ему оставалось недолго.
Чердачное помещение какое-то время назад было с боями и взятками выкуплено ее подругой-художницей под мастерскую, но довольно скоро заброшено, потому что оказалось, что вкладывать громадные деньги как в крышу, так и в стены, предстоит бесконечно долго и много. Только две дальние комнаты и помещение, отдаленно напоминающее кухню, были более-менее отремонтированы и пригодны для обитания. Находились они в глубине чердака и пробираться к ним приходилось через темный лабиринт недостроенных коридоров и перегородок.
