– Чем могу служить, уважаемый Пал Палыч? – поинтересовался Прилепский, когда следователь закрыл за собой дверь его кабинета. – Присаживайтесь, прошу вас. Я внимательно слушаю.
Кузнецов знал, что Прилепский не искренен. Никак у них не складывалась дружба. В отличие от других врачей и заведующих отделениями всех медицинских учреждений района, этот хирург как будто имел свою тайную профессиональную жизнь, деталями которой не хотел делиться с блюстителем закона. Следователь чувствовал это всеми фибрами своей души, но ничего изменить не мог. Поэтому-то он никогда до конца не верил Прилепскому. Но они всегда вели разговор в благодушном тоне, как будто ни одна сторона не имела даже маленького камешка за пазухой.
Хирург был гораздо младше следователя, из-за чего Пал Палыч позволял себе держаться в слегка отеческой манере. Врач вежливо позволял это, но не поощрял.
– Леня, я к тебе по делу.
– Слава богу! Я рад за ваше здоровье, Пал Палыч. Наверное, я даже догадываюсь, по какому.
– Еще бы ты не догадался! Все учреждение с самых низов зудит об этом! Да, я из-за вчерашнего приключения.
– Но что я могу для вас сделать? Я, честно говоря, даже удивлен тому, что вы пожаловали ко мне.
– Возможно, что не много сможешь сделать. Но всему, что сможешь, я буду рад. Поможет любая информация.
– Боюсь, я вряд ли смогу вас порадовать информацией…
– Я знаю, – перебил, может быть, слегка чересчур раздраженный упорным сопротивлением собеседника Кузнецов, – что ты консультируешь в частной клинике, которую посещают все наши административные акулы. Расскажи мне о здоровье Асанова. Какие у него были проблемы?
– Но, Пал Палыч, вы же знаете, что есть такое понятие, как врачебная тайна.
– Да брось, Леня! Какая врачебная тайна?! Кому ты теперь можешь нанести вред ее раскрытием? Репутации покойника? Ему уже все равно. А вот закону не все равно.
– А какое дело закону до того, чем он болел?
– А такое, что вскрытие показало в трупе остатки кетамина.
– Довольно безобидное вещество, если вы не в курсе.
– Еще скажи: если не злоупотреблять…
– Нет, не скажу, но скажу, что он не вызывает физического привыкания. То есть не разрушает организм, насколько может не разрушать организм любое вещество, которое мы принимаем сверх потребности в нем нашего тела. Это относится к любым лекарствам. Кетамин, кстати, в некоторых странах используют в терапевтических целях, и он помогает жить еще долго и счастливо многим обреченным на смерть. Например, практики последнего времени в Израиле…
– Леня! – снова перебил уставший и раздраженный следователь. – Прекрати надо мной издеваться. Лучше помоги!
– Вся проблема этого препарата, Пал Палыч, – лишь чуть-чуть сбился со своего курса Прилепский, – в психической зависимости, которая развивается при длительном приеме этого препарата. К хорошему человек привыкает быстро, а отказываться не желает. Даже простая сигарета вызывает привыкание к наличию содержащихся в ней веществ, и потому постоянно требуется их восполнение. А кетамин нет – этого не требует. До сих пор зафиксировано, я повторяю, только психическое привыкание к так называемым трипам, к блаженному и удивляющему состоянию, которое он дает. Человеку приятно сбрасывать с себя хоть на время проблемы этого мира.
– Безвольному, слабому человеку, хлюпику, не бойцу…
– Не буду спорить. Вы совершенно правы. Но люди – разные. Есть и такие, о которых вы сейчас высказались таким пренебрежительным тоном.
– Потому что я их действительно презираю.
– Ваше право. Но есть и такие, которые во время трипов запоминают состояние и позже учатся освобождать свое сознание от напряжения уже самостоятельно, без помощи препарата.
– Так, Леня, я все равно не занимаюсь проблемой его легализации, так что все выше сказанное – не ко мне.
– Я понимаю. И сожалею по каждому такому случаю. Многим нашим больным он был бы полезен, но он им недоступен. А чем еще я могу быть вам полезен? Я имею в виду, чем еще кроме того, что прочитал для вас маленькую лекцию о кетамине?
– За лекцию – отдельное спасибо, – разочарованно пробурчал Кузнецов.
– Ну а почему бы вам не запросить информацию у лечащего врача Асанова?
Доктор уже, по всему было видно, устал от разговора и думал, как бы сплавить Палыча куда подальше. Он даже встал и начал перебирать какие-то бумаги в шкафу, повернувшись к гостю спиной.
– Да потому, Леня, что я хочу совета, а не сухой информации. Я хочу услышать не столько резюме его медицинской карты, сколько какие-либо догадки, какие-то мысли вслух, наводящие на неожиданную, но ценную идею. Дело, понимаешь, такое, что зацепиться не за что. Нужна идея.
– Например? Поточнее. Я не очень понимаю, чего вы от меня хотите?
– Прилепский, послушай, ты человек молодой и в медицине много знаешь. По роду занятий ты имеешь дело со всякими препаратами, которые отключают сознание…
– Сходите лучше к анестезиологу. Я – хирург.
– Я знаю, кто ты, Прилепский. Поверь мне, я знаю больше, чем ты думаешь, что я знаю.
Это сообщение задело внимание врача, он оставил в покое свой шкаф и вернулся на прежнее место за столом напротив полицейского.
– Еще раз, Пал Палыч. Я не понимаю, что могу для вас сделать. Поставьте мне правильно задачу. Я постараюсь ее для вас решить. Обещаю.
– Ты что же, сознательно играешь со мной? Я уверен, что ты очень хорошо знаешь, что для того, чтобы правильно задать вопрос, надо иметь на него ответ. Ведь ты это знаешь, правда? По глазам вижу, что знаешь. Так вот, я не могу правильно поставить тебе вопрос, потому что еще только ищу ответ. Но я подозреваю, что нужно: начать с выяснения причины смерти. Почему он умер, и мог ли вообще этот кетамин его убить? Ничего другого в его организме не нашли, а ты – врач – говоришь, что кетамин безопасен. Так что же мне делать?! За какую идею зацепиться, чтобы ниточка начала разматываться?
Прилепский уставился на следователя и молча рассматривал, как тот усиленно чешет затылок, рассеянно глядя куда-то на стену. Наконец пожилой человек встрепенулся:
– Хорошо, скажи мне, уважаемый, вот что. Это ты точно должен знать, потому что вы используете кетамин для наркоза…
– Использовали! – перебил его хирург. – Теперь не используем. Точнее, используем лишь в весьма специальных случаях.
– Хорошо, пусть так, но это не меняет сути. Ты знаешь, как он действует. При каком заболевании большая доза этого вещества может вызвать смерть?
Леонид Жданович задумался, все так же глядя на следователя, потом, недовольно покрутив головой, сказал:
– Хорошо. Я попробую вам помочь. Расскажите как он умер? Как это выглядело?
– Вот это уже другой разговор! Ты решился обменять мою тайну следствия на свою врачебную. Это хорошо! Такая сделка меня устраивает.
