Меж тем Бруно всерьез задумался о словах Бернара, он подозревал, что Антония тоже могла бы что-то добавить на эту тему. Однажды он спросил, не встречался ли поэт с прибывшими из Иерусалима тамплиерами, однако она ответила, что ей ничего не известно. «Я бы постаралась избежать подобных визитов, — сказала Антония. — Такая встреча могла состояться разве что в тысяча триста первом году, когда Данте находился в Риме у папы. Он никогда не рассказывал, почему ему пришлось задержаться там так надолго, ведь остальных участников посольства папа отослал обратно во Флоренцию, а Данте загостился в Ватикане на целый год. Никто не знает, с кем он встречался в Риме и почему пробыл там так долго. Говорят, что он дал обет, стал послушником ордена францисканцев и даже носил при себе шнурок с узелками, чтобы никогда не забывать о смирении и целомудрии».
Пока Бруно расспрашивал Антонию и думал о храме, Джованни проводил время в общении с сыном, который одиссеевым любопытством был весь в деда. Детям всегда свойственно думать, что отец может ответить на любые вопросы, поэтому Дангино изо всех сил одолевал Джованни своей неиссякаемой жаждой познания. Он хотел поскорее узнать как можно больше ответов на все основные вопросы, которые мать обычно словно не слышала и на которые тетя Антония отвечала весьма пространно и уклончиво. Например, почему он появился на свет именно теперь, а не жил на земле всегда, так ли это было и с Джованни, есть ли такие люди, которые живут вечно, и почему люди умирают, даже если этого не хотят. Вот что его интересовало. Сначала, боясь разочаровать мальчика, Джованни хотел найти какую-нибудь отговорку, но в конце концов сдался и признался, что он и сам не особенно понимает, почему все происходит именно так, а не иначе. Однажды Дантино спросил его о времени: почему после сегодня всегда наступает завтра и ты уже при всем желании не можешь вернуться во вчера, даже если этот день был таким замечательным и ужасно жалко, что его не вернешь. Джованни почесал в затылке, подыскивая, что бы ответить: «Если бы вчера продолжалось вечно, в конце концов стало бы ужасно скучно, ведь вчера кажется тебе таким замечательным именно потому, что его уже не вернешь…» В какой-то момент мальчик заснул, и Джованни вздохнул с облегчением. Он на цыпочках вышел из комнаты и постучался к Бруно.
— Я тебя не потревожу? — спросил он, заглядывая в комнату. — Ты занят?
— Да нет, я просто думал.
Перед Бруно лежали страницы последней песни Рая, он пытался расшифровать секретное послание, чтобы понять, куда же мог направиться Бернар. Он уже переписал нужные строки:
Vergine madre, figlia del tuo figlio,
umile e alta più che creatura,
termine fisso d'etterno consiglio,
ché, per tornare alquanto a mia memoria
e per sonare un poco in questi versi,
più si conceperà di tua vittoria.
A l'alta fantasia qui mancò possa,
ma già volgeva il mio disio e'l velle
sì come rota ch'igualmente è mossa.
[62]
Бруно даже успел сложить один девятисложник: Verpiuglio cheporia ami(s)sa. Он сказал Джованни, что у него появились новые мысли насчет того, как следует понимать те строки, которые они расшифровали сразу после отъезда Бернара. Он нашел еще один нужный слог в строке из семнадцатой песни Чистилища, где talpe рифмовалось с alpe, то есть одно слово пряталось внутри другого и звучало словно его эхо. Рифма-то и была нужным словом: Альпы то есть высокие и суровые горы, которые прятались в слове «кроты». Учитывая эту звуковую игру, получившуюся строчку можно было бы прочесть таким образом:
Chequeriper(al)pegiachetilapiana
Dedoldoma…
То есть:
Che queri per alp(e) è già chet' ila piana
de dol doma.
Все вместе могло означать:
«Что ищешь ты в горах,
спокойно дремлет в равнине той, обманом
покоренной».
Тогда следующие строки можно тоже разбить на слоги по-другому, и тогда:
(e)itoiomeda
Lapevetrarobadimeso
Qualcosichechiedochepersa
Verpiuglio cheporia ami(s)sa
станет:
Е ito io meda
lape ve trarò. Badi me' s'ò
qualcos' i' che chiedo, ch'è per saver:
più gli ò che poria amissa.
Что означает:
Когда я в путь отправлюсь, то туда
я понесу (ve traro) заветный камень с Меды
(meda lape).
Смотри-ка лучше (badi me), есть ли что-то там,
что я спрошу, что следует узнать:
я спрятал (amissa) тайну очень далеко.
Очевидно, что Великий магистр отнес ковчег в некое секретное место, где он пребывает до сих пор, а место это находится в долине, окруженной суровыми горами. Там он спрятал ковчег под плитой из темного камня с золотистыми прожилками, что добывался в Меде, на Среднем Востоке. Его описал еще Плиний Старший в своей «Естественной истории». Знатоки приписывали этому камню способность творить настоящие чудеса. Так, например, считалось, что он может вернуть утраченное зрение. Слово «lapis» — это простонародный вариант от латинского «камень» — такое употребление вполне типично для тосканского диалекта. В конце послания автор обращает внимание читателя на заключительный вопрос: он очень хочет что-то узнать, а не получить, что-то нематериальное… Но что? Это является тайной… «спросить, чтобы узнать», «получить ответ»… Но глагол «quaerere» имеет значение не только «спросить», но и «искать», он же встречается и в других строках: что ищешь ты в горах. Но возможно, загадка просто намекает нам, что нужно внимательнее присмотреться к этому глаголу, к тому, что сам автор тоже хочет что-то узнать. Но что именно? И у кого? Может быть, он обращается к оракулу?
И тут Джованни почему-то вспомнил песню, которую он слышал в трактире, когда сидел там вместе с Бернаром: «Сколько в Додоне деревьев…» Додона… Это же на северо-западе Греции, в Эпире, именно там находится самый древний оракул бога Зевса.
— De Dodoma, — сказал он. — Эти слоги следует читать «De Dodoma». Помнишь, что говорил Бернар о сокращениях слогов? Если глухой звук идет рядом со звонким — один из них выпадает. И тогда «dedoldoma» становится «De Dodoma», то есть в долине Додоны, в Эпире. «Что ищешь ты в горах», то есть на Храмовой горе в Иерусалиме, то отдыхает в долине Додоны, поэтому-то там и стоит глагол «quaerere». Здесь он употреблен в значении «искать», но одновременно указывает на то, что в это место часто отправляются за ответом на вопрос. Вспомни: в Комедии Данте цифровой код раскрывается как раз на небе Юпитера, а Юпитер — это и есть Зевс, и именно он представляет собой Божественную справедливость, и именно на его небе Данте встречает Давида…
