План был головокружительно дерзкий. И простой. И сработает. «Решительный и здравомыслящий враг не станет тратить время и средства на удар по флоту или вторжение в колонии. Он постарается подорвать репутацию десятка лондонских банкиров». Вот что сказал Нечер, и был совершенно прав. Так и случится. А этот идиот Фельстед отказывается мне верить.
Красота аферы заключалась в том, что даже если кому-то рассказать о ней, это не устранит, а лишь приблизит панику. В Лондоне недостаточно золота, и этого никак не изменить.
Я пришел к выводу, что — пусть даже уже слишком поздно — необходимо хотя бы поставить в известность мистера Уилкинсона, а для этого мне требовалось содействие Джона Стоуна. «Таймс» не могла мне помочь, так как обычно мы посылали статьи публичным телеграфом: шли на местную почту и отправляли их слово за словом. Не слишком секретно, а еще было общеизвестно, что телеграфисты получают небольшое жалованье от полиции, сообщая ей взамен все интересное. Фельстед не поможет, а вот Стоун, подумал я, согласится. И я знал, что у его компаний есть собственные линии телеграфной связи, сообщения по которым, вероятно, можно перехватить, но которые с большей вероятностью пройдут незамеченными.
Однако найти Стоуна оказалось непросто. Я знал, что он держит контору рядом с Пале-Рояль, но она была закрыта — было уже так поздно, что я поехал туда скорее из дотошности, чем в надежде на успех. Еще я знал, что обычно он останавливается в «Отель дю Лувр», но и в апартаментах его не оказалось. Потребовался изрядный подкуп, чтобы мне позволили подняться и поговорить с его камердинером.
— Боюсь, мне неизвестно, где мистер Стоун, сэр, — сказал этот тип, с каменным лицом глядя мне прямо в глаза.
— Нет, известно, — укоризненно ответил я. — И сколь бы похвальной ни была ваша ложь в обычных обстоятельствах, но не теперь. Мне нужно увидеться с вашим хозяином, и как можно скорее. Это дело величайшей срочности, и он не поблагодарит вас, если вы не скажете мне, где его найти.
Слуга несколько секунд помедлил, потом с величайшей неохотой сказал:
— Думаю, он приглашен на чай к графине фон Футак. Но я не знаю, где…
Я широко улыбнулся.
— Зато я знаю. Молодчина, спасибо. Я позабочусь, чтобы он узнал о вашем безупречном умении оценить ситуацию.
Я не сбежал бегом по лестнице, но спешил и определенно оттолкнул пожилого господина, ждущего, чтобы его подсадили в фиакр у парадного. Он нахмурился, я сделал извиняющийся жест, когда запрыгивал внутрь и называл адрес.
Понадобилась четверть часа, чтобы доехать до особняка Элизабет, и я колотил в дверь, пока меня не впустили, а тогда потребовал, чтобы меня провели к ней и к Стоуну. Тут мне пришло в голову, что я, возможно, ставлю их обоих в крайне неловкое положение. Элизабет говорила, что принимает посетителей только в определенные дни и в определенные часы. В остальное время у нее есть собственные дела. Этот вечер был не из тех, когда она принимала кого-либо, помимо акционеров. Значило ли это, что Стоун приобрел акции? Странно, но, ожидая в передней, я очень надеялся, что нет. Впрочем, у меня не было времени задуматься, почему для меня это важно.
К счастью, замешательства не возникло. Меня провели в малую гостиную, которую Элизабет держала для себя одной, очаровательную комнату, обставленную по ее вкусу, а не в соответствии с модой. Там я их и нашел: они сидели бок о бок на двух стульчиках, как обычная семейная пара, обсуждающая прошедший день и наслаждающаяся обществом друг друга. Разница в ней поразила меня сразу: она была не напряжена, не насторожена и совершенно в мире сама с собой. Сомневаюсь, что я когда-либо видел ее такой раньше. И уж конечно, не в моем обществе. Я всегда ощущал напряжение, словно она ожидала, что ей придется защищаться. Я испытал укол ревности, хотя тогда не отдал себе в этом отчета.
Но едва я вошел, настороженность вернулась, и Стоун встал мне навстречу, разрушив впечатление интимности.
— Прошу прощения у вас обоих, — сказал я. — Я не пришел бы сюда без приглашения, не будь мое дело столь важным. Мистер Стоун, пожалуйста, на два слова наедине.
Элизабет встала.
— Оставайтесь здесь. У меня есть дела наверху. Я вам не помешаю.
Она быстро вышла из комнаты, и Стоун посмотрел на меня со смесью любопытства и (я видел) немалого раздражения.
— Как я и сказал, прошу прощения. Однако мне нужно послать телеграмму Уилкинсону так, чтобы никто больше ее не прочел. Мне бы хотелось воспользоваться вашим телеграфом.
— Ну разумеется, буду счастлив услужить, — сказал он. — Полагаю, вы хотите послать ее сейчас, сию минуту?
— Сию минуту, — ответил я, — или хотя бы как можно скорее. Думаю, до завтра она ждать не может.
— Вы в состоянии сказать мне, о чем она? Разумеется, я помогу вам в любом случае, но, сами понимаете, вы разбередили мое любопытство.
— Думаю, могу. Полагаю даже, это удачная мысль. Мне нужно удостовериться, что я не попал впросак. Дело в «Барингсе».
Я сел и рассказал ему про замечание Штейнберга на его обеде, про мою встречу с Юбером на ипподроме и про заключение, к которому пришел, изучив вывод драгоценных металлов из Английского банка.
— И вы полагаете, это скоординированное наступление на Лондон?
— Да, полагаю, хотя у меня нет доказательств. Несомненно, удивительное было бы совпадение, если бы дела обстояли иначе. В настоящий момент это не имеет значения. Важно другое: в четверг станет ясно, что выпуск «Барингсом» облигаций займа провалился; люди начнут спрашивать себя, достаточно ли у него денег, чтобы покрыть обязательства, — вполне оправданно, поскольку денег у него доподлинно недостаточно. Начнется погоня за золотом — и в «Барингсе», и во всех прочих учреждениях Сити. Английский банк не сможет обеспечить требуемое золото; «Барингс» рухнет, и Английскому банку придется приостановить конвертируемость. Предоставляю вам решать, каковы будут последствия.
Стоун потер подбородок и задумался.
— Довольно просто. Банковские ставки взлетят, учреждения пойдут ко дну, вкладчики обанкротятся, компании лишатся финансирования, торговля будет подорвана. Возможные последствия будут множиться и множиться. Впечатляет.
— Прошу прощения?
— Я говорю отвлеченно. Трудно не восхищаться отличной и хорошо проделанной работой. Но, как вы говорите, не имеет значения, спланировано это или нет. Вопрос в том, возможно ли как-нибудь это остановить. Например, будет ли — и какая — разница от того, узнает ли Уилкинсон, а через него, полагаю, Английский банк, правительство и «Барингс», что вот-вот произойдет?
— Если они будут готовы, то по крайней мере смогут привлечь все золото, какое сумеют в других банках. Его, возможно, хватит, чтобы остановить разрастание паники.
Стоун покачал головой:
— Очень сомневаюсь. Если вы правы, многие иностранные учреждения в Лондоне уже имеют подписанные требования на выдачу золота и только ждут случая их предъявить. Чтобы с лихвой подстегнуть панику. Я хочу сказать, попробовать, разумеется, стоит, если власти так решат, но, сомневаюсь, что получится. Гм-м.
