Ситуация сулила множество возможностей. Если торпеда сработает.
Глава 8
Он не угостил меня ленчем и даже не разделил со мной трапезу, но я был очень доволен, когда шел назад в свою квартиру, сворачивая то туда, то сюда, так что уже наступил ранний вечер, когда я наконец вернулся. День был крайне интересным, и мое настроение еще улучшили три дожидавшихся меня весточки. Одна от маркизы с приглашением отобедать у нее на следующей неделе, так как она приготовила для меня нечто восхитительное; следующая от мистера Макинтайра — пачка бумаг и краткая записка, что это его счета, если я желаю взглянуть на них. А последняя была от миссис Корт, сообщавшей, что ее муж дал ей разрешение показать мне город. Мы можем начать завтра, если я хочу.
Мое пребывание в Венеции становилось удивительно приятным — и в немалой степени благодаря окружающей обстановке. Ее мирность на редкость чарующа, если вы восприимчивы к ней, тем более что она неприметна. Эффект света также невозможно выразить словами. Это не мирность английского воскресенья, например, когда покой почти всеобъемлющ, но помнишь, что было прежде и что произойдет на следующий день. В Венеции легчайшая дымка всегда намекает сознанию, что это мгновение продлится вечно, что никакого завтра не будет. Трудно заниматься мирскими заботами, потому что заботы всегда о том, что произойдет в будущем, а в Венеции будущее никогда не придет, а прошлое никогда не исчезнет. Я обнаружил, что в памяти у меня почти ничего не сохранилось о зданиях и пейзажах того времени; у меня нет ярких воспоминаний о панорамах и перспективах. Я достиг тогда той стадии, когда почти не замечал их; величайшие шедевры искусства и архитектуры не оставляли у меня ни малейшего впечатления. Эффект, однако, был тотальным и потрясающим. Будто находишься в ином мире, где все соединено воедино. Старуха, сидящая на ступеньках, дворец, официант, накрывающий столики, белье на веревке, лодки, бороздящие лагуну, острова в утренней дымке, чайки в небе — все они были частью этого целого, в совершенной гармонии друг с другом и с моим настроением, быстро и без швов переходящим от грез к целеустремленной деятельности.
В тот полдень я стал венецианцем, направляющимся с книгой к местечку на Рива. Я намеревался осмотреть что-то, но я даже не помню, что именно, так как не дошел туда. Я сел на ступеньки какого-то моста и смотрел на проплывающие лодки. Миловидная девушка продавала груши только что с дерева. Я хотел купить одну, но при мне не было денег. Однако они были такие аппетитные, такие крупные и сочные на вид! Некоторые, уже помятые, источали в корзину сладкий липкий сок. В конце концов я нагнулся, схватил одну и вгрызся в нее прежде, чем девушка заметила, что я сделал. Затем она повернулась, и я покачал головой. «Я не удержался», — сказал мой взгляд. Девушка, темноволосая и ясноглазая, улыбнулась моему наслаждению, затем засмеялась и протянула мне еще одну.
— Возьми, возьми! — сказала она. — Возьми что хочешь.
И я взял. Я взял еще одну грушу, поклонившись в знак благодарности и не чувствуя ни малейшего смущения, что ничего не предлагаю взамен. Впрочем, она помахала рукой. «Не тревожься, заплатишь потом» — таков был смысл ее улыбки. Все в конце концов оплачивается.
Вечером я устроился читать бумаги мистера Макинтайра. Некоторые могут счесть это скучным времяпрепровождением, даже холодным душем после дня, который я провел с таким упоением. Я знаю, удовольствие это не из обычных и что счетные книги стали присловьем для обозначения бездуховной механической серости. Но так говорят те, кто их не понимает. На самом же деле подшивка счетов может быть исполнена драматизма и страсти не хуже любого романа. Целый год или более человеческих дерзаний сокращен, спрессован в одну страницу иероглифов. Добавьте понимание — и повесть обретет сочность, как сухой плод, если его опустить в воду.
Счета Макинтайра ставили особенно интересную задачу, поскольку отличались неряшливостью и не соответствовали правилам ведения счетных книг ни единой известной мне системы. То, что итальянцы считают расходами или доходами, выглядит по-иному. Для некоторых статей, например, словно бы вообще не имеется точных определений. Если они были нарочно придуманы, чтобы сбивать с толку, то отвечали этому назначению как нельзя лучше.
Но мало-помалу я вышелушил их секреты. Макинтайр истратил все деньги около года назад и должен был составить примерный отчет об операциях в предыдущие несколько лет, чтобы подкрепить свою просьбу о займе. Из отчета следовало, что он начал с 1300 фунтов и истратил их примерно по 500 фунтов в год. После получения займа он истратил еще 300 фунтов, и они вкупе с накопившимися (и не уплачиваемыми) процентами означали, что теперь он должен 427 фунтов. То есть в год он должен был теперь выплачивать 37 процентов. Вполне достаточно, чтобы утопить любой проект.
Большая часть денег была потрачена на механизмы (и часть их в случае необходимости можно было вернуть), заработную плату и материалы для его торпеды. В целом его положение было менее скверным, чем выглядело на первый взгляд: если все механизмы и станки продать за разумную цену, он сможет уплатить почти все свои долги. Но не все; и он после стольких трудов останется ни с чем, кроме своего изобретения.
С этого момента мы вступили в область фантазий. Макинтайр высказал предположение о начале производства своих торпед. Но оно настолько было далеко от здравого смысла и понимания обстановки, что выглядело прямо-таки смехотворным. Я быстро произвел собственные расчеты. Приобретение подходящего помещения обойдется в 700 фунтов; необходимые станки и инструменты около 6000 фунтов; рабочие — поначалу примерно сорок — доведут текущие расходы до примерно 7000 фунтов в год, каковые лягут на исходные капиталовложения, поскольку ни на какой доход за этот срок надеяться было нельзя. Плюс стоимость материалов примерно 30 фунтов для каждого экземпляра. Скажем, еще 3000 фунтов на первый год. Следовательно, первоначальное капиталовложение составит 10 700 фунтов, прежде чем одна торпеда будет доставлена на ее первый корабль или послано первое требование об уплате.
А Макинтайр не сумел управиться с долгом в 300 фунтов, доведя себя почти до банкротства! И хуже того: он был вынужден предложить залог за заем, не располагая никакой недвижимостью. Взамен он фактически отдал патент. И не в обмен на наличные деньги, но всего лишь за разрешение занять. Пожалуй, самая необдуманная, глупейшая сделка, какую когда-либо кто-либо заключал. Он больше не был владельцем собственного изобретения.
Потребовалось какое-то время, чтобы одолеть эту часть бумаг, поскольку она содержала значительное количество юридического жаргона, который был мне незнаком. Кроме того, поначалу я не мог поверить, даже когда разобрался. Но ошибки быть не могло. Если торпеда не сработает, Макинтайр пострадает, так как его долг подадут ко взысканию. Если испытание пройдет успешно, он ничего не выгадает, ведь устройство ему не принадлежит.
Я мог только заключить, что ему все равно, что он был настолько не от мира сего, что хотел лишь усовершенствовать свое изобретение, показать миру свой талант. Макинтайр не хотел изготавливать свои торпеды или наживаться на них. Едва торпеда будет завершена, он скорее всего утратит к ней интерес. Судя по тому, как он говорил, что покончит с войной, не исключалось, что он будет почти рад не иметь к ней больше никакого отношения. Он хотел доказать, что это достижимо. Только и всего.
