Вопрос достался Лебедеву. Он передал по назначению.
— Здесь вы ненадолго, за вами скоро приедут, — ответил Ванзаров. — А меня вы прекрасно знаете, поэтому представляться нет нужды.
— Откуда мне вас знать? — сказала она. — Я вас первый раз вижу. И надеюсь, в последний.
— Несомненно. Потому жаль терять оставшегося времени. Представлю вас коллегам. Знакомьтесь, господа: Марианна Петровна Лёхина собственной персоной. Двадцати трех лет, училась в Женском медицинском институте. Некоторое время проживала в Коломенской части. Нынешнее место проживания неизвестно. Прячет свою красоту под черной вуалью. Получила филерскую кличку Вертля. С недавних пор секретный агент Особого отдела полиции по кличке Совка.
Лебедев уважительно присвистнул. А Джуранский выбрал для себя роль немого свидетеля. Ротмистр хотел исключить любую случайность и потому неотрывно наблюдал за движениями девушки. Чтобы в любую секунду успеть первым.
Лёхина поморгала, словно боролась со сном, и сказала:
— Каким агентом я была?
— Особого отдела полиции, — ответил Ванзаров.
— А что это такое?
— Не стоит, Марианна Петровна, изображать наивность. Кстати, господа, забыл добавить: наша гостья хладнокровно убила офицера вязальными спицами. Метким ударом в горло.
— Я же говорю: талант! — Лебедев зааплодировал. — Истинный талант!
— Господин… Как вас… Инсаров…
— Ванзаров… — поправили ее.
— Это несусветная чушь. Никаких офицеров я не убивала. Тем более спицами. Зачем вы все это выдумали? И откуда такая нелепая идея, что я секретный агент? Это же смешно просто. Как вы меня назвали: Сотка? Глупость какая-то… Лучше объясните, куда и зачем меня привезли.
Ванзаров наблюдал за ее лицом и наконец сказал:
— Эта история меня не касается, с вами будут разбираться в другом ведомстве. Но если вам угодно, я бы предложил искреннюю и дружескую беседу, какие обычно ведут в сыскной полиции.
— А, так я в сыскной, — сказала она, словно обрадовавшись. — Извольте, побеседуем. Только о чем?
— Есть несколько вопросов, которые меня и моих коллег исключительно занимают. Например, зачем вы убили господина Наливайного?
Марианна издала горловой звук, словно ножом провели по жести:
— Это полнейшая дикость!
— Почему же?
— Как я могла… Его… Зачем мне? Это просто немыслимо! Вы не понимаете, о чем говорите.
— А вот профессор Окунёв считает, что это вы его отравили.
— Выдумки чистой воды. Поймите же, гибель Ивана Ивановича для меня огромная трагедия. Это как потерять верного и неоценимого друга.
— Откуда узнали, что Наливайный умер?
— Леночка сказала.
— Имеете в виду госпожу Медоварову? — спросил Ванзаров.
— Ну конечно. Кого же еще!
— Что у вас с ней общего?
Помедлив, Марианна ответила:
— Мы добрые подруги…
— Чем занимаетесь?
— Так, разные женские мелочи.
— Я вам верю, — сказал Ванзаров. — Но чтобы убедиться в вашей искренности, прошу ответить на несколько несложных вопросов. Готовы?
— Извольте…
— Где проживает госпожа Медоварова?
— Не знаю… Мы встречались в городе… Иногда она приходила ко мне в гости.
— А вы где проживаете?
— В меблированных комнатах «Сан-Ремо».
— Вот как? А разве не Елена Павловна там проживает?
— Кто?.. Ах, нет… Я проживаю там. Именно так.
— И куда съехали?
— На другую квартиру… Недалеко…
— Кто забрал из ателье Смирнова групповой снимок? — Ванзаров продемонстрировал групповой портрет.
Лёхина поежилась, словно ей стало холодно:
— Откуда у вас…
— Сохранился бракованный отпечаток. Кто была дама в вуали, которая выкупила в ателье негатив?
— Это была я.
— Именно так я и думал, — согласился Ванзаров. — А на дачу профессора кто заглядывал?
— Я… Это была я…
— Так это вас я должен благодарить за синяк на груди?
— Простите… Не было иного выхода.
— Хорошо, что пули Мечислава Николаевича вас миновали… И как только успели? Какая вы энергичная барышня! А с виду не скажешь.
— Пришлось…
— В таком случае будьте любезны пояснить: зачем вам понадобилась смерть вашей подруги?
— Лена погибла?!
— Я говорю о Надежде Толоконкиной.
Лёхина потупилась:
— Такое несчастье. Милое, хоть и глупенькое существо, наивное и искреннее. Не понимаю, как это произошло.
— Где вы были вечером накануне ее смерти?
— Уже не помню…
— Быть может, в гостях у профессора?
— Возможно…
— Как вы с ним познакомились?
— Заглянула на его лекцию в Соляном переулке, мне понравилась тема: смерть религии. После окончания лекции мы разговорились, он оказался интересным собеседником.
— В тот день на лекции ничего не произошло?
— Кажется, нет…
— Так кто же мог желать смерти Надежде Толоконкиной?
— Невероятная трагедия… Не могу себе представить.
— Обсуждали это с профессором?
— Нет, мы не виделись несколько дней.
— О чем вы с ним беседуете?
— О разном…
— Как свергнуть религию и дать народам свободу?
— У нас разнообразные темы. Ирис Аристархович очень интересный собеседник.
— И друг?
— Добрый и чистый друг.
Джуранский вышел у нее из-за спины и спросил:
— Это вы ворвались в участок, когда туда доставили Толоконкину?
— Ротмистр, прошу молчать! — оборвал Ванзаров. — Так что же, Марианна Петровна, вы напугали господина Джуранского?
Она скривилась от приступа боли и проговорила:
— Я не помню…
— Это вполне объяснимо. Столько переживаний… В таком случае остается нам узнать: зачем вы отравили секретаря американской миссии, господина Санже? Зачем вам понадобились секретные дипломатические коды? Особый отдел не занимается контрразведкой. Или вы подрабатываете для Генерального штаба?
— Я никого не отравляла! — закричала Лёхина. — Это выдумки.
— В таком случае его отравила ваша подруга. Это происходило в номере «Сан-Ремо». Сами сказали, что это ваш номер.
