— Почему же, друг вы наш, — говорит ему Лебедев, — утаили от нас с ротмистром, что вам телефонировали с угрозами?
— Пустяки, просто пугали.
Лебедев подмигнул мне, дескать, скрытный какой у вас начальник, и говорит:
— Навел я в архиве справки по родившимся гермафродитам. Так вот…
Только закончить ему не дали. Телефонный аппарат задребезжал.
Ванзаров трубку к уху приложил, в рожок говорит:
— У аппарата.
Слушает молча.
Чувствую, что-то случилось. На лице у него ни единый мускул не дрогнул, сказал только: «Ждите, сейчас будем», и трубку повесил.
Мы с Лебедевым молчим, ждем, что дальше будет. Он к вешалке подошел, пальто надевает. Мы ждем. Пуговицы застегнул и говорит:
— Особого приглашения не будет. Поехали. У нас приятный сюрприз.
— Кто? — спрашиваю.
— Скоро узнаем.
Лебедев чемоданчик походный прихватил и за ним. Я вперед всех побежал, пролетку полицейскую с участка требовать. На свои-то разъездные копейки не наездишься.
Душевная исповедь капитана Щипачева Андриана Николаевича, пристава 2-го участка Васильевской части
Вот тебе, Николаша, пример на моем горьком опыте. Стоит только проявить инициативу, потом долго расхлебывать будешь. Сам себе не рад, что по своей дури в такую кашу влез. А поздно. Раньше надо было думать. После тех двух случаев я, конечно, всем хвосты накрутил. Чтоб каждый городовой утроил, нет — учетверил внимание. Если кого подозрительного заметил, сразу хватать, потом разберемся. А ежели кто в голом виде по морозу разгуливает, свою шинель не жалеть, человека обогреть и сразу в участок. Чтоб живым доставить. Сам даже стал улицы по утрам проверять, у нас одного приказа мало, может, где-то в Лондоне приказов и слушаются, а наш народ только когда палку над собой чует, шевелится. Городовые знают, что сам пристав взялся по утрам их проверять, так что все, как один, на постах. Да только все равно опоздали.
Утром 5 января, в канун светлого праздник Крещения, обход сделал, сижу в участке, вдруг слышу — шум. Выглядываю: опять тело тащат. Приказ выполнили — в шинель завернули. Спрашиваю: что, как?
Оказывается, как рассвело, городовой Балакин обход делал по 1-й линии. Вдруг видит, среди сугробов что-то темнеет. Он-то уже ученый, сразу смекнул, что к чему. Подходит — господин в одном домашнем халате лежит. Наверняка с ночи. А в тот день морозище был жуткий, крещенский, одним словом. Балакин подмогу вызвал, приволокли с напарником тело. Мы его сразу в медицинскую. Да только без толку. Доктор Борн сказал: хоть теплый, да только помер уже часа два как.
Что тут поделать? Опять «самовар» нашли. Господин Ванзаров четкий приказ оставил: чуть что похожее случится, сразу ему докладывать. Иду телефонировать в сыскную. А у самого пальцы дрожат. Совсем разнервничался. Приезжают они всей троицей, словно на метле примчались, и сразу в медицинскую. Да только что там делать. Несчастный давно окочурился, остывает теперь. Лебедев над ним колдовать принялся, а Ванзаров меня отвел и спрашивает:
— Андриан Николаевич, этого так и нашли в халате?
— Так точно, — говорю, — лежал, уткнувшись лицом в снег. Городовой сказал, словно спать улегся и халатиком прикрылся. Материя шелковая, блестит как снег, светлая, потому и не заметили сразу. Долго ли на таком морозе выспишься.
— Иностранные подданные, проживающие в участке, все по учету проходят?
— Как же иначе, — говорю.
— Проверьте, где проживал некий господин Санже.
Заглядываю в регистрационную книгу: как есть, в доме на 1-й линии.
— А где этого нашли? — Ванзаров спрашивает.
Сверяю: мать честная! Адрес-то один и тот же. А господин Ванзаров даже не удивился, словно знал.
— Кто же таков этот Санже будет? — спрашиваю. — Купец или коммерсант?
— Все значительно интересней, пристав, — отвечает мне. — Готовьтесь, у вас будет масса хлопот. Потому что господин этот — секретарь американской миссии. Важный дипломат и знаменитый боксер. Ждите больших гостей. Из министерства, не иначе. В общем, я вам не завидую…
Как сказал, так у меня внутри все похолодело. Это какую же холеру на свою шею повесил. Все, теперь замучают проверками. Скажут: как же ты, пристав, не углядел, что у тебя дипломат иностранной державы в снегу голяком спит? Плохо ты, пристав, за участком следишь. Надо тебя куда подальше отправить. И ведь отправят. Сделают во всем виноватым, это у нас умеют.
В общем, натерпелся я, Николаша, тогда страху. Думал, совсем пропал: турнут с должности, и поминай как звали. И все из-за этих «самоварок» проклятых. Такая неприятность.
Папка № 32
Ванзаров только нажал кнопку электрического звонка, как дверь распахнулась. Гостя встретил седой старичок с ухоженной бородкой в примерно чистом смокинге с белыми перчатками. Он удивленно осмотрел незнакомца.
— Что вам угодно?
— Это квартира секретаря американской миссии господина Санже?
— Именно так. Однако хозяина нынче нет дома. А вы…
— А вы его камердинер?
— Дворецкий. Так что вам угодно?
— В котором часу господин Санже вчера ушел из дома?
Дворецкий не был расположен сообщать подробности первому встречному. Ванзаров представился и даже показал зеленую книжечку Департамента полиции. Но и это не тронуло верного слугу.
— У мистера Санже дипломатический иммунитет, его не может задерживать или допрашивать полиция, — ответил он, демонстрируя хорошую осведомленность в международной политике.
— Я не собираюсь его допрашивать. Я спросил: когда он ушел из дома? — пояснил Ванзаров.
— Хорошо, я отвечу. Мистер Санже ушел из дома в девятом часу.
— Вас не беспокоит, что его до сих пор нет?
— Мистер Санже взрослый мужчина, который может за себя постоять. У него дипломатический иммунитет.
Дворецкому нравилось это сочетание. Словно и он имел к важному и значительному свое маленькое дворецкое отношение.
— Вам известно, с кем у господина Санже была назначена встреча? — спросил Ванзаров.
— А вы уверены, что имеете право задавать такие вопросы? Дипломатический…
— Уверен. Господина Санже нашли сегодня утром на улице мертвым…
Русский дворецкий перенял выдержку английских коллег. Он только приподнял бровь, ничем более не выразив удивления, зато распахнул дверь, предложив войти.
— Ваша фамилия Ванзаров? — спросил он. — В таком случае для вас оставлено сообщение. Можете подождать в гостиной.
Дворецкий удалился бесшумно.
У Санже оказался хороший вкус. В обстановке гостиной не чувствовалось вызывающей роскоши: состоятельный человек со стабильным доходом. Вместо безделушек и пейзажиков, какими хозяйки любят украшать семейное гнездышко, на стенах красовались фотографии с боксерских рингов. Снимки покрывали стену плотным ковром. Одна фотография вызвала интерес.
