— Дорогая, что с вами? На вас просто лица нет.
— Ох, Вера Павловна, не спрашивайте, у нас дома такое…
Дама была вынуждена сесть на свободный стул — спиной к входной двери и господину с газетой. Она приподняла вуаль, чтобы разглядеть страдания «госпожи Ванзаровой».
— Что случилось?! Расскажите мне все, милая…
— Мои дети и мой… Родион Георгиевич что-то съели, они… Они… — Софья Петровна не смогла говорить из-за рыдания.
— Они отравились? — спросила подруга.
Борясь со слезами, Софья Петровна кивнула.
— Какой ужас! Они живы?
Софья Петровна промокнула слезинку кружевным платочком.
— По счастливой случайности — да, — сказала она и слишком прямо посмотрела в глаза Холодовой.
— О! Как хорошо… Надеюсь, им лучше?
— Безусловно. Родион Георгиевич настолько пришел в себя, что хотел с вами познакомиться.
— Я с удовольствием познакомлюсь с господином Ванзаровым, — сказала Холодова с улыбкой. — Только, боюсь, дорогая, в этот приезд мне уже не успеть. Сегодня вечером возвращаюсь в Ревель.
— Как жаль! Он так хотел вас повидать.
— В другой раз обязательно. — Вера Павловна стала искать что-то в ридикюле. — Кстати, дорогая, у меня для вас еще один набор пряностей…
— Ну что вы, не стоит. Ванзаров не любит специй.
— Да-да, минуточку… — не слушая подругу, пробормотала Холодова.
— Он сам это подтвердит…
Холодова слишком поздно заметила рядом со столиком плотного господина.
— Позвольте представиться: Ванзаров Родион Георгиевич, — сказал он. — Давно хотел вас встретить, Вера Павловна. У меня к вам есть несколько вопросов.
Она кивнула в знак приветствия.
— Очень приятно, господин Ванзаров, такой сюрприз. — Пальцы нащупали в ридикюле рукоятку, боек взведен.
— Хотите еще побегать?
— Конечно! — ответила дама и выхватила браунинг.
Ствол целился в переносицу. Чтобы свалить наверняка.
Джуранский среагировал быстрее.
Мгновенная сила «прямого левого» у чемпиона кавалерийского полка по боксу была такова, что дама так и отлетела с выставленной рукой, не успев шевельнуть пальцем. И все равно ротмистр закрыл собой Софью Петровну. Геройство оказалось излишним. Противник валялся на полу без движений.
Зажав рот ладошкой, Софья Петровна выбежала из кафе, опережая испуганных посетителей.
— Мечислав Николаевич, вы ж ее прибили, — ласково сказал Ванзаров.
Подняв с пола обмякшее тело, Джуранский посадил его на стул и поднял выпавшее из руки красавицы оружие:
— Ничего, пойдет на пользу.
Барышня пребывала в глубоком обмороке. Руки висели плетьми, голова упала набок. Ванзаров откинув вуаль. С губы текла густая слюна. При падении она ударилась головой, содрав кусочек кожи на виске. Но это не портило ее красоты.
— Какой логике угадать, что скрывается за таким чудом… — сказал Ванзаров. — Поверить невозможно, если бы не видели, как она перебила агентов.
— У нее большой опыт. Еще в декабре стреляла на лекции профессора.
— Вот именно. И зачем ей тогда…
— О чем вы, Родион Георгиевич?
— Нет, ничего… Грузите в пролетку и ридикюль не забудьте. А я пока с лихачом ее побеседую. Узнаю, откуда вез.
Маленький Джуранский перебросил через плечо обмякшее тело, как полотенце.
— Второй день подряд приходится носить на руках симпатичных женщин, — сказал он. — Вот и кулаки мои сыску пригодились.
И тут случилось редкое чудо: Железный Ротмистр улыбнулся.
Папка № 38
Пока Джуранский приводил барышню в чувство легкими шлепками и нашатырем, Ванзаров осмотрел ридикюль. Ни флакончика с волшебным напитком, ни баночки с мышьяком. Среди женских мелочей нашлись запасная обойма к пистолету и открытая пачка сотенных купюр с печатью Сибирского торгового банка на бумажной ленте.
Он рассмотрел маленький браунинг. Пистолет был предназначен для защиты дам, обладал небольшой дальностью, но с близкого расстояния мог свалить любого. Ванзаров погладил полированный ствол. Он был неравнодушен к браунингам. В его сейфе хранился FN-Browning M1903, или, как чаще называли эту модель, Browning № 2. В Бельгии для русской полиции была закуплена небольшая партия таких пистолетов, и ему удалось получить для себя один. Наганы образца 1895 года, стоявшие на вооружении Департамента полиции, Ванзаров не уважал.
Девица мотнула головой и посмотрела на Джуранского сощурившись, словно пытаясь понять, кто перед ней. Она застонала и попыталась поднести руки к вискам. Наручники помешали.
— А, кандалы… — сказала она. — Поздравляю, Ванзаров.
— Бить женщин — верх неприличия, но вы не оставили выбора. Подать воды?
— От вас ничего не возьму. От ищеек охранки — лучше смерть, чем помощь.
Джуранский угрожающе засопел.
— Мы не охранка, а сыскная полиция, и вы это отлично знаете, — сказал Ванзаров. — Так что, сударыня… Кстати, как вас называть: Вера Павловна Холодова, или Елена Медоварова, или Ника Карловна Полонская? Или Ласка, как назвали вас филеры? А может, агент Охранного отделения Шмель?
Ротмистр уставился на своего начальника, но сейчас Ванзарову было не до него.
— Как вижу, вы много знаете, — сказала она.
— Даже больше, чем вы можете представить, — согласился Ванзаров. — Так как вас величать?
— Раз все одно погибать, — красавица пожала плечами, — так лучше под своим именем. Меня зовут пани Ядвига Зелиньска. Я полька и горжусь этим. Ни о чем не жалею, ни в чем не буду раскаиваться. Все, что сделала, я сделала ради одной великой цели — свободы моей несчастной, униженной родины. Жалею только об одном: не успела нанести смертельную рану вашей империи.
На виске ее горела ссадина, волосы сбились в комок, под глазами выступили глубокие черные круги, но в порыве Зелиньска казалась удивительно прекрасной. Ротмистр невольно поправил галстук и пригладил волосы.
— Раз мы познакомились, пани Зелиньска, может, поговорим?
— Я ничего вам не скажу, — ответила она.
— Охотно верю, да и Мечислав Николаевич в этом не сомневается. Рассказывать вам придется полковнику Герасимову и его подручным. Они не будут церемониться. Мы же всего лишь побеседуем при вашем любезном согласии. Без всякого протокола, заметьте.
— Не интересует.
— А если я сделаю выгодное предложение?
