Но чемпион сильно изменился. В его потухшем взгляде не осталось и следа прежней удали. Цвет лица поражал болезненной серостью. Только поджарая, спортивная фигура осталась прежней. Боксер шел за спутницей, безвольно ссутулившись.
Ванзарову показалось, что Браун тяжело болен. Зачем же тогда он здесь, да еще и с дамой? Неожиданно он вспомнил, что где-то уже видел это загадочное женское лицо. Сыщик обернулся, чтобы еще раз разглядеть незнакомку, но пара уже исчезла за дверью отдельного кабинета.
Ванзаров оделся, дал швейцару чаевые и медленно пошел домой по заснеженной Большой Конюшенной улице. Он выбрал самый длинный путь через Невский, чтобы иметь время проветриться и подумать.
Позвонив в квартиру в одиннадцатом часу вечера и тихонько войдя в гостиную, Родион Георгиевич получил от своей супруги Софьи Петровны вполне ожидаемый нагоняй. Покорно выслушав упреки и пообещав возвращаться со службы не позже восьми, Ванзаров закрылся в кабинете.
Он сел за письменный стол и включил лампу. В ночной комнате вспыхнул мягкий свет. Он подумал, что жена встретила его с новой прической, а он не высказал комплимента…
Прическа! Ванзаров внезапно подскочил на стуле. Как он мог быть таким слепым!
Сыщик схватил фотографию, навел лупу и вновь стал внимательно изучать ее. Все дамы на снимке имели одинаковые прически. Несмотря на то, что одна повернула голову в профиль, а две другие смотрели в объектив, различить их с полной достоверностью оказалось невозможно. Черно-белый снимок сгладил живые различия, превратив разных женщин в трех сестер. Случайность, или это сделано намеренно?
Теперь Родион Георгиевич был уверен, что столкнулся в ресторане с одной из этих барышень. Но с какой именно?
Ванзаров отложил фотокарточку и перечитал записку, которую, пока его не было дома, прислали от Лебедева.
Эксперт написал: «Коллега! Я перевернул вверх дном картотеку антропометрического бюро. Увы и ах! Милых барышень обнаружить не смог. Видимо, они не общались с полицией. Какая жалость!»
2 ЯНВАРЯ 1905, ВОСКРЕСЕНЬЕ, ДЕНЬ СОЛНЦА
1
Полковник подошел к окну. На другой стороне улицы зажигали ранние фонари. Он смотрел на прохожих, которые ненадолго попадали в пятно газового света и вновь растворялись в наступающей мгле. Начальник петербургского Охранного отделения слушал доклад агента и профессиональным чутьем ищейки чувствовал обман.
Сегодня, проводя запланированную встречу с Озирисом, Герасимов оказался в затруднительном положении. Все, вроде бы, выглядело чисто и правильно. Не было ни малейшего повода заподозрить агента в двойной игре. Все-таки он был послан не в революционную организацию, а к безопасному профессору Серебрякову. И все-таки! Александр Васильевич чувствовал, что Озирис о чем-то недоговаривает.
В квартире для конспиративных встреч стало темно. Полковник быстро задернул шторы, ударившись о стол, прошел к выключателю, зажег лампу под абажуром. Озирис расположился в кресле. От яркого света агент зажмурился, как кот, который украл сметану.
— Я бы хотел еще раз повторить все, что вы рассказали, — подал голос Герасимов. — Но я буду задавать вопросы. Вы должны отвечать мне коротко и сразу. Договорились?
— Пожалуйста!
— Итак, профессор живет один?
— Да.
— Он делает приемы?
— Нет.
— Ходит в гости?
— Кажется, нет.
— Какое его любимое блюдо?
— Он не… я не знаю.
— Он пьет чай?
— Кажется, нет…
— Он пьет кофе?
— Не помню… а что…
— У него дома пахнет молотым кофе?
— Нет.
— Он пьет молоко?
— Возможно…
— К нему ходит молочница?
— Не знаю…
— К нему ходит зеленщик?
— Не знаю.
— К нему ходит мясник?
— Не знаю!!!
— В каких ресторанах он обедает?
— Не знаю, по-моему, ни в каких…
— Кто ему готовит дома?
— Не знаю…
— У него есть кухарка?
— Кухарку он выгнал…
— Кто ему готовит?
— Не знаю… возможно, сам…
— В какие лавки он ходит за продуктами?
— Я, право… откуда мне знать, в какие лавки он ходит! Что за безумные вопросы?! Это имеет хоть какое-то отношение к делу? — случайно или нарочно Озирис сбил темп, который держал полковник. Но это было уже не важно.
Герасимов уловил главное: Озирис уходит от любого разговора о питании профессора. Случайность? Или за этим что-то есть?
Герасимов много слышал от своего предшественника на посту начальника Охранного отделения, как блестяще Озирис умеет входить в доверие к людям. Александр Васильевич ни секунды не сомневался, что полоумный Серебряков рано или поздно сам выложит все секреты.
А если это произошло? Если агент пытается скрыть именно эту, самую главную тайну? И следует ли понимать эту скрытность так, что профессор действительно изобрел нечто?
Герасимов молча смотрел в красивое лицо Озириса. Агент спокойно выдерживал взгляд. А полковник прикидывал в уме возможные варианты.
Первый. Озирис ничего не знает, чист как стекло. Профессор действительно просто безобидный сумасшедший.
Второй. Озирис узнал что-то, что может использовать в личных интересах. И теперь ставит дымовую завесу.
Третий. Профессор Серебряков перевербовал Озириса, а «охранка» проглядела новую революционную организацию.
Первый вариант Герасимов отмел сразу. Третий тоже показался ему невозможным. Ведь если бы профессор был причастен к какой-нибудь организации, он неминуемо попал бы в поле зрения других агентов. А сеть «охранка» раскинула обширную. Следовательно, остается только вариант номер 2.
Что же открыл профессор? Почему агент скрывает все, что касается питания Серебрякова?
Молчание затягивалось. Озирис по-кошачьи потянулся в кресле.
— Господин Герасимов, если у вас больше нет вопросов, позвольте мне удалиться. Время позднее…
— Я только вот что хотел спросить еще… — полковник нарочно сделал паузу.
— Да?
— Что за вещество регулярно принимает профессор?
— Кажется, какую-то микстуру. От нервов.
— У какого доктора выписан рецепт? В какой аптеке куплен? Сколько раз в день пьет?
— Полковник, вы понимаете, что такими вещами мне не приходилось еще интересоваться! — Озирис невинно улыбнулся.
— А вот теперь очень тщательно поинтересуйтесь. Где и у кого он получает это вещество? Или он сам его делает?
