Хлопнула дверь, и Лебедев заглянул на кухню.
— Ну как, нашли улики? — спросил он.
— Здесь нет даже тараканов. Сомневаюсь, что у профессора была эта пресловутая сома. А у вас как дела?
Оказалось, что Лебедев нашел в спальне только идеальную чистоту. Постель аккуратно застелена. Шторы задернуты. На прикроватной тумбочке ни одной скляночки с лекарством, что, учитывая состояние здоровья профессора, было довольно странно. Ни халата, ни ночной рубашки, ни колпака. И даже платяной шкаф был необъяснимо пустым.
— Что ж, Аполлон Григорьевич, пойдемте в гостиную…
Гостиной профессору служила маленькая квадратная комната с круглым столом посередине. Даже в дешевых гостиницах принято вешать на стены картинки. Здесь же лишь правильные пятна на темно-зеленых выцветших обоях говорили о том, что когда-то Серебряков держал на стенах памятные фотографии. Но они бесследно исчезли. В гостиной не нашлось ни одной вазочки, ни одной безделушки, придающей уют дому. Хуже, чем в казарме. Только четыре мягких стула вокруг стола, небольшой диванчик и две пустые консоли. Большую часть гостиной занимал еще один буфет. У профессора явно была страсть к массивной мебели.
Глядя на такую пустыню, Лебедев потерял интерес к поиску.
— Боюсь, Родион Георгиевич, нас кто-то опередил, — сказал он, так и не перешагнув порога гостиной. — Кто-то основательно вычистил здесь все.
Ванзаров хоть и согласился с Лебедевым, но распахнул верхние створки буфета. Внутри сонно пылились пустые чашки и бокалы. Несколько вазочек для пирожных.
Лишь привычка доводить все до конца заставила сыщика заглянуть в нижнюю часть буфета, туда, где обычно хозяйки хранят скатерти.
13
— Аполлон Григорьевич, посмотрите-ка на это! — тихо проговорил Ванзаров.
Лебедев заглянул за дверцу.
— Она? — только и спросил сыщик.
Эксперт вытащил новую льняную домотканку, которая лежала поверх стопки белых накрахмаленных скатертей. Он потер материал в пальцах, посмотрел на свет и, растянув, внимательно изучил узор, вышитый по краю красными нитками:
— На сто процентов я вам скажу только после анализа материала, но девяносто восемь могу дать сейчас: одна и та же домотканка!.. Ай да профессор, ай да сукин сын!
Ванзаров внимательно осмотрел стопки чистых «столешниц», как называла скатерти его бабушка Зинаида Кирилловна. Он быстро перебрал твердые пласты белой материи и вновь аккуратно сложил их.
— А вы говорили, что Серебряков невиновен! — Лебедев по-прежнему изучал домотканку. — Оказывается, старик был хитер, даже перед смертью такой спектакль разыграл. Теперь понятно, почему он решил наложить на себя руки.
— Нет, не понятно, — твердо сказал Ванзаров.
— То есть как? Вы хотите сказать, что вот эта улика не выдает его с ног до головы?
— Более того, подтверждает его невиновность!
— Ну, знаете! — хмыкнул Лебедев. — Да если бы он был жив, то после предъявления такой находки уже писал бы признательные показания!
— Вы ошибаетесь, — с тоской сказал Ванзаров. — Я вам потом все объясню. Продолжим поиски. Я в кабинет, а вы, Аполлон Григорьевич, положите домотканку на место.
Лебедев пожал плечами, совершенно не понимая Родиона Георгиевича.
В кабинете Серебрякова сыщика встретили существенные изменения. На зеленом протертом сукне стола остались только письменный прибор и настольная лампа. Ни одной бумажки. Ни одной записки. Исчезла даже амфора, которую он запомнил с первого раза. Кто-то очень тщательно собрал все до единой бумажки.
Ванзаров дернул ящик стола. Он был девственно пуст. Испарилась фотография, запечатлевшая профессора и его спутниц.
Лебедев вошел в кабинет и уселся на стул с высокой резной спинкой.
— Вы, Родион Георгиевич, необычный человек! Сколько я с вами работаю, не перестаю удивляться вашей интуиции. Но иногда она ставит меня в тупик.
— Можем добавить к списку исчезнувших вещей все записи профессора. — Ванзаров погладил матерчатую поверхность стола, сосредоточенно думая о сюрпризе, который преподнесла квартира. Он будто не услышал вопроса эксперта. — Чисто сработано… Даже капкан нам оставили… Домотканку подложили…
— Если сома и была, то ее уже нет. Во всяком случае, здесь, — Лебедев окинул кабинет взглядом и решительно поднялся. — Не пора ли нам покинуть сей милый уголок?
В квартире профессора действительно было нечего больше делать.
Ванзаров обвел взглядом книжные стеллажи.
Серебряков содержал домашнюю библиотеку в образцовом порядке. Книги были распределены строго по темам. На самом верху — органическая и неорганическая химия. Следующие две полки — оккультизм и магия. Ниже находились алхимические трактаты. Еще ниже были собраны труды по мифологии и древние тексты в немецких и английских переводах. Потом шла полка, посвященная биологии растений. И в самом низу теснились труды по медицине, включая роскошные атласы по анатомии.
Родион Георгиевич читал названия на немецком, французском и английском языках. Кое-как разбирал латынь. Но попадались корешки с затейливой арабской вязью и орнаментами хинди.
Ничего особенно во всем этом не было. За исключением того, что сыщик не заметил ни одного романа.
В дверях вежливо, но настойчиво кашлянул Лебедев. Не обращая внимания на нетерпеливого эксперта, Ванзаров стал еще раз придирчиво осматривать библиотеку.
И вдруг на одной из полок, между «Tresor de Philophie, ou original de Desir Desire» («Книга прачек») Николя Фламеля и «De Alchimia» Альберта Великого, он заметил корешок книги, которой, по логике, здесь не могло быть.
На томе золотыми буквами горело слово: «Faust».
Ванзаров протянул руку к немецкому изданию Гете середины прошлого века. Он раскрыл книгу на гравюре первого появления Мефистофеля. Коварный искуситель предлагал Фаусту все богатства мира за его душу.
Лебедев, окончательно потерявший терпение, подошел к сыщику, который ни с того ни с сего принялся разглядывать иллюстрации.
— Публичная библиотека еще открыта, можете успеть! — язвительно заметил эксперт.
Ванзаров захлопнул книгу. Дело было не в ней. Он пригнулся и посмотрел в щель между книгами.
— Аполлон Григорьевич, посмотрите, что там? — вежливо попросил Ванзаров.
Лебедев нагнулся.
— Разрази меня гром! — вдруг воскликнул эксперт, прищурившись. — Там, кажется, какая-то дверца!
14
Они быстро сняли с полки все книги. В заднюю стенку книжного шкафа был аккуратно вмонтирован металлический круг, в центре которого находилось пять колесиков кодового замка с латинскими буквами на каждом делении.
Лебедев удовлетворенно присвистнул.
