— Э-э-х, Ванзаров! — Лебедев, кажется, обиделся. — Утром он сделал анализ остатков жидкости во флакончике. Вас ждет одна неожиданность.
«А вот с этого и надо было начинать!» — подумал Родион Георгиевич.
Дошли действительно быстро.
17
Дверь открыл высокий, худощавый господин в поношенном сюртуке. Лебедев невежливо прошел первым, быстро поздоровался с хозяином квартиры и без предисловий представил ему Ванзарова, который топтался у порога, переводя дыхание.
— Знакомьтесь, коллега! Сыщик прекрасный, но характер — отвратительный!
— Очень приятно познакомиться! — доктор Женевского университета говорил тихим, печальным голосом, с застенчивой интонацией, как будто извиняясь за то, что доставил хлопоты. Его тонкие пальцы болезненно вздрогнули от прикосновения холодной руки гостя.
От Михаила Семеновича исходили невидимые токи истинного благородства. Подобное нельзя получить вместе с чином и званием. Оно рождается с человеком, как дар. И называется природной интеллигентностью.
Высокий лоб с зачесанными назад густыми темными волосами. Курносый нос. Окладистая бородка, прикрывавшая острый подбородок. И карие глаза — с выражением необъяснимой грусти. Взрослый мужчина — беззащитный, как ребенок.
Родион Георгиевич сразу же проникся безграничным доверием к этому странному человеку, посвятившему жизнь изучению растений.
Михаил Семенович предложил гостям пройти в маленькую гостиную.
— Простите, господа, у меня и чая нет, — сказал он с виноватой улыбкой. — Вот, приехал в Петербург отдать долг за трехлетнее проживание, все денег не мог подкопить. А домовладелец благородно позволил мне остановиться в пустой квартире, а то гостиницы в столице дороги.
Доктор Цвет говорил с одышкой — верный признак больного сердца. Коллежскому советнику ужасно захотелось хоть чем-то помочь одинокому и больному ученому. Родион Георгиевич полез в карман за портмоне, но вовремя наткнулся на страшные глаза Лебедева.
Ванзаров опомнился и вытащил часы, чтобы хоть как-то выйти из неловкой ситуации.
— Мне не хотелось бы отнимать ваше время… — он смущенно кашлянул. — Поэтому я попросил бы кратко рассказать, что вам удалось обнаружить…
— Да, да, конечно, — Цвет сел на краешек стула и по-женски, одна на другую, сложил ладошки. — Мне по старой памяти разрешили провести анализы в Биологической лаборатории, тут, недалеко, на Офицерской. Так что я могу в основном подтвердить выводы Аполлона Григорьевича.
Лебедев, прислонившись к стене и скрестив руки, благодарно кивнул.
— В жидкости содержатся вытяжки конопли, мухоморов, а также коровья моча, — тихо продолжил Цвет. — К сожалению, мне не удалось полностью разложить состав. В него входит несколько компонентов, мне неизвестных.
Ванзаров посмотрел на Лебедева, задавая немой вопрос: «Что это значит?» Аполлон Григорьевич ухмыльнулся.
— Михаил Семенович, не скромничайте, — с улыбкой сказал он, — а то меня Ванзаров живьем съест. Рассказывайте о найденных алкалоидах.
Знаний Родиона Георгиевича в криминалистике хватало на то, чтобы понять: алкалоиды — это яды растительного происхождения. И Ванзаров заинтересовался.
— Совершенно верно, коллега, — доктор потер переносицу. — Именно к алкалоидам относятся обнаруженный мною эрготамин и сфацелиновая кислота.
Лебедев победно поднял указательный палец.
— И что это означает? — осторожно спросил Ванзаров.
— Это значит, что в состав смеси входит спорынья! — победно закончил эксперт.
Ванзаров считал себя городским жителем, но в юности часто приезжал в маленькое имение своей бабушки. Он вспомнил случай, который познакомил его со спорыньей. Ему было лет шестнадцать. Как-то раз, великолепным летним днем, выйдя в поле, в котором уже колосилась рожь, Родион сорвал полный стебель и вдруг заметил среди наливавшихся зерен черные закорючки, похожие на засохших червячков. Они торчали между зерновых коробочек как рога, проросшие из колоса. Родион выдрал один из них и понюхал. Запах был странный, как от сырого гриба. От любопытства Родион решил попробовать рожок на вкус, но деревенский мальчишка, гулявший с ним, закричал, чтобы он немедленно бросил стебель. Паренек сказал, что это — спорынья. Скрючит так, что просто погибель.
— Значит, спорынья? — медленно проговорил Ванзаров.
— Да, паразитный грибок Claviceps purpurea Tulasne из отдела сумчатых Ascomyceteae и группы Pyrenomyceteae, — спокойно сказал доктор.
— Мне нужны пояснения, — признался Родион Георгиевич.
Цвет тяжело кашлянул и рассказал, что спорынья довольно странный и не до конца изученный представитель грибного мира. Целительные свойства спорыньи давно известны. Препараты на ее основе применяют для облегчения и ускорения родов. А в продаже можно найти даже водный экстракт спорыньи «Эрготин Бонжана», который используется при мигренях. Его отпускают в любой аптеке.
— Но если спорынью принимать в большом количестве, могут наступить необратимые последствия! — продолжил доктор.
— Мгновенная смерть? — понизив голос, спросил сыщик.
— К сожалению, смерть будет долгой и мучительной. Неизлечимые болезни, именуемые «злая корчь», «рафания» или «священный огонь святого Антония», вызываются употреблением спорыньи, — констатировал доктор со спокойствием опытного патологоанатома. — Болезнь протекает исключительно тяжело. Сначала кажется, что по всему телу бегают ледяные муравьи. Потом у человека начинаются судороги, кровавая рвота, понос и в довершение чудовищный жар, омертвение конечностей и сухая гангрена. В Средние века в Европе бушевали эпидемии, вызванные употреблением спорыньи. Да и в российских губерниях происходило подобное еще несколько десятков лет назад.
— А как спорынья попадала в таком количестве к людям? — удивленно спросил Ванзаров.
— С мукой, — просто ответил Михаил Семенович. — Хлеб, зараженный спорыньей, попадал на мельницы, оттуда в хлебные печи. Я думаю, этот грибок еще преподнесет ученым сюрпризы.
— Значит, Аполлон Григорьевич, все-таки можно констатировать отравление ядом? — спросил Ванзаров. Он ведь хорошо помнил вердикт эксперта: смесь безвредна и убить Марию Ланге не могла. Как и профессора Серебрякова.
Лебедев нахально улыбнулся.
— Нет, это не отравление!
Цвет кивнул.
— Почему? — только и осталось спросить Ванзарову.
— Потому что смесь, найденная во флакончике и… — Лебедев запнулся, подыскивая обтекаемые слова, — в остальных… местах… не яд, а сильнейшее, я бы сказал, чудовищное наркотическое средство!
18
Ванзаров вообще перестал понимать что-либо. Он прекрасно знал, что наркотические средства используются для обезболивания. Без хлороформа, закиси азота, бромистого этила, эфира, атропина, морфия уже невозможно представить медицину начала двадцатого века. И какое отношение имеет к ним средство профессора Серебрякова?
