— Пленных-то куда теперь? — поинтересовался Билли.
— Сюда. В трюм. Побудут пока в статусе балласта… — Галке совсем не понравилось сообщение о течи в трюме «Гардарики». Было такое странное ощущение, будто не корабль, а её саму подстрелили. — Что там «Орфей»?
— Порядок, сигналят, что взяли испанца, — ответил Жак. — А вот у Диего дела похуже. Что-то трофейная посудина, на которой он сейчас сидит, стала не по делу крениться.
Галка тихонько выругалась по-русски. И без подзорной трубы было ясно: всё дело в том последнем залпе второго испанца. Если «Гардарике» пара ядер пришлась выше ватерлинии, то «Валиэнте» повезло меньше, и он огрёб пару дырок на саму ватерлинию. Если в команде Диего не найдётся опытного плотника — считай, потерян отличный фрегат.
— Бог с ним, — процедила Галка. Мало ли фрегатов ещё встретится ей на пути. — Бросаем его нахрен и уходим, не будем зря искушать судьбу. Третьего боя на сегодня мы не выдержим.
Сто тысяч песо испанского золота и серебра. Около семи тысяч монетой в капитанских каютах захваченных кораблей. Не считая трёх более-менее сносных фрегатов, отличного оружия и нескольких хороших пушек, которые всё-таки успели снять с обречённого «Валиэнте». И пленных. Много за них не возьмёшь, но даже эти денежки на дороге не валяются. У пиратов были все основания считать этот денёк вполне удачным. И настроение, несмотря на неизбежные боевые потери, было соответствующим. Многие из новобранцев с Тортуги, поначалу сомневавшихся в Галке, теперь радовались, что не послушали скептиков и всё-таки нанялись к «чёртовой девке». Удача при капитане, богатая добыча, а что ещё нужно пирату, чтобы чувствовать себя человеком?
— Парни довольны, — Жак по старой привычке пришёл пооткровенничать с капитаном. Хоть Галка и была не в восторге от такого метода сбора информации о команде, но старый боцман переделать себя уже не мог. — Говорят, с такой удачей у тебя не будет недостатка ни в матросах, ни в союзниках…
— Договаривай, дядюшка: и во врагах, — Галка сразу уловила заминку в конце фразы, а логика подсказала недостающее слово.
— Если б я не знал, что тебя и сам чёрт не испугает, то спросил бы — не боишься? — лукаво усмехнулся Жак.
— Не боюсь, — без тени иронии ответила девушка.
— Тогда знай: в Кайонне тебе придётся выгнать с корабля самое меньшее десять человек. Ты знаешь, о чём я. И о ком.
Галка невесело усмехнулась. Верно говорит народная мудрость: друзья познаются в беде. Сегодняшняя нештатная ситуация очень ярко показала, на кого можно положиться, а на кого нельзя. Жак сто раз прав. Если в команде есть слабые духом, однажды наступит день, когда не вывезет никакая удача.
— Подготовь их договора к приходу в порт, — сказала она. — Выдам им их долю, и пусть катятся на все четыре стороны. А то затеяли, блин, перевыборы на самом интересном месте… Гнать таких надо, поганой метлой!
Из дневника Джеймса Эшби
Меня удивил Влад, брат Алины. Во время абордажа человек пятнадцать испанцев прорвались на борт «Гардарики». По словам Билла Роулинга, Влад выхватил саблю и одним из первых бросился им наперерез, когда они попытались добраться до носового люка. Говорит, одного убил, одного серьёзно ранил. Но затем… Затем Жаку пришлось влить в него пару бутылок рома, чтобы молодой человек успокоился… Не могу его осуждать. Помню свой первый поединок, первого убитого мной противника. И дикий запой, в который я ушёл по возвращении в порт.
Видимо, я всё-таки соглашусь с Алиной: лишение жизни себе подобного для человека противоестественно, если мы так реагируем на первое убийство… Но сама Алина? Насколько я помню, она не переживала так сильно после своего первого абордажа… Приходилось ли ей убивать у себя на родине? Не знаю. Она говорит, что нет, и я готов в это поверить. Возможно, она тогда чувствовала себя ничуть не лучше брата, но весьма искусно скрыла это ото всех.
Да, это редкое искусство — до такой степени скрывать свои истинные чувства…
Господин губернатор — изрядный скупердяй. При стоимости захваченной нами добычи в сто восемьдесят тысяч песо (по самым низким расценкам) он поначалу предложил нам…сорок. Алина изобразила — именно изобразила — столь невинное удивление, что д'Ожерон явно почувствовал себя неловко. Ему не хочется терять такой источник доходов, и в то же время он был бы не против обвести нас вокруг пальца. Но Алина настояла на ста десяти тысячах, так что француз был вынужден согласиться на эту цену. Корабли и часть нашего груза он выкупил сразу, оставшуюся сумму за вычетом своих десяти процентов обязался выплатить в течение недели. Мы подписали договор и, забрав полученные деньги, расстались.
И всё же у меня на душе остался неприятный осадок. Очевидно, д'Ожерон настолько привык иметь дело с полуграмотными каперами, не имеющими чёткого представления о стоимости захваченных ими призов, что и нас принял за таковых. Однако, я рад: Алина не позволила себя бессовестно ограбить — при том, что сама является весьма недурной грабительницей.
Пожалуй, весь юмор ситуации заключается именно в этом…
— …И вот штурман — не в обиду вам, Джеймс, будет сказано — является на борт пьяный в дымину, — Галка рассказывала друзьям очередной анекдот, перекроенный ею под реалии семнадцатого века. Грех не отметить такой удачный рейд весёлой посиделкой в таверне. — Капитан берёт судовой журнал и пишет: «Штурман сегодня пьяный». Тот проспался, хватается с бодуна за журнал, и видит эту запись. Естественно, является к кэпу с претензиями: мол, ты чё, приятель? В судовой журнал положено писать только самые значительные события на корабле, зачем меня позоришь? А кэп ему и говорит: мил друг, мы уже шесть часов как должны были быть в море. Угадай, из-за кого мы до сих пор болтаемся на рейде? Штурман обиделся… А на следующий день в журнале появилась запись: «Капитан сегодня трезвый…»
…И всё равно ей было не до смеха. Хотя бы потому, что она чувствовала себя птицей в силке. Пиратское ремесло презирают, и вполне заслуженно. Джеймс был совершенно прав, когда говорил, что в этой профессии сконцентрирована вся мерзость человеческая. Но у неё попросту не было иного выбора. Поначалу — чтобы просто выжить. А сейчас — кому она в цивилизованной Европе нужна с разбойничьим послужным списком? Чужая она здешней Европе, и — чего греха таить — здешней России. Галка и Влад уже обсуждали возможность ухода из Мэйна. И вариант с Европой предполагал бы как минимум смену имени, чтобы скрыть пиратское прошлое и истинное происхождение своих денег. И что, вот так скрываться всю жизнь, каждую минуту боясь разоблачения? А Галка ещё заявила, что не поехала бы туда, даже если бы была такая возможность. Команда только-только поверила в неё, и поступать с ними как Причард она не собиралась.
На следующий день в тавернах и на пирсе Кайонны продыху не было от желающих наняться на корабли удачливой пиратки. Пока Билли и Жак отбирали лучших на их взгляд претендентов, Галка принялась за свои живые трофеи. То есть, за пленных испанцев. Матросов с удовольствием купили у неё французские плантаторы с Тортуги и Эспаньолы, и девушка без зазрения совести продала им испанцев за хорошие по тем временам денежки. Уж она-то знала, что испанцы поступают с пленными французами и англичанами точно так же, если вообще оставляют им жизнь. Зато у господ офицеров главное приключение было впереди. Оставалось выяснить степень платежеспособности каждого из них и назначить сумму выкупа. За каждого в отдельности или за всех скопом — не имело значения. Три пленных капитана (дон Игнасио Лопес погиб при абордаже), три старших помощника и два штурмана быстро согласились внести за свои персоны в общей сложности около тридцати тысяч песо. А дон Рикардо, старый Галкин знакомец, слушая разговор, лишь печально улыбался.
