Клянусь, вертящееся изображение казалось одновременно удивленным и забавляющимся.
— Какая проницательная молодежь. Нам придется после встречи с вами пересмотреть множество предположений. Поскольку я так запрограммирован, что несоответствия доставляют мне удовольствие, позвольте поблагодарить вас за этот опыт и искренне пожелать вам добра.
Я заметил, что голос так и не ответил на вопрос Гек.
Типичный взрослый, подумал я. Хунские родители или компьютеры чужаков — в основе они одинаковы.
Когда мы из изогнутого коридора перешли в переходы, ведущие к кораблю-киту, Гек успокоилась. Фувнтусы опустили ее, и она покатилась рядом с нами. Моя подруга продолжала отпускать ворчливые реплики относительно физиологии, привычек и предков фувнтусов, но я кое-что заметил. Гек выглядела очень довольной.
Очевидно, она считала, что достигла чего-то хитрого и умного.
На борту корабля-кита нас отвели в другое помещение с иллюминатором. Очевидно, фувнтусы не боялись, что мы заметим ориентиры по пути. Вначале это меня встревожило.
Может быть, они собираются запереть нас в другом древнем корабле, под другой грудой мусора в каком-нибудь далеком каньоне Помойки? В таком случае кто нас освободит, если их уничтожат?
Голос сказал, что нас отправят в «безопасное» место. Назовите меня странным, но с тех пор как сошел с прочной суши на Окончательной скале, я не чувствовал себя в безопасности. А что имел в виду голос, когда говорил, что это место, куда мы сами хотели отправиться?
Корабль-кит вначале медленно двигался в туннеле — очевидно, это проход, специально проделанный в горе древних космических кораблей, укрепленный шестами и импровизированными балками. Ур-ронн сказала, что это соответствует тому, что мы уже знаем: фувнтусы прибыли на Джиджо недавно, вероятно, они сами беженцы, подобно нашим предкам, но с одним большим отличием.
Они надеются улететь.
Я завидовал им. Не опасности, которой они подвергаются, преследуемые смертельными врагами, но той возможности, которая у них есть, а у нас нет. Уйти. Улететь к звездам, даже если этот путь ведет к роковому концу. Наивен ли я, считая, что свобода оправдывает все? Но я знал, что, будь у меня возможность, поменялся бы с ними местами.
Возможно, именно эта мысль привела меня к неожиданному осознанию. К тому моменту, когда все вдруг встало на свои места. Но давайте немного подождем.
Прежде чем корабль-кит вышел из туннеля, мы заметили какие-то фигуры, движущиеся в темноте, где от перемещающихся ярких огненных точек падали длинные тени. Чередование ослепительно ярких и совершенно черных полос вначале не давало возможности что-нибудь рассмотреть. Но потом Клешня узнал эти смутные формы.
Это фувнтусы, шестиногие существа, которые казались такими неуклюжими в помещениях. Впервые мы увидели их в их стихии, они плавали, а механические конечности были убраны или использовались как гибкие рабочие руки. Теперь обрело смысл и расширение в конце туловища — большой плавник помогал им грациозно передвигаться в темной воде.
Мы уже рассуждали о том, что, вероятно, это не вполне механические существа. Ур-ронн считала, что тяжелый металлический панцирь они носят как одежду, а сами существа находятся внутри горизонтальных раковин.
Они носят панцирь в помещении, потому что у них нет ног, подумал я, зная также, что стальные корпуса скрывают их внешность. Но почему, если они прирожденные пловцы, то и за бортом продолжают носить металлический покров?
Мы видели очень яркие вспышки — это подводная резка и сварка. Ремонт, подумал я. Они были в бою, прежде чем прилететь на Джиджо? Сознание мое было полно яркими картинами из тех книг космических опер, которые так не одобрял господин Хайнц. Он считал, что дети должны улучшать свой вкус, читая Китса и Басе. Мне ужасно хотелось подойти поближе и разглядеть боевые шрамы, но тут подводная лодка вошла в узкий туннель, и корабль фувнтусов стал не виден.
Вскоре мы оказались в черноте Помойки. Сквозь стеклянный диск словно пробирался глубокий холод, и мы попятились, особенно после того как наружные прожекторы погасли и мы оказались в темном мире. Только изредка что-то посверкивало: какое-то морское создание привлекало пару.
Я лег на металлический пол, чтобы облегчить напряжение в спине, и почувствовал, как вибрируют подо мной двигатели. Как будто поет какой-то богоподобный хун, которому не нужно замолкать или переводить дыхание. Я заполнил свой горловой мешок и начал ворчать в контрапункте. Хуны лучше соображают под постоянные равномерные звуки, эти звуки служат точкой опоры для размышлений.
У меня было о чем подумать.
Очевидно, моим друзьям наскучило смотреть в пустоту снаружи. Вскоре все они собрались вокруг маленькой Хуфу, нашего живого амулета, и пытались заставить ее заговорить. Клешня сказал, чтобы я тоже принял в этом участие, и своим ворчанием уговорил Хуфу, но я отказался. Я знал Хуфу еще детенышем, и она не могла все это время притворяться. К тому же я видел отличие у того странного нура, который заговорил с вращающимся голосом на беглом галшесть. У Хуфу никогда так не блестят глаза.
Хотя, припоминая, я убеждался, что видел такой блеск и раньше. Он был у немногих нуров, слонявшихся по пирсам Вуфона или работавших на снастях приходивших в порт кораблей. Эти нуры казались необычными, чуть более отчужденными, чем остальные. Молчаливые, как и их братья, они тем не менее создавали впечатление наблюдателей. Они словно что-то оценивали. И напряженная деятельность Шести Рас их забавляла.
Я никогда раньше о них не думал: ведь озорство и проказливость в характере нура. Но теперь, кажется, я знал, что делало этих нуров особыми.
Хотя нуров часто связывают с хунами, они не прилетели с нами на Джиджо, как шимпы, лорники и зукиры с сунерами людьми, квуэнами и г'кеками. Когда мы прилетели и начали строить свои первые гордые плоты, нуры уже были здесь. Мы всегда считали их местными животными, либо туземными, либо оставленными в виде розыгрыша буйурами и приспособившимися к такой жизни. И хотя мы привыкли с ними работать, мы, хуны, никогда не считали, что они наши.
Со временем Гек отказалась от стараний, предоставив Клешне и Ур-ронн продолжать уговаривать наш скучающий амулет. Моя приятельница г'кек подкатилась ко мне и какое-то время стояла молча. Но и на кидур не обманула меня.
— Ну, говори, — сказал я. — Что ты стянула?
— А почему ты думаешь, что я что-то взяла? — Она изобразила невинность.
— Хрр-ррм. Там, в зале, у тебя был гневный припадок. Такие бывали и раньше, когда ты была поменьше и хотела чего-нибудь добиться от взрослых. А как только мы оказались в коридоре, ты успокоилась, и у тебя был такой вид, словно ты стянула драгоценные подвески из-под самого носа Ришелье.
Гек поморщилась, то есть рефлекторно свила глазные стебельки. Потом усмехнулась.
— Ну, ты меня поймал, д'Артаньян. Давай, посмотришь, что я раздобыла.
