— Никаких проблем, Мартин. — Галка сделала примирительный жест. — Месье Бертран, прошу вас, присаживайтесь.
— Это называется лабораторией? — хмыкнул д'Ожерон, разглядывая обстановку. — Старая казарма, к которой зачем-то пристроили ветряную мельницу.
— О, это непростая мельница, — хитро подмигнула ему Галка. — Она еще намелет нам много интересного. Чего именно — Мартин расскажет… чуть позже, когда закончит возиться со своим стеклом.
Немец, слыша это, недовольно хмыкнул, но промолчал.
— Готово, — сказал один из его помощников, державший длинными щипцами стеклянный пузырь странной формы.
— Теперь пусть остывает. — Мартин окинул суровым взглядом это изделие, внутри которого угадывались какие-то конструкции из тонкой проволоки. — А я займусь гостями… Итак, господа, добро пожаловать в наш сарайчик.
— Если у вас есть настроение, Мартин, расскажите господину послу о ваших успехах. — Галка, пользуясь тем, что д'Ожерон не видит ее лица, весело подмигнула немцу.
— Я могу и показать. — Он снял прожженный фартук и небрежно бросил его на грубый табурет. — Сейчас остынет стекло, мы подключим реостат… Да вот мои помощники уже подключают. Не дождались, черти…
Галка давно опознала в только что изготовленном стеклянном изделии примитивную лампу накаливания. Мартин экспериментировал, извел кучу разной проволоки, но лучшая нить накаливания получилась из… карбонизированной хлопчатобумажной нитки.
[50]
Медные контакты присоединили проволокой к клеммам реостата, сделанного немцем вручную. Силу тока измеряли снятым с его «опеля» и приспособленным для этого прибором. Словом, конструкция была еще та. Но лампа, закрепленная на деревянной подставке, все же засветилась — сперва тусклым малиновым светом, а затем все ярче и ярче…
— Достаточно. — Мартин остановил помощника, плавно перемещавшего деревянную ручку реостата. — Нравится? — это уже гостям.
— Как это работает? — удивленно спросил д'Ожерон.
— Ветряк, который вы, несомненно, видели, соединен с электрическим генератором, — охотно пояснил Мартин, скромно умолчав о том, что это устройство тоже было сверстано им вручную — по образу и подобию генератора все из того же «опеля». — Механическая сила ветра преобразуется в электрическую, а та уже распределяется по металлическим проводникам на наши приборы. Кстати, воздух из стеклянного баллона откачан. Над этим приходится возиться, но теперь для нас это не проблема. Да, мы используем электричество не только для экспериментов с освещением, — усмехнулся немец. — Вот взгляните.
В углу, на большом плоском камне, стоял какой-то агрегат. А на агрегате глухо клокотал медный котелок. Один из помощников Мартина снял с котелка крышку и помешал его содержимое длинной деревянной ложкой. По «сарайчику» расплылся запах каши с мясом.
— Печь тоже электрическая, — с холодной усмешкой пояснил немец. — Я сам гнул спираль и делал решетку. Две спирали сжег, пока удалось создать стабильно действующую модель. Все, что здесь есть, лишь экспериментальные образцы. Но деньги сюда вкладываются немалые, и уверяю вас, господин д'Ожерон, через несколько лет вы можете не узнать Сен-Доменг… Не желаете ли отобедать с нами?
— Электрический обед, — не без иронии проговорил д'Ожерон. — Честно сказать, даже немного страшновато… но интересно.
— Как видите, — сказала Галка, быстрее всех уничтожив свою порцию, — у нас есть неплохой задел на будущее. Это только кажется забавой, пока не вышло за пределы лаборатории. Но представьте себе множество таких вот «ветряных мельниц». Представьте электрические печи в каждой, даже самой бедной кухне. Или электрические фонари, освещающие улицы города. И энергия будет доставаться почти даром — тут в некоторых местах все время ветер. Я уже не говорю о том, какие еще вещи могут быть придуманы на этой основе. Так что история не окончена. Она только начинается.
— Но это будет уже ваша история, мадам, — сказал д'Ожерон, когда они покинули лабораторию. — Мое время на исходе. Строго говоря, меня прислали сюда умирать.
[51]
Но я надеюсь еще увидеть электрические фонари на улицах этого города, — добавил он с усмешкой.
— А я надеюсь дожить до таких же фонарей на улицах Парижа, — оптимистично заявила Галка. — Оно, конечно, смотрелось бы вовсе неплохо, но я думаю, не все будет так, как мы хотим.
— Это естественно. — Д'Ожерон вытер платочком покрасневшее лицо. — Мне стоило огромных трудов и нервов убедить его величество принять ваше предложение. Куба — само собой. Вы будете готовиться к походу здесь, а месье Дюкен — в Тулоне.
— Дюкен?!! — неподдельно изумилась Галка.
— Да, операция по захвату Кубы, назначенная на январь-февраль будущего года, поручена ему.
— О, это честь для меня!
— Командор Дюкен тоже сказал, что это честь для него — сражаться бок о бок с вами. Но вернемся к делу. Когда я смогу получить документацию по нарезным пушкам?
— Да хоть сейчас, — проговорила Галка. — Кстати, его величество — это одно дело, а месье Кольбер… Как вам удалось его уломать?
— Не мне — его величеству. — Д'Ожерон снова был вынужден вытирать платочком лицо: жара и болезнь… — Король счел, что ему гораздо выгоднее получить мощные пушки в обмен на признание независимости Сен-Доменга, чем брать эти же пушки силой. Но вы — вы не боитесь, что однажды сюда явится французский флот, вооруженный вашими же нарезными орудиями?
— К тому времени, как он сюда явится, у нас уже будет что-нибудь поинтереснее, — хитро подмигнула Галка. Она не стала рассказывать о химических опытах Мартина и об опытных образцах снарядов на пироксилиновом порохе. Всему свое время. — Но это пока лишь возможность, один из вариантов. К тому же не самый вероятный. Мы отлично помним, в каким мире живем. Предательство — заразная болезнь, и я не уверена, что ее не подхватят в Версале.
— Такова жизнь, мадам, и ничего с этим мы поделать не можем. Впрочем, вы из тех, кто любит бросать вызов судьбе.
— Удача любит безумцев, — рассмеялась женщина и добавила уже серьезно: — Вам лучше отдохнуть, месье Бертран. С таким плохим сердцем на жаре делать нечего.
Вот и перевернута первая страница, написанная нашей рукой. Тяжело прокладывать свой курс. Еще тяжелее — удержаться на нем. Ведь дон Альваро прав: мы должны любой ценой уберечься от соблазна превратиться в эдакую Чечню местного разлива. Иначе никакая Франция не спасет нас от скорой и страшной гибели. Или — в лучшем случае — полуголодного прозябания на задворках истории.
Мы, пираты, армия и флот этой страны, должны быть ее щитом, а не нахлебником. Потому я и внесла предложение не отдавать всю власть в одни руки. И образовался некий триумвират. Я — генерал, глава совета капитанов. То есть военного ведомства. В моей компетенции войска, флот, разведка с контрразведкой — Этьен все-таки мастер своего дела, черт бы меня побрал! — внутренняя безопасность и внешняя политика. К слову, разведка отстранена от выработки каких-либо государственных решений. Сбор информации, противодействие чужим разведкам — и то лишь с моей санкции. И ничего больше.
