За два дня, проведенные в монастыре, они втроем — с Джеймсом и Владом — тайком от прочей братвы хорошенько обследовали останки «опель-капитана». По обрывкам головного убора и остаткам мундира на скелете Влад и Галка опознали мелкую сошку — рядовой, ефрейтор, унтер-офицер, но никак не старше. Зато на заднем сиденье обнаружились офицерская фуражка и портфель. Вернее, то, что когда-то было фуражкой и портфелем: влажный тропический климат не пощадил ни того, ни другого. Но теперь они точно знали: здесь пришельцев тоже было двое. И куда девался второй — неизвестно. Галка кое-как открутила крышку бензобака, сунула туда веточку. Так и есть: бак полон где-то на три четверти, и, судя по запаху, бензин еще вполне пригоден к употреблению. Владик же рискнул, нацепив перчатки, порыться в портфеле, в гнилой трухе, оставшейся от бумаг. Его старания вознаградились чудом уцелевшими клочками карты, на котором русские названия были обозначены латиницей. Более того: сохранился и уголок, где красным карандашом была проставлена дата: двадцатое октября 1942 года… Двадцатое октября… Теория с чьим-то экспериментом над Древом Миров получила подтверждение. Кто-то весьма технически развитый, преследуя одному ему известные цели, «пересадил» нескольких человек из будущего в семнадцатый век. Расчет был дьявольски точен: эти люди, стараясь выжить в чужом для них мире, неизбежно внесут кое-какие идеи из будущего. Что вполне вероятно спровоцирует появление новых технологий намного раньше их срока в той ветви истории.
«Уже спровоцировало, — думала Галка, вспоминая „муки творчества“ Пьера и их стальной результат. — Теперь гадай — к добру это или нет… Скорее всего, нет: оружие еще никогда до добра не доводило».
Пока ее одолевали такие вот невеселые мысли, время, отпущенное испанцам, истекло. И над уцелевшими фортами Картахены поднялись белые флаги. Такой же белый флаг взвился над редутом у ворот. Пираты возликовали: вместо штурма, обещавшего много трупов с обеих сторон, будет торжественное вступление победителей в сдавшийся на их милость город.
— В колонну по четыре — строиться! — Сдача города и Галке подняла настроение. По той же самой причине, между прочим. — Артиллерия, собирайте манатки и возвращайтесь в монастырь. Чтоб ни одна испанская мышь не проскочила! Остальные — за мной! И помните: мародеров и насильников я приказала расстреливать на месте!
— На что тебе эти испанцы? — возмутился Роджерс. — Не даешь повеселиться как следует, черт бы тебя побрал!
— Ты договор подписывал? — жестким тоном поинтересовалась Галка.
— Ну подписывал.
— Помнишь, что там было написано насчет невыполнения приказов? «Виновный капитан лишается своей доли в добыче, равно как и его команда». Так что подумай о своей братве, — прищурилась женщина, ловко посылая мяч за сетку противника — если пользоваться теннисной терминологией.
Люди Роджерса, почуяв, что по его милости могут остаться без добычи, заворчали на своего кэпа. А тот смолчал. Он был неплохим моряком и везучим капитаном, но совершенно никаким дипломатом. Грубо говоря, не умел «работать с людьми». Потому, даже если бы ему удалось спровоцировать выборы нового пиратского вожака и победить на них, он гарантированно не смог бы удержать многочисленных капитанов в своем подчинении. Галка знала точно: пираты попросту плюнули и ушли бы от такого негибкого лидера. А ее поддерживают не только из-за удачливости и обещанной богатой добычи, но и за умение прислушиваться к мнению других капитанов. И на этом поле у капитана Спарроу конкурентов пока не предвиделось.
Поставив в голову колонны «своих» пиратов, Галка повела отряд к городским воротам. Она наполовину опасалась какой-нибудь гадости со стороны испанцев — не все же там такие благородные, как дон Альваро — и потому запретила братве распевать песенки по пути. Представьте себя на месте испанцев: орущие разухабистые матросские песни победители могли вызвать у побежденных только раздражение и злобу. Мол, мы еще спляшем на ваших костях, проклятые воры. Зато колонна суровых вояк, сопровождаемая лишь топотом ног и позвякиваньем железа, внушала невольное уважение, даже можно сказать — трепет. Если вы сейчас хорошо представили себе все это, то дальнейших вопросов у вас возникнуть не должно. И Галкина психологическая уловка сработала. Испанцам даже не надо было напоминать, чтобы открывали ворота. А офицер изволил салютовать сеньоре вице-адмиралу шпагой. Галка отсалютовала ему в ответ саблей и, велев испанцам возвращаться в казармы, оставила на воротах Причарда с его людьми.
Сидящие по домам горожане со страхом наблюдали в щели ставен, как пираты проходят по улицам. Многие годы жители Картахены привыкли видеть их оборванными пленниками, в цепях — на строительных работах. Укрепления города требовали рабочих рук, а испанцам было жаль использовать для этого задорого купленных негров. Сложно сказать, что думали сейчас жители захваченного города. С одной стороны, об этой сеньоре-пиратке ходили слухи, будто она запрещает своим разбойникам издеваться над людьми. С другой — командовала здесь не она, а французский адмирал. И от него-то как раз могли проистечь всяческие неприятности. Ведь как раз в эти минуты, когда пиратский отряд входил в ворота со стороны сельвы, в порту высаживались французы.
Сдавшаяся Картахена в страхе ждала решения своей участи.
6
Дону Альваро поневоле приходилось хранить на лице холодную сдержанность. Одно резкое слово — и этот напыщенный француз, чего доброго, сочтет сие нарушением хрупкого статус-кво. А держится-то как! Надулся, будто это он лично принудил город к сдаче.
— Сеньор адмирал, — сказал он, стараясь не смотреть на француза, нарядившегося словно на прием у короля. — Смею заметить, что ваши требования невыполнимы. Сорок миллионов эскудо! Во всем городе не найдется такой суммы, даже если все жители до единого вывернут карманы. Кроме того, вы объявили Картахену владением короля Франции. Разве в интересах вашего короля разорять собственные земли?
— Дон Альваро, я не думаю, что испанцы, жители этого города, смирятся с перспективой стать подданными его величества короля Франции, — с насмешливой любезностью проговорил де Шаверни, рассевшись в великолепном резном кресле, в то время как испанцы были вынуждены разговаривать с ним стоя. — Потому я требую от тех, кто не пожелает остаться и верно служить нашему королю, сдать все имущество. Оно пригодится французским поселенцам, которые вскоре прибудут сюда.
Дон Альваро мог бы сейчас ехидно спросить, все ли средства дойдут до карманов французских колонистов, но удержался. Он — побежденный, и этим все сказано.
— А прочие? — поинтересовался он. — Что будет с теми, кто пожелает перейти во французское подданство?
— Этим придется сдать треть имущества и присягнуть на верность его величеству Людовику.
— Но…
— Не советую со мной спорить, сеньор алькальд, — сурово произнес де Шаверни. — У вас всего десять дней на то, чтобы собрать и сдать требуемую сумму. Если этого не произойдет, на одиннадцатый день я отдам город на разграбление своим солдатам, а они не очень-то любят испанцев.
