– Но теперь «Джерико Ламент» – твое настоящее имя, – произнес далекий скрипучий голос. – Твое старое «я» мертво. Ты убил его и стал тем, кто ты есть. «Ламент» – это все, чем ты теперь будешь, Пешеход.
Все мгновенно обернулись, но в огромной галерее никого не было. Фишер и Джерико отошли от скамей, чтобы присоединиться к остальным, оставив молитвенник на прежнем месте. У Хока в руке уже был топор, и они с женой встали спина к спине, готовые отразить любую беду. Сенешаль пытался смотреть во все стороны одновременно. Ламент оперся на свой посох и задумчиво нахмурился.
– Похоже, мы тут не одни, – произнес он как бы между прочим.
– Ну да, – отозвался Сенешаль. – Удивил. Разумеется, мы тут, черт побери, не одни! Будь Собор необитаем, нам не пришлось бы сюда тащиться! Нет, здесь кто-то есть. Я их чувствую. А вы разве нет?
– Здесь умерло много людей, – сказал Ламент. – Кровавая жертва.
– Тогда почему кровь течет до сих пор? – спросил Хок.
– Хороший вопрос, – откликнулся Пешеход.
Сказать ему больше было нечего. Все озирались, напряженно ожидая нападения, которое так и не последовало. На каждой стене мерцали дивные мозаики, изумляли прекрасные резьба и гобелены – изуродованные и перепачканные бегущей кровью. Одинокая кафедра проповедника имела такой вид, будто на ней зарезали что-то очень большое. Повсюду стояли изящные статуи, изображающие различные добродетели. Но у всех отсутствовали головы. Воздух был спертый и очень жаркий, все вспотели. Окон не наблюдалось, от умопомрачительного железного смрада свежепролитой крови деваться было некуда. Хок несколько раз сплюнул, но вкус все равно оставался во рту. Здесь царила гнетущая атмосфера ужаса, которая давила душу, словно слишком тяжелое для смертных бремя.
– Как будто мы снова в Черном лесу, – проговорила спустя некоторое время Фишер. – Он вцепляется в душу и прижимает тебя к земле. Он жмет и жмет... Пока не почувствуешь себя грязным, снаружи и изнутри.
– Да, – отозвался Хок. – Помню.
– А я и не знал, что вы прошли через Черный лес, – заметил Ламент.
– Ну, да, ты же не все знаешь, – отмахнулся Хок. – Это было давно. Суть в том, что нам нельзя оставаться здесь слишком долго. Даже тебе, Пешеход. Если это место сродни Черному лесу, оно сожрет наши души.
Что-то надвигается! – воскликнул Сенешаль.
Вокруг них материализовались мертвецы, словно пятнающие воздух мутные тени. Длинные ряды мужчин, женщин и детей, вместо глаз и губ – темные ямы, с ног медленно стекает кровь. Они были абсолютно, нечеловечески неподвижны, и на четыре живые души со всех сторон накатили волны боли, утрат, ужаса. Они закричали – все, даже Ламент. Боль была невыносима, утраты – страшны, ужас – невообразим. Это ни шло ни в какое сравнение с ворчливым, но безвредным привидением, которое Хок и Фишер обнаружили в Хейвене. Перед ними страдали духи убитых, тени несчастных людей, вырванных из жизни до времени и обреченных оставаться в месте своей гибели. Там, где их так жестоко лишили любви и надежды. В ловушке между реальным миром и грядущим, запертые в бесконечном миге отчаяния.
– Боже мой, – пролепетал Хок.
– О господи, о господи, – причитал Сенешаль. – Сколько их здесь?
– Сотни, – ответил Ламент. – И они пробыли здесь очень долго.
– Бедняги, – повторяла Фишер. – Бедняги.
По темной толпе прошла медленная волна ряби, и в сознании живых зазвучал беззвучный голос: «Освободите нас. Освободите нас».
– Разве ты ничего не можешь поделать? – требовательно спросил Сенешаль у Пешехода. – Ты же Гнев Божий, мститель за обиды. Если что и заслуживает отмщения, так именно это. Здесь же дети! Сделай что-нибудь, черт тебя дери!
– Я не могу вернуть жизнь мертвым, – отозвался Ламент. – На это был способен только один Человек, а я – не Он. Все, что мне доступно, – это освободить их из этого места и отослать к вечному упокоению. С местью придется подождать, пока мы не найдем их убийцу.
Он потянулся за своей святой силой – и не нашел ее. Сила, которую он в прошлом так легко призывал, воплощение Господней воли в мире людей, больше не принадлежала ему. Он звал голос, который жил внутри него, но ответа не получал.
– Ну? – спросил Хок. – Чего ты ждешь?
– Я умалился по сравнению с тем, чем я был, – медленно произнес Ламент. Я Гнев Божий в мире людей, а мы, сдается мне, уже не в мире людей. Мы в каком-то ином месте.
– Я всегда знаю, где нахожусь, – заявил Сенешаль. – Это всегда было моим даром, в этом – моя сила. Но я утратил свой дар. Я потерялся. Никогда раньше я не испытывал этого ощущения. Никогда. Как вы, люди, это выносите?!
По мере того как Сенешаль говорил, он переходил от неуверенности к страху и затем к полной истерике. Он умолк только после того, как Фишер схватила его за руку и хорошенько встряхнула.
– Расслабьтесь. Вы привыкнете. Сосредоточьтесь на происходящем. Я всегда находила, что присутствие смерти очень дисциплинирует.
– Что-то творится с призраками, – заметил Хок. – У них возбужденный вид.
Темные фигуры теперь двигались, скользя вокруг живых в огромном хороводе. Они кружились все быстрее и быстрее, пока отдельные фигуры не затерялись в сплошном черно-белом мареве. Шепчущие голоса зазвучали снова. Они отчаянно пытались передать людям нечто важное, но разобрать удавалось только два пугающих слова: «Переходные Существа». Пораженный Ламент резко втянул ноздрями воздух, и все обернулись к нему.
– Этого имени я услышать не ожидал, – сказал он. – Переходные Существа представляют собой бессмертные креатуры огромной мощи, физические воплощения отвлеченных понятий или идей. Они пребывают вне времени и пространства, пока какой-нибудь идиот не призовет их в явный мир. Не будучи рожденными, они не могут умереть. Идеи, воплощенные в материальную форму, невозможно уничтожить – их можно только изгнать. Князь демонов был Переходным Существом. Он один едва не уничтожил этот бренный мир. Если здесь представителей этого племени слишком много, нам определенно не под силу одолеть их.
И тут мертвые пронзительно закричали. Ужасный звук наполнил огромный неф и отразился от его окровавленных мраморных стен. А после он внезапно рассеялся и исчез вместе с призрачными фигурами. Через несколько секунд только эхо их ужаса свидетельствовало о том, что они были здесь. Однако постороннее присутствие по-прежнему ощущалось – такое сильное, что его чувствовали все. Словно взгляд злобных глаз. Хок и Фишер снова встали спина к спине, выставив перед собой оружие. Ламент сердито озирался. Сенешаль слегка наклонил голову набок и прислушивался.
– Еще что-то надвигается, – сказал он. – Что-то плохое.
И тут он возник прямо перед ними – человек, объятый пламенем. Жар заставил Хока и Фишер отступить на шаг. Сенешаль спрятался за Ламентом, который выставил посох между собой и пылающим человеком. Языки пламени вздымались и опадали, но не пожирали свою жертву. Сначала кожа этого человека была болезненно-красной, затем она чернела и лопалась, светясь в открытых трещинах кроваво-красным, прежде чем потемнеть еще больше и стать словно живая зола, и потрескаться, и отвалиться, обнажив свежую новую ткань. Снова и снова повторялась огненная смерть в бесконечном мучительном цикле. Объятый пламенем, претерпевающий бесконечную пытку – это был...
