Понятно, понятно, но все равно, если есть взрослые, позови.
Даша пожала плечами и обескураженно протянула трубку Геле.
— Алло! Говорит журналистка Мирославцева. Должна
сказать, что девочка все объяснила вполне правильно, к этому по телефону трудно
что-либо добавить.
Но почему вы не обратились в милицию? В университете есть
свое отделение…
Вот именно, свое. А тут, насколько я понимаю, речь идет о
хищении химикалий, к тому же ядовитых. И уж они постараются спустить дело на
тормозах или взвалить вину на невиновных.
Послушайте, почему вы так предвзято относитесь к милиции?
Впрочем, чего ждать от журналистов! — раздраженно хмыкнул Владимир
Петрович.
А почему вы так предвзято относитесь к журналистам? —
запальчиво крикнула Геля. — Короче, вы не желаете этим заниматься? Знаете,
в советские времена такое поведение называлось — спихотехника. Спихнул дело в
районное отделение, и слава богу! А дети так в вас верили! И Петька, и Даша!
Петька изумленно слушал этот разговор. Неужели дядя Володя
отказывается им помочь? Не может такого быть! Он выхватил трубку у Гели и
закричал:
Дядя Володя! Дядя Володя, если его упустить, он уйдет! Я
думаю, он маньяк! Дядя Володя, вы же нас знаете! А в районном отделении нас
могут просто поднять на смех, ну вы же все понимаете…
Ну хорошо. Насколько я понимаю, официального вызова из
деканата не поступало? Так?
Так, они хотят замять это дело… Но они не знают… Они думают,
что Лора Игоревна сама… по неосторожности, а это он…
Откуда ты знаешь?
Знаю! Это долго рассказывать по телефону!
Хорошо, — устало согласился капитан
Крашенинников. — У вашей журналистки есть машина?
Есть!
В таком случае повтори-ка мне ее фамилию и имя-отчество, я
вам всем выпишу пропуска!
Хорошо! Но, дядя Володя, поймите, милиция уже его ищет! По
факту отравления Веры Крузенштерн возбуждено уголовное дело!
Ну наконец-то хоть одно разумное слово! Какое отделение
милиции этим занимается?
Я не знаю!
Но где она живет, эта Вера? Игорь не с вами?
Нет, у Игоря грипп!
Хорошо, я сам все узнаю! Так как зовут журналистку?
Мирославцева Ангелина Сергеевна. Ой, дядя Володя, с нами
еще… — И Петька осекся. Скуратов сделал жест, призывающий Петьку молчать о
Георгии Алексеевиче. — Дядя Володя, а наши данные вы помните?
Ваши данные я и на Страшном суде не забуду! — проворчал
Владимир Петрович. — Так я вас жду! Постарайтесь не задерживаться!
Петька вернул телефон Скуратову.
Поймите меня правильно, — начал он.
Я вас понимаю, — довольно сухи сказала Геля. — Вы
не хотите быть вовлеченным еще и в это дело. Но поймите, умолчать о Марьяне мы
не сможем. Все началось с того что она подарила духи Лине на день рождения. И
было бы совсем неплохо, хотя бы по телефону, спросить у нее, как они к ней
попали.
По-моему, это более чем ясно! — взволнованно проговорил
Георгий Алексеевич. — Она была знакома с этим типом, как его, Крыловым, он
подарил ей эти духи, а она, в свою очередь, подарила их Ангелине!
Но почему Крылов хотел убить Марьяну?
А почему он хотел убить Веру Крузенштерн? — вопросом на
вопрос ответил Скуратов. — Короче говоря, если сможете обойтись без меня,
это прекрасно. Ну, а если нет… что ж… тогда обращайтесь ко мне… вы или ваш
капитан… Кстати, как его фамилия, чтобы я знал?
Крашенинников! — быстро ответила Даша.
Крашенинников? — переспросил Георгий Алексеевич.
Ну да! Крашенинников!
А имя-отчество — Владимир Петрович, я не ошибаюсь?
Нет, не ошибаетесь!
Он часом не из Питера?
Из Питера! Вы его знаете? — воскликнула Даша.
Черт возьми! Володька Крашенинников! Да мы же с ним в одном
дворе росли! Если это, конечно, не совпадение… Как он выглядит?
Похож на Валдиса Пельша, только постарше и
посерьезнее! — объявила Даша.
Точно, он! Я еще всякий раз, как вижу этого Пельша, думаю —
до чего похож на Володьку Крашенинникова!
Ну вот что! Это все сантименты! — заявила Геля. —
Нам пора! Вы с нами?
Да нет, пожалуй, нет.
Как угодно. Прощайте! — сухо бросила Геля. —
Ребята, по коням! Ох, черт! Ребята, простите, я забыла наверху свою сумку, а у
меня там все документы, а главное, права. Я мигом!
И она бегом бросилась обратно на химфак.
Даша! Мы же хотели утопить вашу игрушку…
Ой, я совсем забыла! Но мы же не успеем!
Если ты сейчас же отдашь мне, я сразу же от него избавлюсь.
Ты мне доверяешь?
Я не… Да! Доверяю!
Девочка молча достала из сумки завернутый в тряпку пистолет
и отдала в руки Скуратова.
А как вы собираетесь от него избавиться? — с сомнением
спросил Петька. — Река-то замерзла!
Вот и отлично. Я сию минуту поеду туда, где люди занимаются
подледным ловом. У меня есть все, что для этого нужно. Даже пешня! Я посижу с
удочкой часа полтора и, уж будьте уверены, сумею утопить это грозное оружие
так, что ни одна живая душа не заметит.
Ну что ж… Если вы так сделаете… — сказала Даша.
Сделаю. Я мечтаю избавиться от этой штукенции. Она слишком
много дурных воспоминаний вызывает.
И они поверили ему. Тут как раз вернулась Геля, они
простились со Скуратовым, сели в машину и помчались на Петровку, к капитану
Крашенинникову.
Первой капитан вызвал Гелю, а Даше и Петьке пришлось ждать в
коридоре.
Дашка, у меня есть одна идея… — таинственным шепотом
произнес Петька.
Какая?
Понимаешь, мы сколько раз уже помогали милиции, а самого
главного, можно сказать, и не видели.
Ареста, что ли? — догадалась Даша.
Именно!
Почему? Помнишь, приклеенных арестовали у нас на глазах! И
еще…
Ты не понимаешь. То дома. А на месте происшествия — совсем
другое дело! Я предлагаю вечером смотаться на вокзал и поглядеть, как они его
будут брать.
Зачем? — поморщилась Даша.
Как зачем? Как зачем? Интересно же!
Мне — не интересно! — отчеканила Даша. — Я на
такое смотреть не люблю.
Ну не любишь, и не надо! — неожиданно легко согласился
Петька, решив, что обязательно смотается на вокзал. И пригласит с собой Дениса.
Родителям он скажет, что будет ночевать у Дениса, а Денис то же самое скажет
брату. О том, где они будут спать после ареста преступника, он и думать не
стал. Где придется! А может, брат Дениса сейчас в отъезде, тогда вообще все
проблемы снимаются. А Лавря пусть думает, что он тоже отказался. Но тут он
вдруг вспомнил, что Денис, как и Игорь, валяется в гриппу. Что ж, если он не может
пойти с Петькой, то пусть хотя бы обеспечит ему алиби!
