Я не видел причин останавливать Джека. Пользы от него никакой, а лишний партнер будет только путаться под ногами.
Но вдруг Ужасный Джек Старлайт остановился как вкопанный и медленно, словно нехотя, обернулся. Только тогда мы поняли, что кроме нас на сцене появился еще один человек. Даже тряпичная кукла подняла свое атласное лицо, чтобы взглянуть туда, где неподвижно и безмолвно стоял седой мужчина в сером костюме, похожий на ожившую тень.
Он подождал, пока все его заметят, и засиял, как солнце, слишком яркое для человеческих глаз. Мы со Сьюзи отшатнулись, прикрывая лицо руками, Старлайт побежал к краю сцены. Только тряпичная кукла с восхищением смотрела на ангела нарисованными глазами.
Публику охватила паника, раздались вопли, слово «ангел» передавалось из уст в уста, как проклятие. Привидения сразу исчезли, лопнув, как мыльные пузыри. Вампиры превратились в летучих мышей и унеслись прочь. Те же, кто был привязан к материальным телам, пробивались к дверям по проходам, а потом бежали через вестибюль на улицу.
Ангел раскинул пылающие крылья, сияющий и жуткий, воплощение величия; запахло горящей плотью и расплавленным металлом. Тряпичная кукла, безвольно висящая на плече Старлайта, вспыхнула, пламя удивительно быстро охватило ее с головы до пяток, но сквозь огонь она продолжала восхищенно смотреть на ангела. Старлайт, завопив от боли и ярости, отбросил куклу; она шлепнулась на сцену и попыталась было ползти за Джеком, но пламя было слишком жарким, а она была сделана из тряпок и соломы. Кукла сгорела полностью, от нее осталось лишь черное пятно на полу да клубы дыма, благоухающего фиалками.
Старлайт ничего этого не видел, он уже мчался к краю сцены и почти до него добежал, когда на нем вдруг загорелась одежда. Сперва занялась матросская шапочка, запылала бледно-голубым огнем, который быстро перекинулся на волосы; а потом полыхнул весь костюм Арлекина. Джек попытался сбить пламя, но лишь обжег руки. Прошли считанные секунды, а его тело уже полыхало ярче печи. Он вскрикнул всего один раз, выдохнув огонь, и упал. Он извивался всем телом, а языки пламени взмывали все выше и вскоре поглотили Ужасного Джека Старлайта — от него осталось лишь несколько обугленных костей да шипящий растопленный жир, медленно капающий с края сцены.
К этому времени Сьюзи Стрелок уже вытащила из футляра Говорящий пистолет и недрогнувшей рукой прицелилась прямо в грудь ангела. Но лицо ее было искажено ужасом, и я понял, что она испытывает те же чувства, какие недавно испытал я, взяв в руки это кошмарное оружие. С железным самообладанием Сьюзи отринула все попытки пистолета захватить над ней власть; ее тело сотрясала дрожь внутренней борьбы, однако рука, державшая пистолет, не дрогнула. Ей оставалось только нажать на спуск. Но ей не хватало силы воли, чтобы на него нажать.
Ангел отвел взгляд от останков Старлайта и посмотрел на Сьюзи. Он увидел в ее руке Говорящий пистолет и моментально исчез, взмахнув сияющими крыльями: пробил крышу театра и унесся ввысь в ночное небо.
Сьюзи продолжала целиться в то место, где он только что стоял. Лицо ее побледнело и покрылось каплями пота, безумные глаза смотрели в одну точку. Ее всю трясло — она сражалась с Говорящим пистолетом за власть над своими телом и душой. И в конце концов победила и отбросила пистолет в сторону. Видимо, ей помогло то, что она была Сьюзи Дробовиком и всегда носила с собой оружие. Она победила, но я так никогда и не узнал, чего ей это стоило. Я никогда не спрашивал об этом, потому что вскоре она рассказала мне нечто куда страшнее.
Сьюзи вдруг опустилась на сцену, как будто ей отказали ноги. Положив вздрагивающие руки на колени, она раскачивалась вперед-назад, словно маленькая девочка, попавшая в беду. Она не плакала, это было бы для нее уже слишком, однако взгляд ее стал диким, безнадежным и мрачным. Она тихо стонала, как страдающее от боли животное, и, присев рядом, я обнял ее за плечи, чтобы успокоить, но она взвизгнула и отпрянула от меня, словно испуганный ребенок. Я осторожно придвинулся снова, стараясь не приближаться вплотную.
— Все хорошо, Сьюзи, — нашептывал я. — Я здесь. Все позади. Позволь мне помочь тебе.
— Ты не можешь мне помочь, — возразила она, не глядя на меня.
— Я здесь… Это я, Джон.
— Ты не должен ко мне прикасаться, — отрезала она резким чужим голосом. — Никто не должен. Я не выношу ничьих прикосновений. И никогда не смогу вынести. Я не могу ни перед кем дать слабину.
Я постарался поймать ее взгляд; мне очень хотелось ей помочь, оттащить от края. Но я знал, что, если я скажу что-нибудь не то, ее душа может рассыпаться на части, которые никогда не сложатся снова. Мне ни разу не приходилось видеть ее такой… беззащитной.
— Когда Бешеные Парни обрушили на нас свои ужасы, — осторожно начал я, — в один из моментов мне открылось то, что видела ты. Я очутился с тобой в больнице и видел… ребенка.
— Никакого ребенка не было, — устало возразила она. — Он только должен был родиться. Так выглядел плод после аборта. Я затянула с операцией, потому что стыдилась. Мне было стыдно сказать родителям, что мой родной брат пользовался моим телом с тринадцати лет, что я ношу его ребенка. Это не было изнасилование в полном смысле слова. Иногда он покупал мне подарки, всякие безделушки. А иногда говорил, что убьет меня, если я кому-нибудь проговорюсь. Он пользовался мной. А когда правда вышла наружу, родители во всем обвинили меня, сказали, что я его соблазнила. Мне сделали аборт в день моего пятнадцатилетия. В тот день рождения у меня не было ни свечей, ни торта. Меня заставили смотреть на плод, чтобы я хорошенько все запомнила. Словно такое можно забыть. Я убила своего брата, пристрелила из краденого пистолета. То было мое первое оружие. Я помочилась на его труп и сбежала на Темную Сторону. С тех пор я живу здесь. Я поклялась, что никогда больше не буду слабой и уязвимой. Теперь я — Сьюзи Дробовик, ходячая смерть. Но я не выношу, когда до меня дотрагиваются, ни друг, ни любовник. Только так я чувствую себя в безопасности и от других, и от себя.
— Ты хочешь сказать, что в твоей жизни никого никогда не было? — изумился я. — Никого, кому бы ты доверяла настолько, чтобы…
— Нет. Никогда.
— Я и не подозревал, как ты одинока, Сьюз.
— Не называй меня так, — произнесла она гробовым голосом. — Так звал меня он.
— О господи, прости, пожалуйста, Сьюзи. Мне очень жаль.
Ее взгляд начал оживать, она посмотрела на меня с горькой усмешкой.
— Я готова доверить тебе свою жизнь, Джон. Но не могу вынести твоих прикосновений. Мой брат победил в конечном итоге. Хоть я и убила его, он все равно со мной.
Я не знал, что сказать, поэтому просто повторил:
— Я здесь, Сьюзи.
— Знаю, — ответила она. — Иногда этого достаточно.
Она поднялась на ноги, вернула Говорящий пистолет на место, подцепив его футляром, и снова убрала в карман куртки. Она стояла на краю сцены и смотрела в темный зал. Утраченная на время уверенность вернулась к ней, и я подошел и встал рядом.
