– Но у тебя, насколько я вижу, полный набор... того, что полагается мужчине.
– Да. – кивнул головой Мун. – Они, видишь ли, отрасли вновь. В моем организме постоянно происходят перемены. Я думаю', это все последствия тех изменений, которые произвел во мне Лабиринт. Некоторые имплантанты исчезли, растворились; по всей видимости, они мне не нужны. Никакого снижения способностей у меня не наблюдается. Но, кажется, я стал... больше похож на человека.
«А у меня все в точности наоборот, – подумал Оуэн. – Лабиринт сделал меня менее похожим на человека».
Одевшись, Оуэн и Мун направились в общую комнату. Женщины уже ждали их там, греясь у камина. Они тоже облачились в серые одеяния местных жителей, накинули плащи с капюшонами. Правда, Хэйзел, ничуть не церемонясь, высоко задрала длинную серую юбку и принялась греть у огня свой голый зад. Увидев Оуэна, она беззаботно усмехнулась.
– Я вижу, вы тоже вырядились по местной моде. На этой планете серый явно признан цветом сезона.
– Отвратительное тряпье, – проворчала Бонни. – Что толку в том, что у меня потрясающие татуировки по всему телу, если их никто не видит.
– А по-моему, в этом костюме ты выглядишь намного привлекательнее, – вставила Миднайт. – Что за охота издеваться над собственным телом.
– Глупая ханжа! – лязгнула зубами Бонни.
– А ты извращенка! – не полезла в карман за словом Миднайт.
Оуэн бросил недовольный взгляд на Хэйзел.
– Удружила, ничего не скажешь! У тебя был огромный выбор, а ты предпочла двух склочных.. '.
– Оставь этот тон, Оуэн Дезсталкер. К тому же не забывай – на одной из них ты женат.
К счастью, тут дверь открылась и в комнату вошла мать Беатриса. Все немедленно замолкли и встретили ее вежливыми улыбками. Мать Беатриса рассмеялась.
– Ничто так не мешает разговору, как появление монахини. Уверяю вас, вы можете чувствовать себя в моем присутствии совершенно свободно. Трудно шокировать мать-игуменью колонии прокаженных. Боюсь, эта одежда вам не слишком по вкусу, но ничего другого просто нет. Это все, что присылает нам Империя. К тому же без плащей с капюшонами здесь не обойтись – они помогают скрыть признаки болезни. Впрочем, признаки эти появляются лишь на последней стадии, и внешне большинство колонистов ничем не отличаются от обычных людей. Однако они тоже предпочитают носить плащи с капюшонами, в знак солидарности. Конечно, среди них есть и такие, кто выставляет напоказ свое несчастье. В сущности, это всего лишь мольба о сочувствии и сострадании, но не позволяйте им слишком докучать вам.
Мать Беатриса пристально взглянула на Муна и вновь повернулась к Оуэну.
– Вам следовало заранее предупредить меня, что среди ваших людей будет хэйден. Я отнюдь не возражаю против его присутствия, но мои подопечные немало выстрадали по вине измененных людей. Я не могу гарантировать вашему товарищу безопасность.
– Не волнуйтесь, – торопливо вставила Хэйзел. – Мы сами обеспечим его безопасность. Тот, кто косо на него взглянет, мигом получит хороший пинок.
– Это Тобиас Мун, – пояснил Оуэн. – Он порвал с себе подобными, чтобы сражаться вместе с человечеством.
– Вы хотите сказать, он предатель.
– Я хочу сказать, он наш друг. Мы с ним вынесли вместе немало передряг. Все мы за него ручаемся. Думаю, этого вполне достаточно.
– Более чем достаточно, – веско произнесла мать Беатриса. Она протянула Муну руку, и он крепко пожал ее. – Простите за прохладный прием, сэр Мун. Никогда прежде я не встречалась с хэйденом при подобных обстоятельствах.
– Все в порядке, – любезно ответил Мун. – Я тоже никогда прежде не встречался со святой.
Мать Беатриса улыбнулась и покачала головой.
– Вы ошибаетесь, если думаете, что встретились с ней сейчас. Дело в том, что среди живых людей святых не бывает, и потому никому из нас не дано встретиться с ними. – Она перевела взгляд на Хэйзел. – Я многое слыхала о вас, Хэйзел Д'Арк.
– Надеюсь, вы не верите в ту ерунду, что вещают по головидению, – с некоторым смущением в голосе сказала Хэйзел.
– Разумеется, нет, – ободряюще улыбнулась мать Беатриса. – Обо мне самой пустили много пустых и вздорных слухов. Например, ходит молва, будто я накормила целую колонию прокаженных пятью белковыми кубиками и напоила пятью пинтами дистиллированной воды. Хотела бы я, чтобы это было правдой. Увы, я вовсе не святая, я всего лишь монахиня, долг которой – служить страждущим и несчастным. Будьте так добры, представьте мне своих друзей. Признаюсь, лица их мне совершенно незнакомы.
– О да, конечно, – затараторила Хэйзел. – Вон ту дылду с топором мясника на боку зовут Миднайт Блю. А особа с расписным лицом – Бонни Бедлам. Они обе... мои кузины. И отличные бойцы. Ну а теперь будет очень любезно с вашей стороны посвятить нас во все подробности сложившейся здесь ситуации. По имеющимся сведениям, положение у вас отчаянное. Однако мы прошли по джунглям несколько миль и не встретили ни единого хэйдена.
– Они приходят и уходят, – пояснила мать Беатриса. – Никто не знает почему. Сначала они нападали на отдаленные поселения, потом сосредоточили свои атаки на нашей Миссии. Миссия – главный коммуникационный центр планеты, отсюда распределяются все поступающие к нам продовольствие и медикаменты, здесь находится единственный на планете космопорт. Тот, в чьих руках Миссия, распоряжается судьбой всей колонии. Но здешние погодные условия и джунгли затрудняют атаки с воздуха и не дают пользоваться наземными транспортными средствами. Таким образом, хэйдены вынуждены передвигаться пешком. И хотя при каждом новом нападении их оказывается все больше, пока что нам удается успешно им противостоять. На нашу удачу, современное оружие здесь быстро приходит в негодность – его выводит из строя дождь. Сражаться приходится по старинке, клинок к клинку, а то и просто врукопашную.
– И все же мне трудно понять, как простой деревянной крепости удается выдерживать натиск целой армии хэйденов? – спросил Дезсталкер.
– С каждым разом это становится все труднее. Наш главный защитник – джунгли. Вы, наверное, заметили, что растения здесь иногда проявляют агрессивность. А измененных людей они ненавидят лютой ненавистью. К тому времени, как хэйденам удается до нас добраться, они успевают потерять немало сил в борьбе с джунглями. У нас здесь много отважных воинов. Некоторые до того, как им поставили роковой диагноз, были космическими пехотинцами. Они учат остальных искусству боя. К тому же у нас есть даже две Славные Сестры.
– Черт побери, – пробормотала потрясенная Хэйзел. – Две Славные Сестры и в самом деле стоят армии хэйденов. Лично я поставила бы на них. Но как они сюда попали?
– А как вы думаете? – усмехнулась мать Беатриса, и у Хэйзел хватило такта придать своему лицу смущенное выражение. Оуэн заметил, что взгляд Муна выражает недоумение.
– Да, Славные Сестры – это кое-что новое, – пояснил он. – Они появились, пока ты был мертв. Славными Сестрами называют монахинь, которые раньше входили в Братство Стали, полумистический орден в лоне старой Церкви. По части военных искусств члены этого ордена не знали себе равных. При старой Церкви они служили во внутренней полиции и в качестве сборщиков налогов. В их обязанность входило также наводить страх на неверующих. После того как усилиями матери Беатрисы Церковь подверглась реформации, большей части членов Братства Стали предъявили обвинения в неоправданной жестокости, массовых убийствах и недопустимых методах ведения политической борьбы. Тех немногих, кто остался на свободе, мать-игуменья объединила под именем Славных Сестер и поставила перед ними новую жизненную цель: сражаться во имя прекращения всех и всяческих сражений. Защищать слабых и сирых. Умирать во имя того, чтобы жили другие. Таким образом, они являются последними воинами нашей миротворческой Церкви. Этот орден, как правило, привлекает женщин... склонных впадать в крайности.
