– До него отсюда несколько миль, – ответила Хэйзел. – Это в самом центре города.
– Тогда выбираемся наверх, – заявил Оуэн. – Здесь меньше шансов встретить хэйденов. Отойдите назад, пока я буду открывать решетку.
Металлическая крышка люка подалась без труда. Хэйзел подтолкнула Оуэна, и тот выбрался наверх. Он быстро осмотрелся по сторонам, невольно сощурившись от обилия света. На улице было совершенно пустынно и тихо. Оуэн дал знать остальным, что обстановка не вызывает опасений, а сам принялся исследовать местность более тщательно. Выбираясь из туннеля наружу, девушки производили немало шума, но его никто не слышал – судя по всему, вокруг не было ни одной живой души.
Хэйзел ногой закрыла крышку люка. Зеленоватый туман, который успел вырваться из канализации, медленно рассеялся в воздухе. Все четверо первым делом насладились радостью дыхания, впустив в легкие чистый, несколько холодноватый воздух. Оуэн и Хэйзел не успели предупредить спутниц, что воздух отравлен. Однако, поскольку Миднайт и Бонни до сих пор живы, говорить об этом уже не имело смысла.
Они оказались на самой окраине Брамин-Сити, которой, по всей видимости, не коснулась рука хэйденов. Во всяком случае, никаких новшеств с первого взгляда не было видно. Дома как дома, нигде нет отмеченной металлическим блеском техники хэйденов. На безлюдных улицах царила мертвая тишина, и создавалось такое впечатление, будто человеческой жизни здесь вовсе никогда не было. Несмотря на то что уже сгущались сумерки, уличные фонари до сих пор не горели.
– Черт, сущий город-призрак, – произнесла Хэйзел. – Должен же кто-то здесь жить. Я имею в виду, что кто-то должен работать. Города не могут управлять собой сами.
– Не могут. Если это обыкновенные человеческие города, – ответил Оуэн. – Население все равно нашло бы способ о себе заявить. Например, выглянуть в щелку в окне, чтобы посмотреть, что творится на улице.
– Может, мне проверить несколько дверей? – предложила Бонни. – Чтобы удостовериться, что за ними никого нет.
– Спасибо, пока не надо, – сказал Оуэн. – Мы пришли сюда, чтобы спасти людей, а не напустить на них еще большего страху.
– Внутри домов уже довольно темно, – заметила Миднайт, – однако никто до сих пор не зажег света.
– Возможно, это запрещено, – предположила Хэйзел.
– Или там никого нет, – предположил Оуэн. – Людей могли... куда-нибудь увести.
– Я даже больше скажу, – заметила Миднайт после некоторого молчания. – Здесь нет никакого транспорта. Иначе мы бы его услышали. Значит, чтобы куда-то попасть, нам придется добираться пешком.
– Ерунда, – ответила Хэйзел. – Брамин-Сити – небольшой город.
– Видишь ли, Хэйзел, – произнес Оуэн, – когда я предложил провести разведку в Брамин-Сити, я не имел в виду прогулки средь бела дня.
– Но, Оуэн, – запротестовала Хэйзел, – нас ведь все равно никто не увидит. Лично я не собираюсь спускаться в туннель, разве что под страхом надвигающегося пожара – причем достаточно крупного, чтобы было чем рисковать. В противном случае не вижу никакого смысла нюхать эту вонь. Мы будем смотреть в оба и держать ухо востро, никто не сможет застигнуть нас врасплох.
– Терпеть не могу, когда ты оказываешься права, – ответил Оуэн. – Ладно, пошли. Если кто-нибудь попадется нам на пути, попытаемся задать несколько вопросов. Оружие держите наготове, но без крайней необходимости не стреляйте. Мы не готовы сражаться с целой армией хэйденов. Не знаю как вы, а лично я рассчитываю выйти из города живым и невредимым. Если все-таки придется столкнуться с хэйденами, будем действовать по обстоятельствам. Я питаю надежды на переговоры – вдруг удастся их убедить, что при всей своей мощи они не в состоянии одолеть Империю, пусть даже та переживает сейчас не лучшие дни.
– Мне остается пожелать тебе удачи, – сказала Хэйзел.
Фыркнув в ответ, Оуэн двинулся вперед, давая понять остальным, чтобы шли следом. Миднайт рванула вперед и, поравнявшись с Оуэном, нежно взяла его за руку. Этот жест немного смутил Оуэна, но он не протестовал. Во-первых, потому что не хотел обижать девушку, а во-вторых, потому что был уверен, что Миднайт настоит на своем. У девушки оказались на редкость сильные руки, и Оуэн не собирался выяснять, на что она способна. Следовавшие за ними Хэйзел и Бонни не без удовольствия наблюдали за сценой сзади и, заметив замешательство Дезсталкера, обменялись друг с другом улыбками.
– Твой Оуэн тоже любит строить из себя напыщенное ничтожество? – спросила Хэйзел.
– Пожалуй, есть немного, – ответила Бонни. – Но я пытаюсь выбить из него эту дурь. За время нашей совместной жизни он существенно изменился к лучшему. А как твой Оуэн в постели?
– Видишь ли... у нас с ним несколько иные отношения, – ответила Хэйзел.
– Какие такие отношения ты имеешь в виду? – удивилась Бонни. – Я же говорю не о любви, а о сексе. Когда я познакомилась со своим Оуэном, я проводила с ним в постели чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Он просто чудо. Я рук не могла оторвать от его аристократической задницы. Между прочим, мужчины становятся куда разумнее, когда с них сдираешь шелуху. Советую тебе проверить.
– Учту при случае, – ответила Хэйзел.
– Скажи-ка, – обратился Оуэн к Миднайт, – а что собой представляет твой Оуэн?
– Он настоящий герой, несмотря на то что никогда не мечтал им стать, – ответила Миднайт. – Отчаянный, хитрый и чертовски отважный. Он никогда не задумывался о таких мелочах, как численный перевес противника.. И если была причина, зубами цеплялся врагу в глотку, убивая всё и вся. Истинный воин, достойный наследник своих предков.
– Кажется, он не слишком похож на меня, – заметил Оуэн. – Я сражался только тогда, когда меня к тому вынуждали. Другими словами, когда у меня не было другого выхода.
– Мой Оуэн... пережил больше испытаний на своем веку, чем ты. Наша война была более затяжной и более трудной. В каждом из нас она разбудила зверя. Мой Оуэн был героем, вершившим человеческие судьбы. Бросаясь в огонь сражений, он жадно искал крови, подобно волку, рыщущему в поисках добычи. Борьба стала смыслом его жизни. Он не знал большего счастья, чем радость победы, особенно доставшейся ему трудной ценой. Оуэн обожал давать фору врагу. Говорил, что с учетом преимуществ, которые предоставил ему Лабиринт, это помогает выровнять силы По-своему он всегда был человеком чести.
Некоторое время они шли молча. Миднайт сказала все, что хотела сказать, а Оуэн не знал, что ответить. Ему были понятны слова о звере. В нем часто поднимался необузданный гнев. Тогда он забывал о разуме и чести и был готов очертя голову броситься в кровавую схватку только затем, чтобы испытать до боли сладостный прилив адреналина. Но Оуэн сопротивлялся этому чувству, вероятно, потому что в глубине души был ученым, а не воином. Человеком, а не зверем. Интересно, действительно ли таков Оуэн из мира Миднайт, каким она его представила? Носил ли он на себе печать зверя с гордостью? Или они смотрели друг на друга разными глазами и видели перед собой лишь собственное отражение?.. При этой мысли Оуэн невольно содрогнулся. После Восстания он превратился в жестокого воина, и не важно, что это произошло помимо его желания. Оказывается, могло быть и хуже. Судя по рассказу Миднайт, он мог бы пойти той же дорогой еще дальше, подобно тому, как Хэйзел могла бы превратиться в Миднайт, сложись обстоятельства ее жизни иначе.
