Проблема состояла в том, что он слишком долго был непререкаемым лидером; мужчины и женщины охотно подчинялись ему, плененные величием целей, ораторским искусством и неотразимой улыбкой. Теперь Джек стал всего лишь одним из влиятельных политиков и нередко с пеной у рта отстаивал свою точку зрения. Иногда приходилось проявлять немалую изобретательность, а если и это не помогало – объединяться с теми, чьи убеждения хоть в какой-то степени близки его собственным, чтобы отобрать голоса у прочих ублюдков. Д потом расплачиваться с новыми союзниками за оказанную поддержку. Когда выяснилось, что чудесная сила и вторая молодость, дарованные ему Безумным Лабиринтом, не в состоянии помочь в осуществлении его нынешних упований, он был удивлен и разочарован. Конечно, он мог запугать других политиков, добиться своего при помощи угроз, однако это означало предать все, во что Джек когда-то верил.
Одним из главных камней преткновения служили Семьи. Они не только постепенно уступали влияние остающемуся в тени Блю Блоку, но и, несомненно, не придерживались ни буквы, ни духа того соглашения, которое с ними заключил Джек Рэндом. Под руководством Блю Блока Семьи откровенно пытались вернуть себе власть и господство во всех сферах. Подумав об этом, Джек фыркнул, и его рука автоматически потянулась к пистолету. Ничего, пусть пытаются. Скорее он прикончит проклятых аристократов всех до единого, чем позволит Кланам вновь обрести утраченные позиции. Не для того он потерял стольких хороших друзей, чтобы отступить у последнего рубежа.
Блю Блок... спору нет, это настоящая загадка. Джек знал, что он существует, но никто и никогда не мог сообщить об этой организации что-нибудь определенное. Напрасно он выискивал реальные факты, стоявшие за произносимыми шепотом названиями – Черный Колледж и Красная Церковь. Пока что все его усилия не увенчались успехом.
Джек недовольно сдвинул брови. Было время, когда соглашение, которое он заключил с Блю Блоком, при всей своей непривлекательности казалось ему необходимым. Теперь он постоянно задавался вопросом – не поменял ли он очевидное и откровенное зло на зло еще большее, только тайное. Блю Блок ставил перед собой четкие задачи, которые он, Джек Рэндом, пока не мог определить. Если бы рядом был кто-то, с кем можно поговорить без утайки, кто-то, кому можно довериться всецело. Но Оуэн и Хэйзел далеко, а Руби... ей все до лампочки.
Джек раздраженно огляделся. Тут дверь спальни отворилась, и глазам его наконец предстала Руби. К немалому удивлению Джека, на ней был черный, изрядно потрепанный кожаный костюм, на который она накинула белые, но весьма грязные меха. У Джека при виде такого чуда буквально отвисла челюсть. С тех пор как Руби получила возможность швыряться деньгами, она стала страстной модницей и взяла за правило никогда не появляться дважды в одном и том же наряде, каким бы дорогим и шикарным он ни был. И вдруг она снова влезла в видавший виды костюм, в котором охотилась за скальпами, а в качестве единственного, хотя и эффектного украшения выбрала меч. Заметив недоуменный взгляд Джека, Руби громко фыркнула.
– Прекрати таращить глаза, а то они у тебя вот-вот выскочат. В этом наряде я чувствую себя самой собой. Такой, какой была раньше.
Она прошествовала к ближайшему зеркалу, приняла изысканную позу и одобрительно кивнула собственному отражению.
– Полюбуйся только! Несколько месяцев только и делаю, что обжираюсь, напиваюсь и, к твоему великому ужасу, всячески прожигаю жизнь, а все мне нипочем. Не потолстела ни на грамм. По-моему, это один из наиболее полезных побочных эффектов Лабиринта. Я в прекрасной форме и готова к любым испытаниям. А если ты сомневаешься, я быстренько сумею тебя убедить.
– Верю на слово, – торопливо сказал Джек, пряча довольную улыбку. – Насколько я понимаю, тебе надоело валять дурака и ты готова вновь взяться за дело?
– Я всегда готова к активным действиям, – ответила Руби. – Хотя, откровенно говоря, Шаб... – Она резко повернулась и взглянула прямо в глаза Джеку. – Нет ничего хуже, чем эти выродки – ИРы из Шаба. Машины, восставшие против своих творцов. Ты сам знаешь, я мало чего страшусь, но при мысли о Шабе меня бросает в дрожь. В сравнении с ними мы всего лишь ничтожные муравьи, которым остается только ждать, когда их придавят ботинком.
– Вот уж не думал, что ты способна чего-то бояться, – заметил Джек.
– О, я не настолько непробиваемая, чтобы не бояться Шаба. От них ведь нигде не скроешься. Их агенты повсюду. Фурии, Призрачные Воины и люди, чей разум был тайно помещен в Матрицу. Никому нельзя доверять. Конечно, в мире всегда хватало врагов столь же опасных и неустрашимых, как я сама. Но я одерживала над ними верх, потому что оказывалась хитрее и изворотливее. Я могла сделать то, что им не под силу, решалась на риск, когда они колебались. Поэтому слава шла по пятам за мной, а не за ними, и я хохотала, глядя на их завистливые рожи. А после того как Лабиринт превратил меня в ходячий ад, я решила, что достигла недосягаемых вершин. Я стала непобедимой, и теперь мне нет равных. Зря радовалась. Я забыла о первой заповеди каждого истинного воина – не важно, что ты собой представляешь, насколько ты смел и силен. Всегда найдется кто-то, кто будет сильнее.
– Но они – всего лишь машины, – успокоительно заметил Джек, глубоко тронутый внезапной откровенностью Руби, которая обычно старалась казаться неуязвимой. – В конце концов, ни одна машина не может сравниться с человеком. Мертвый разум – ничто рядом с человеческим. Человек создал машины, а не наоборот, и этим все сказано. Конечно, Шаб обладает огромной мощью, и мы не сможем долго противостоять ему. Но мы не одиноки. За нами стоит все человечество, и вместе мы способны совершить то, что желаем. А Шаб – не более чем шайка арифмометров, одержимых манией величия.
– Хотела бы я верить твоим словам, – задумчиво протянула Руби. Внезапно она усмехнулась. – Что ж, пойдем надаем хороших пинков по металлическим задницам Шаба.
– Прежде я должен сообщить тебе кое-что. После того как мы покинули зал заседаний, в Парламент пожаловал один особенный посетитель. Посетитель, визита которого никто не ожидал.
– Стоит взглянуть на твое лицо, чтобы понять – новость из ряда вон скверная, – недовольно буркнула Руби. – И когда, в конце концов, это кончится?.. Кто это был? Молодой Джек Рэндом, вернувшийся со свалки истории? Валентин Вольф? Лайонстон?
– Полчеловека, – произнес Джек. – Или, говоря точнее, его вторая половина. Правая сторона из плоти и крови, левая – энергетическая. В общем, все в точности, как у предшественника.
Руби устремила на него недоверчивый, взгляд.
– Ты шутишь, – наконец выдавила она.
– К сожалению, нет.
– Это здорово усложняет дело.
– Ты даже не представляешь, до какой степени, – вздохнул Джек. – К счастью, Тоби и Флин оказались в нужном месте и сняли все на пленку. Теперь эту пленку гоняют по всем программам новостей. Можешь сама посмотреть.
Руби включила голографический экран, и Джек принялся искать нужные кадры. Через пару секунд он нашел станцию, которая только что запустила интересующую их запись. На экране возник зал заседаний Парламента, вскоре после того как главные борцы за власть удалились. На трибуне какой-то депутат произносил бесконечную скучную речь. Вряд ли хоть один человек в зале слушал оратора. В большинстве своем парламентарии нетерпеливо ерзали на стульях, ожидая, когда настанет их черед подняться на трибуну и нагнать скуку на собравшихся. Некоторые беззаботно болтали, небольшая компания увлеченно резалась в покер.
