Долетевший с задних рядов голос обратил внимание присутствующих на то, что это нарушение правил — приносить на Большой сбор оружие. Мишка парировал: травля тоже против правил, и он чувствует себя вполне способным придать законную силу упомянутому правилу при помощи стольких стволов оружия, сколько потребуется. Горящими глазами он обвел зрителей, как бы ненароком поводил дулом слева направо, и в ту же секунду все сказали, что полностью разделяют его точку зрения. Медвежонок повернулся ко всем спиной и сел рядышком с Козерогом, а из-за спинок скамей снова стали подниматься головы зрителей. Судья оглядел зал с высоты своей кафедры и тяжко вздохнул.
Судьей сегодня выступал Псевдогрифон. Вообще-то по графику судьей в этот день должна была выступать Псевдочерепаха, но она вдруг занемогла и уползла куда-то отлеживаться. Псевдогрифон был избран исполняющим обязанности судьи — вопреки его громким протестам, поскольку среди ратовавших за переизбрание он кричал больше всех. По этой причине судья находился не в лучшем расположении духа и был решительно настроен отыскать как можно больше виновных. Кое-кто обязательно сегодня ответит за нанесенное ему унижение.
Со всей силы судья грохнул молотком по столу, и гул разговоров стих, а зрители оживились: что-то сейчас будет. Псевдогрифон задумался, что бы такое сотворить дальше, потому как дальше удара молотком его профессиональные знания не распространялись. Грифоны, по большей части, не очень-то ладили с законом. В основном они отрывали головы зверью, что помельче, а затем вежливо раскаивались в грехе поедания ближнего своего.
— Разрешите обратить внимание вашей чести, — раздался громкий и сразу же завладевший аудиторией голос.
Судья с надеждой опустил взгляд на прокурора. Обладателем этой должности сегодня был Страус. В пенсне, с надменной физиономией, Страус некогда был персонажем огромного количества политических карикатур и с тех пор стал невыносимо чопорным и всегда важничал. Говорил он громко и всегда уверенно по всем спорным вопросам и тяжбам, независимо от того, знаком он с фактами или нет, поэтому на всякий случай рядом с собой он держал корзину с песком и постоянно был наготове спрятать туда голову.
Обведя взглядом битком набитое помещение, Страус фыркнул, давая понять, что у него есть дела поважнее, чем торчать тут и дожидаться, пока отдельные личности наговорятся и наконец умолкнут. Зрители, знающие, что это фырканье означало, поудобнее устроились на своих местах и стали передавать друг другу гнилые фрукты, готовясь к встрече с первым свидетелем, который им не понравится. Страус принял величественную позу и прочистил горло — принимая во внимание длину шеи, процедура вышла довольно длительной и устрашающей. В процессе прочистки Страус высокомерно поглядывал на зрителей. А зрители наслаждались предвкушением — именно за этим они сюда и пришли.
— Ваша честь и почтенные господа присяжные заседатели! Мы собрались сегодня здесь по чрезвычайно важному поводу. В одного из нас стрелял и тяжело его ранил посторонний человек, чужак. Нам необходимо выяснить, за что, как и куда.
— В живот! — громко объявил Козерог. — Пуля вышла из спины, а куда потом улетела, не в курсе.
— Тишина в зале! — потребовал Псевдогрифон, неистово замолотив по столу. — К порядку! К порядку!
— Хаос! — взвизгнула розовая Лама-панк с заднего ряда — единственно для того, чтобы высказать противоположное мнение. — Анархия! Бунт! Не голосуйте, им это только на руку!
Затем демонстративно она начала плевать во всех направлениях, пока судебный пристав не усмирил ее крепкой оплеухой по голове большим деревянным молотком для крокета. Три молодые уточки в матросских костюмах мгновенно воспользовались бессознательным состоянием Ламы и осмотрели ее карманы на предмет чего-нибудь покурить или просто чего интересненького.
— Ваша честь, — продолжил Страус — Я вынужден настаивать на соблюдении тишины. Этот вопрос чрезвычайно важный и должен быть тщательно изучен и обсужден.
— Чепуха, — заявил нервного вида единорог. — Важно здесь одно: на нас напали. Ассоциация охотников в конце концов отыскала нас. По-моему, нам всем следует разбежаться по самым глубоким норам, залечь и не рыпаться до тех пор, пока кто-нибудь не придет и не сообщит нам, что все благополучно закончилось. Народ, вперед, в глубины и задраить входы-выходы! Я поведу вас!
— Ты останешься там, где сидишь! — оборвал его Псевдогрифон, в бешенстве обрушив на стол молоток. — Никто отсюда никуда не уйдет, пока не закончится обсуждение и присяжные не вынесут вердикт.
— Кто? Этот сброд? — спросил Козерог, скептически глядя на дюжину разномастных существ на скамьях присяжных. — Да я бы не доверил им даже измерить мой вес. На своем веку мне довелось повидать много смышленых на вид живых организмов, греющих спины на подоконниках мясных лавок. Единственная причина, почему жюри до сих пор не разбежалось, — цепь, которой каждый из них прикован за лодыжку к скамейке. Скажите честно, эти чокнутые и вправду наши избранники или мы все тянули жребий и им не повезло?
— Все было по правилам и соответствует нашим традициям, — заявил Страус, презрительно скривив клюв. Эффект ему пришелся по душе, и он скривился вторично, хотя клювы, как правило, не совсем годятся для подобной мимики. — Все члены жюри присяжных отвечают необходимым требованиям.
— Ну да, — не сдавался Козерог, — они все тепленькие и еще дышат.
— Помолчите! — рявкнул Страус.
— Что, на публике-то? — удивился Козерог. — Не в настроении я молчать. А даже если бы и был в настроении, то на твою рожу уж точно бы не смотрел. Не в моем ты вкусе.
— В нужное время вас попросят дать свидетельские показания, — сказал Страус. — А сейчас, будьте добры, не забывайте, где вы находитесь.
— Ну, так и ты будь добр, не тяни резину, начинай, — в тон ему ответил Козерог. — А то завяжу шею узлом…
Страус решил про себя, что ослышался, и повернулся к присяжным, большинство которых, потеряв всякий интерес к происходящему, пыталось подкупить кое-кого из зрителей, чтобы занять их место. Один старался завлечь их игрой в рулетку на интерес Другой заявил, что у него имеется колода порнографических карт, но поскольку на картах изображены были одни утки, поверить ему было непросто. Пристав конфисковал карты и тут же проглотил всю колоду — на всякий случай. Страус прочистил горло повторно, и присяжные с ненавистью покосились на него.
— Благородные утки, полевки, белки… и маленькое пушистое млекопитающее, вызывающее устойчивое отвращение! К сожалению, я вынужден настоять на том, чтобы вы уделили максимум внимания показаниям свидетелей, — решительно объявил он. — В противном случае нам придется проторчать здесь целый день, а ведь кое-кого из нас ждут дома дела.
Присяжные дружно кивнули. Такого рода язык они были способны понять. Изобразив на мордах предельную заинтересованность, они выжидательно смотрели на Страуса, буквально на глазах распушившего хвост: он обожал быть центром внимания. Такой большой аудитории у него не было уже несколько лет, и Страус изо всех сил старался использовать предоставленную возможность.
