— Будь правдив, репортер, и можешь ничего не бояться. То же передай и Флинну: я ничего против него не имею.
С этими словами Рэндом продолжил свою кровавую работу. Он обрушился на Дэниэла Вульфа. Молодой человек, крикнув сестре, чтобы она спряталась ему за спину, выхватил клинок. Вульфы никуда не ходили без оружия.
— Убей его! Убей его, Дэнни! — истерически завизжала Стефания.
Дэниэлу удалось невозможное: он подряд отразил два удара Рэндома. Но противостоять сверхчеловеческой силе, дарованной Лабиринтом, не смог и он. Рэндом выбил у него меч. А когда Дэниэл прыгнул, пытаясь схватить врага за горло, Рэндом пронзил его насквозь, так, что острие вышло из спины. От жуткой боли Дэниэл зажмурился, но не проронил и стона. Вырвав клинок из тела жертвы, Рэндом занес его над Стефанией, но Дэниэл успел прикрыть ее своим телом. Рэндом наносил ему удар за ударом, как спятивший дровосек. Дэниэл, изрубленный, истекающий кровью, медленно пятился, продолжая заслонять сестру. Наконец Рэндом сделал выпад такой чудовищной силы, что его меч погрузился в тело противника по крестовину и, прошив его насквозь, поразил и Стефанию. Она издала пронзительный вопль и захлебнулась хлынувшей горлом кровью. Рэндом высвободил клинок. Дэниэл издал слабый стон и обернулся, чтобы заключить умирающую сестру в последние объятия. Пожав плечами, Рэндом продолжил свое дело.
Клоны, экстрасенсы, политики и аристократы падали один за другим: очень скоро, чтобы добраться до еще живых, ему пришлось переступать или перепрыгивать через трупы. Больше всего тел нагромоздилось перед двумя запертыми дверями. Теперь кто-то кричал и молотил в них с другой стороны, но толку от этого не было. Рэндом весь вымок от крови, но только от чужой. Он ничуточки не запыхался, его рука, сжимавшая меч, совершенно не устала. Ему казалось, что он может заниматься этим вечно.
На мгновение он прервал кровавую жатву и огляделся в поисках новой жертвы. Вожаки экстрасенсов, Закованный Боров-Великан и Дева Озера, исчезли, как только началась резня. Но Рэндом не придавал этому значения. Деться из помещения им было некуда, а под какой личиной их прикончить, ему было совершенно безразлично. Зато предводительница клонов Евангелина Шрек оставалась на виду. Когда Рэндом двинулся к ней, дорогу ему преградил Неизвестный клон, уверенно державший клинок. На губах Рэндома мелькнула улыбка: маска не могла помешать ему распознать человека, прошедшего Лабиринт.
— Хорошо, что ты все-таки не умер, сынок, — промолвил он. — Я частенько гадал о том, как бы оно было, случись мне схватиться с тобой.
— Ты спятил, — спокойно заключил Финлей. — Это безумие.
— С тобой приятно поговорить, — отозвался Рэндом. — А ты, часом, не вспомнишь, сколько аристократов и политиканов прикончил во время восстания сам? Помнится, все подпольные сообщества считали тебя самым умелым и жестоким убийцей. Стоило им указать тебе на кого-то, и этого человека можно было считать покойником. И пожалуйста, не говори мне, будто ты убивал людей скрепя сердце, против своего желания.
— То было совсем другое дело. Я сражался за идею.
— А я, по-твоему, чем сейчас занимаюсь? — печально покачал головой Рэндом. — Вот ведь незадача: казалось бы, кто, как не ты, должен правильно понять мои побуждения и цели.
— Да нет у тебя никакой цели. Это просто всплеск ярости старого бойца, бунтующего ради самого бунта. Имей в виду, убить ее я тебе не дам.
— Сынок, ты не сможешь меня остановить. Рэндом поднял меч, но вдруг Евангелина выскочила из-за спины Финлея и встала между ними.
— Ну уж нет! — воскликнула она. — Будь я проклята, если позволю вам поубивать друг друга! В дни восстания мы сражались бок о бок, за одно и то же дело.
— Вы изменили делу, за которое боролись, — заявил Рэндом. — А я хочу исправить причиненное зло. Поэтому все виновные должны умереть.
— Между прочим, — пылко возразила Евангелина, — мы никаких сделок с семьями не заключали. В отличие от тебя. Где, спрашивается, был ты, когда мы с Финлеем прорывались с боем в Логово Большого Червя, чтобы вызволить заточенных экстрасенсов? Мы никогда не прекращали отстаивать то, во что верили.
Рэндом смерил ее долгим взглядом. Финлей держал свой меч наготове.
— Ну что ж, — промолвил наконец Рэндом, — может быть, в чем-то ты и права. Ладно, живи. Но если ты не приведешь в порядок законодательство о клонах, мы встретимся снова. Он кивнул Финлею: — В другой раз, сынок.
— Всегда к твоим услугам, папаша, — отозвался Финлей.
Рэндом повернулся и огляделся. Зал был усеян мертвыми телами, стены забрызганы кровью. В живых, не считая самого Рэндома и лежавшей без сознания Руби, оставались лишь Евангелина с Финлеем, Тоби с Флинном, истекавший кровью Дэниэл и... Элайя Гутман.
Рэндом кивнул журналистам:
— Продолжайте съемку, ребята. Вы станете свидетелями смерти истинного злодея.
— Я уже вызвал свою охрану, — предостерег Гутман. — Они на пути сюда.
— Ну и пусть! — заявил Рэндом. — Мне наплевать!
— Подумай как следует, то ли ты делаешь, — заторопился спикер. — Стоит ли отбрасывать все, что было достигнуто, из-за неурядиц на Локи?
— Локи — это действительно частный случай! — отозвался Рэндом. — Коррупция процветает повсюду. По всей Империи. Тебе ли этого не знать, ведь ответственность за большую часть этих безобразий лежит именно на тебе. На тебе и тебе подобных.
— Но ты мог бы направить процесс в позитивное русло. То, чего тебе удалось добиться...
— Мне ничего не удалось добиться! Все осталось по-старому! Никаких реальных перемен не произошло.
Рэндом покачал головой, больше не улыбаясь.
— Конечно, прежде всего это моя вина. Я изменил своему делу и самому себе. Всё мои друзья мертвы. Они погибли за правое дело. Если я отступлюсь и теперь, получится, что их смерть была напрасна.
— А как насчет Руби Джорни? — спросил Гутман, указав на неподвижное тело на помосте.
— Нас с ней больше ничто не связывает, — заявил Рэндом. — Мне нечего терять, Элайя. Лабиринт Безумия сделал меня сильным, и, по-моему, пора употребить эту силу на благое дело. Готовься к смерти, Элайя.
— Оуэн бы этого не одобрил, — сказала Евангелина. Рэндом медленно повернулся к ней. Она встретила его холодный взгляд, не дрогнув.
— Оуэн Охотник за Смертью подарил тебе новую жизнь, Джек Рэндом. А ты платишь ему тем, что плюешь на дело всей его жизни.
— Оуэн мертв, — сказал Рэндом.
— Нет! Он жив. До тех пор, пока в наших сердцах живет его дело. Ты сам знаешь: он никогда не одобрил бы то, что ты здесь натворил. Убивая людей только потому, что тебе это под силу, ты уподобляешься тем, против кого мы и подняли восстание..
— Оуэн мертв, — повторил Рэндом. — Да, он был достойнейшим из известных мне людей. Единственным настоящим героем во всей этой чертовой революции. Но он мертв, а вот Гутман жив. Неужто одного этого недостаточно для того, чтобы понять, куда все зашло?
