— Я поступил на флот, следуя твоему примеру, отец, — сказал Мика, глядя прямо перед собой. — Хотел побывать там, где побывал ты, увидеть то, что видел ты. Думал, что это поможет мне почувствовать себя... ближе к тебе.
— Я знаю, что слишком редко бывал дома, — промолвил Рикард, тоже глядя прямо перед собой. — По возвращении с Ансили нам обещали суммировать все неиспользованные отпуска, но... как я понимаю, многим из нас отпуск уже не потребовался.
— Эшрэи мертвы, — горячо заявил Мика. — Капитан Сайленс заставил их заплатить за то, что они сделали с тобой. Со всеми вами. Он выжег эту планету, уничтожил их всех до единого.
— Ты что же думаешь, сынок, мне теперь от этого легче? Я ненавидел эшрэев, пока сражался с ними. Но время и смерть позволяют увидеть более широкую перспективу. В конце концов, это была их планета, и они защищали ее до последней возможности. Точно так же, как я стал бы защищать от захватчиков Тау Сети. Скажи мне, сынок, ты ведь поступил на флот не только затем, чтобы убивать инопланетян?
— Не только. Прежде всего мне хотелось покинуть Тау Сети-Ш. То есть я, конечно, понимал, что это моя родина, и все такое, но уж больно этот мир... Мал. Ограничен.
— Скучен, да?
— Верно! Мне хотелось повидать Империю. Другие миры, других людей. Чтобы последовать твоему примеру, я подал рапорт о переводе под начало капитана Сайленса. В твоих посланиях домой о нем говорилось только хорошее. Получить место на его корабле оказалось совсем не сложно. В тот период он был далеко не самым популярным капитаном на флоте.
Рикард фыркнул:
— Поверь мне, Мика: так оно было всегда. Сайленс знает свое дело и заботится о подчиненных, но ни черта не смыслит в политике. Любой другой с его способностями и послужным списком уже давно выслужился бы до адмирала, но он никогда не умел вылизывать нужные задницы. С Сайленсом ты всегда знаешь, что все будет по-честному. Ладно, скажи лучше, как поживает твоя матушка.
Мика смущенно пожал плечами:
— Думаю, у нее все нормально. По правде сказать, некоторое время я не получал от нее никаких вестей. Наверное, надо ей написать.
— Напиши не откладывая. А лучше раскошелься не на простое послание, а на голограмму.
— Ну вот, сразу за поучения!
— Учись на моих ошибках, сынок. Для того-то отцы и нужны.
Некоторое время они ехали в молчании, приноравливаясь к легкой поступи лошадей.
— Знаешь, я никак не думал, что погибну на Ансили, — прервал молчание Рикард. — Рассчитывал вернуться домой, к тебе и матери. Не думай, будто я просто бросил вас и улетел незнамо куда.
— Я никогда так не думал!
— Правда? Никогда?
— Ну, может быть, порой. Давно. В юности мне случалось задумываться, а не вышло ли так, что ты не вернулся домой из-за какого-нибудь моего дурного поступка. Но я перерос это.
— Правда? Но почему тогда ты служишь на флоте, пытаясь воссоздать мою жизнь? У меня и в мыслях не было, что ты пойдешь по моим стопам. Я полагал, что тебе достанет ума и характера не копировать меня, а построить собственную жизнь.
— Я... — Слезы жгли глаза Мики, и голос его дрожал. — Я просто хотел, чтобы ты гордился мной, отец.
— Конечно, я горжусь тобой, — ответил Рикард. — Ты мой сын.
Они продолжили путь по колеблющимся алым пескам: некоторое время им не было надобности в словах.
* * *
Кэррион стоял посреди металлического леса Ансили. Той, прежней планеты. Такой, какой она была до того, как посланцы Шаба выкорчевали деревья. До того, как посланцы Империи истребили эшрэев. Огромные металлические деревья воспаряли высоко в небо, от прямых, гладких стволов радиально расходились ветви с игольчатыми шипами длиной в дюжину футов. Золотистые, серебристые, медно-желтые, фиолетовые и лазурные, они высились гордо и неколебимо, наперекор непрекращающимся бурям. А сквозь ажурное плетение металлических ветвей он видел эшрэев, живых эшрэев, во всем их великолепии, наполнявших лес своей песней. Огромные, словно древние драконы, они парили в небесах. Взиравший на них снизу Кэррион широко улыбался, не в силах сдержать радостных слез. Он снова был дома, снова обрел мир.
Капитан Сайленс огляделся по сторонам, присмотрелся к купавшемуся в свете осеннего солнца зеленому лесу и сказал:
— Это не настоящее. Все не настоящее. Отсюда до Виримонде не один световой год. Но выглядит все таким, каким запечатлелось в моей памяти.
— Естественно, — промолвила Фрост. — С помощью своих наноэлементов Марлоу воссоздал образы, извлеченные из твоего сознания. Точно так же он воссоздал меня.
Потянувшись к Фрост сознанием, Сайленс попытался восстановить существовавшую между ними прежде ментальную связь, но ощущение было такое, словно он заглядывал в зеркало. Откуда на него смотрело его собственное лицо.
— Прости, — сказала Фрост. — Я ведь тоже не настоящая. Я всего лишь твое воспоминание, которому нано-техническая сила безумца придала подобие жизни. Впрочем, пока мое существование в той или иной форме длится, я достаточно реальна для того, чтобы не дать себя использовать против тебя. Короче, капитан, тебе ведь нужно было как следует со мной попрощаться. Это сделано, так что отпусти меня и займись Марлоу. Возможно, он и вправду вообразил себя Сыном Божьим, но в действительности сфера его возможностей отнюдь не безгранична.
— Я... очень много хотел тебе сказать, — промолвил Сайленс.
— Что же ты молчал, пока я была жива? — отозвалась Фрост. — Впрочем, я, кажется, и так все знала. Ладно, Джон, всего хорошего.
Она направилась в глубь леса. Сайленс проводил ее взглядом, а когда Фрост скрылась за деревьями, тяжело вздохнул и, оглядевшись вокруг, решительно произнес:
— Все это обман. Я отвергаю тебя, Марлоу. Будь ты проклят, гореть тебе в аду! Немедленно прекрати все это!
Внутри него что-то шелохнулось. Собственная внутренняя сила Сайленса словно нехотя начала распространяться в разные стороны, следуя причудливым силовым линиям. Деревья задрожали и одно за другим стали распадаться на части, рассыпаться в прах, а из праха в ничто.
Мика Баррон остановил свою лошадь и спешился. Дул слабый ветер, и красные пески кружились в нескончаемом танце. Его отец спешился тоже, и два молодых человека долго стояли друг против друга. Со стороны они больше походили на братьев, чем на отца и сына.
— Я думаю, что мы зашли так далеко, как собирались, — сказал Мика. — Все, что следовало сказать, сказано.
— Верно, — согласился Рикард. — Пора прощаться. Что еще я могу сделать для тебя, сынок?
— Кое-что можешь, — сказал Мика. — Обними меня крепко, как положено отцу обнимать сына. Я совсем не помню отцовских объятий.
— Ты понимаешь, о чем просишь, Мика? — бесстрастно глядя на сына, спросил Рикард. — Ты понимаешь, что тебе придется сделать?
