Тоби свирепо пнул ногой косяк:
— Флинн! Вы готовы наконец или нет?
Дверь распахнулась, и на пороге появился Флинн, уже в дневном костюме. На плече его спящей совой притулилась голокамера. Флинн повернулся на пятках, давая Тоби возможность полюбоваться мешковатими штанами и защитного цвета курткой:
— Ну? Так вам подойдет?
— У вас помада на губах, — бесстрастным тоном сообщил Тоби.
Флинн вытащил из кармана носовой платок, вытер губы и улыбнулся Тоби:
— Так лучше?
— Малость получше. А теперь побежали, пока мать Беатриса не передумала. Или пока кто-нибудь не заставил ее передумать.
Тоби и Флинн тихонько пробирались по узким коридорам, останавливаясь всякий раз, когда им казалось, что кто-то идет. Но никого не было. Большинство обитателей жилого корпуса уже спали, доверив свою жизнь электронным и живым охранникам. Мятежники никогда еще не заходили так далеко, а никто из персонала фабрики не рискнул бы портить отношения с охраной. Как репортер, обязанный показать фабрику в самом выгодном свете, Тоби уже разведал безопасные пути и подкрепил их солидными взятками, чтобы никто не распространялся о его ночных похождениях. Теперь оставалось лишь надеяться, что так оно и будет.
Тоби подвел Флинна к ближайшему выходу, и оба они остановились, чтобы напялить на себя висевшие у двери тяжелые меховые шубы. Зимой на Техносе III даже короткая прогулка без теплой одежды могла привести к смертельному исходу. Тоби и Флинн накрутили на себя столько мехов и шерсти, что превратились в какие-то потешные меховые коконы. В такой одежде даже шевельнуться было трудно. Только после этого они, спотыкаясь, направились к двери. Прежде чем открыть ее, Тоби выглянул в окно и присвистнул. Снег снаружи был таким густым, что непонятно было, как же там дышать, а ветер таким сильным, что летел этот снег почти горизонтально. На термометр Тоби даже и смотреть не стал — зачем лишний раз расстраиваться? Он поглубже натянул меховую шапку, укутал нос теплым шарфом и рывком распахнул тяжелую дверь. Оказалось, что перед дверью намело два огромных сугроба, так что им с Флинном пришлось пробивать себе путь ногами. Стоило им выйти наружу, и дверь снова захлопнулась, оставив их одних в зимней ночи Техноса III.
Холод был убийственным. В первый момент Тоби и Флинн ухватились друг за друга, чтобы не упасть. Ледяной воздух обжигал бронхи, от резкого ветра слезились глаза. Снег покрывал землю слоем в добрый фут толщиной. Машины-уборщики без устали откапывали фабрику, но снег падал быстрее, чем они копали. Встречный ветер буквально сшибал с ног — приходилось сильно наклоняться вперед, чтобы устоять. От холода у Тоби заломило зубы. Даже намотанный на лицо шерстяной шарф не помог. Тоби нахмурился, втянул голову в плечи… И в этот момент ветер снова решил поменять направление. Тоби ужасно захотелось вернуться обратно, в теплый жилой корпус, но он с негодованием отбросил эту мысль. Он репортер и идет по горячему следу — одно это должно его согревать.
Тоби попытался оглядеться, но снег слепил ему глаза. За пределами фабрики не было видно ни одного огня — только ночь и буря. По идее, здесь должны были быть звезды и даже две небольшие луны, но тяжелые тучи не пропускали никакого света. Чуть впереди какие-то храбрые маленькие огоньки освещали контуры длинного низкого сооружения без единого окна. Тоби взял Флинна под руку, молча указал ему на это сооружение, и оба они двинулись вперед, навстречу ураганному ветру. Камера Флинна сползла пониже, пытаясь укрыться от ветра за плечом своего хозяина.
Длинное сооружение оказалось палаткой из металлизированной ткани. На стенах ее виднелись знакомые всем изображения красных крестов — символ общины сестер милосердия. На Техносе III постоянно шли бои, и эта палатка была единственным на всю планету госпиталем. Сестры лечили всех, не разбирая, кто на какой стороне сражался. Вообще-то на фабрике был госпиталь. Но он весь умещался в одной-единственной палате, и лечили в нем, разумеется, только офицеров. А все остальные — солдаты, стражники, наемники — должны были пользоваться услугами сестер милосердия. Офицеры считали, что это создает стимул — в такой, мол, ситуации солдат сделает все возможное, чтобы его не ранили.
Палатка была огромной. Чем ближе подходил Тоби, тем больше она ему казалась. Уже через несколько шагов он подумал, что скоро останется без ног — так тяжело было пробираться по колено в снегу, борясь с постоянно меняющимся ураганным ветром. Пот ручьями стекал со лба, норовя попасть в глаза, а то, что оставалось на бровях, тут же замерзало. Сыпать проклятиями Тоби давно уже перестал. На это ему попросту не хватало воздуха.
Наконец он все-таки добрался до дальнего края огромной палатки и обнаружил там прочную стальную дверь, а рядом с ней — небольшой звоночек. Пальцев своих Тоби уже не чувствовал, а потому стукнул но кнопке кулаком. В двери загорелось маленькое окошко обзорного экрана, и появилось изображение дежурной сестры — точнее, только ее закрытых покрывалом лица и плеч. Кажется, она совсем не обрадовалась поздним посетителям. Тоби порылся в своих мехах, извлек на свет божий журналистский пропуск и развернул его перед окошком. Сестра фыркнула и выключила экран. Тоби и Флинн неуверенно переглянулись. Оба промерзли до костей, и мысль об интервью их уже давно не согревала. И тут дверь неожиданно распахнулась, и Тоби с Флинном буквально ввалились в теплое помещение, подгоняемые очередным порывом ветра. Дверь за их спинами благополучно захлопнулась.
Тоби снял шапку и стянул с лица шарф. В тепле и на свету на глаза его навернулись слезы. Некоторое время они с Флинном помогали друг другу стряхнуть с себя снег, потом Тоби обернулся к сестре и изобразил на своем лице льстивую улыбку. С сестрами милосердия следует быть вежливыми. Всегда. Память у них хорошая, и никогда ведь не знаешь, не доведется ли и тебе оказаться среди их подопечных. Впустившей их с Флинном сестре еще не было тридцати, но в уголках ее глаз и вокруг рта уже залегли жесткие линии морщин. А чего вы хотите от человека, который каждый день сталкивается со смертью и страданиями? Наряд ее состоял из простого белого халата и белого же плата — так всегда одеваются сестры, выполняющие свой долг вдали от мира. Но сейчас это белое одеяние было покрыто свежими и засохшими пятнами крови. А еще очаровательная сестричка была таких габаритов, что легко могла бы остановить даже танк, а ее улыбки испугался бы кто угодно — кроме, разумеется, репортера. Флинн потихоньку переместился за спину Тоби — так, на всякий случай, — а Тоби снова решил испытать чары свой улыбки:
— Привет! Мы пришли повидать мать-игуменью Беатрису. Меня зовут Тобиас Шрек, а это мой оператор. Нас ждут.
Сестра молча шагнула вперед, рывком распахнула шубу Тоби и обыскала его — быстро и профессионально. Затем она повторила ту же процедуру с Флинном — все это время Тоби истово молился, чтобы оператор не захихикал. Убедившись, что оружия при гостях действительно нет, сестра отступила назад и уставила на них свой тяжелый взгляд.
— Мать-игуменья говорила, что ожидает вас, но не смейте ее утомлять! В эти часы ей полагается отдыхать. Она и так каждый божий день работает от зари до зари, а в оставшееся время еще находит в себе силы общаться с такими, как вы. Я не желаю, чтобы вы ее утомляли. Ясно?
