— Должен же кто-то выполнять грязную работу. Не знаю, Джек. Не спрашивай меня. Все равно я не смогу тебе ничего сказать. Я здесь, потому что я так хочу. Попробуй удовлетвориться таким ответом.
— Я не единственный, кто изменился в последнее время. Ты тоже стала другой, Руби. Хочешь ты этого или нет, но ты действительно становишься таким же легендарным героем, как и я.
— Черт, надеюсь, что нет. Сколько я знала героев, все они плохо кончили. Погибли во цвете лет трагической геройской смертью. Боюсь, что эта часть легенды меня категорически не устраивает. По мне, так пусть меня лучше считают твоим верным товарищем — знаешь, из тех, кто через много лет после войны все еще живехонек и издает свои неизвестно кем написанные мемуары, которые расходятся, как горячие пирожки. Да, я изменилась, но эти изменения вызваны только Лабиринтом. Думаешь, один ты помолодел? По мне это не так заметно, но, по-моему, я сбросила добрых лет пять. Я стала сильнее и быстрее. Когда я дерусь, мне кажется, что мой противник еле шевелится. Мне нужно меньше времени на отдых. Настоящий боец не может не заметить такого.
Но знаешь, Джек, мне тут пришло в голову, что все это может плохо кончиться. Что, если мы так и будем молодеть? Кем мы в конце концов станем? Детьми? Младенцами? Или вообще неизвестно чем?
— Что бы ни сотворил с нами Лабиринт, изменения продолжаются, — задумчиво произнес Рэндом. — Продолжаются, несмотря на то что мы давно покинули даже планету, на которой он находится. Думаю, у этого процесса есть какая-то цель. Он облагораживает нас, открывает перед нами новые возможности. Мы никогда бы не стали такими, как сейчас, если бы не Лабиринт. И вспомни, ведь мы меняемся не только физически.
— Да, я знаю. Мы связаны психически. Я всегда знаю, где ты и где остальные — даже когда мы далеко друг от друга. Иногда я знаю, что ты думаешь или чувствуешь. Ты, ты, грязный старикашка, кто же еще! А иногда в битве я чувствую, что происходит у меня за спиной и откуда грозит опасность. Жуть! Я всегда была хорошим бойцом, но сейчас это что-то сверхъестественное.
— Короче говоря, — подытожил Рэндом, — мы стали больше чем просто людьми.
— Если мы вообще останемся людьми, — добавила Руби. — Лабиринт Безумия построили вовсе не люди, забыл? Может, они запрограммировали его так, чтобы он превращал каждое попавшее внутрь существо в точную копию своих создателей. Вот будет у нас с тобой по шесть рук и по антенне в придачу!
— И ты еще называешь меня паникером! Давай думать о таких ужасах, когда и если они случатся. У нас с тобой и без того хватает неприятностей.
— Например?
— Пойми меня правильно, Руби, но… я не могу не замечать, что ты никогда не берешь пленных. Даже до того, как мы попали в этот мир, ты всегда сражалась до тех пор, пока не убивала всех своих противников. Ты никогда не пыталась просто ранить и остановить их.
— Естественно, — ответила Руби. — Так надежнее всего. Мертвый не попытается вскочить и ткнуть тебя кинжалом.
— Но мертвого нельзя склонить на свою сторону, нельзя убедить в правоте нашего дела. Что, если бы мы убили тебя, когда ты напала на нас в Мистпорте? А когда мы свергнем Лайонстон, нам нужны будут люди, которые умеют управлять, — иначе в Империи воцарится хаос. Все эти люди работают сейчас на императрицу. Что будет, если мы их перебьем? Без них нам не справиться.
Руби пожала плечами:
— Тебе виднее, Джек. Ты у нас специалист по подобным вопросам. А я специалист по убийствам.
— Но послушай, ты же занималась розыском тех, за чью голову назначена награда. Неужели ты никогда не сдавала их живыми?
— Я старалась избегать этого. Слишком много бумажек приходится заполнять.
— И с такими вот варварами я вынужден работать, — вздохнул Рэндом.
— А кому нужна твоя паршивая цивилизация, Джек? — усмехнулась Руби. — Лично мне глубоко плевать на все эти нравственные вопросы. Я — убийца. Профессионал высокого класса. И кроме убийства, меня интересуют только деньги и секс. Можно в другом порядке. Твое дело — показывать мне, кого надо убить. Помнишь налет на фабрику? Мне понравилось. А ты правда хочешь попробовать так еще раз?
— Не думай, что я не замечаю твоих попыток сменить тему, — сказал Рэндом. — Впрочем, судя по взглядам, которые ты на меня бросала во время последнего совещания, лучше бы мне этого не замечать. Ладно, вот тебе упрощенная версия событий. Завтра у Вольфов состоится торжественная церемония открытия. Репортаж об этом важном событии будет транслироваться в прямом эфире. Сама императрица будет смотреть эту передачу. Чтобы не было помех, Вольфы намерены существенно ослабить защитное силовое поле. И тогда мы ворвемся на фабрику, перебьем всех, кого сможем, и освободим клонов. Заодно разломаем все, до чего дотянемся, а потом смоемся, пока охрана еще не пришла в себя. И все это увидят зрители, представляешь? По-моему, очень удачный для восстания ход. Во-первых, у нас сразу появится множество новых сторонников. Во-вторых, мы на неопределенный срок отодвинем дату начала производства этого чертова двигателя. Вольфам придется чинить оборудование и завозить новых клонов. Все это требует времени. А потом мы еще что-нибудь придумаем.
— Такой налет выгоден не только восстанию, но и «отверженным», — сказала Руби. — Они увидят, на что они способны, — и увидят не только они. Возможно, Империи даже придется вступить с ними в переговоры, если императрица действительно так хочет заполучить свой двигатель. Правильно я рассуждаю?
— Очень хорошо. Молодец, Руби. Из тебя получится прекрасный политик. И кстати, мы вернулись к началу нашего разговора. То, о чем ты говоришь, как раз объясняет, почему я не хочу, чтобы «отверженные» считали нас великими героями. Как только они поймут, что и без нас могут вышибить Вольфов со своей планеты, мы сможем сказать, что выполнили задание. Надо, чтобы эти люди поверили в себя, прежде чем мы улетим отсюда. Тогда они победят и без нашей помощи. Им нужно было только, чтобы кто-нибудь показал им, как надо сражаться. Я никогда не собирался быть лидером, Руби. Я просто хотел сражаться за правое дело. За то, чтобы люди обрели свободу — в том числе и свободу от всяческих кумиров. Герои хороши на поле битвы, но потом из них получаются на редкость дерьмовые политические лидеры.
— Я дерусь просто потому, что у меня это хорошо получается, — сказала Руби. — И потому, что мне нравится драться.
— Над этим мы с тобой еще поработаем, — пообещал Рэндом.
Руби ухмыльнулась и пожала плечами:
— Зачем улучшать то, что и так совершенно?
— Вольно! — скомандовал Пол-Человека.
Разведчица Шоал встала «вольно». Про себя она гадала, какого черта Пол-Человека понадобилось звать ее к себе в такую рань. Глаза разведчицы слипались, и ей стоило больших усилий подавить зевоту. Судя по всему, Пол-Человека еще не ложился. Если он вообще когда-нибудь спит. Когда-то она тоже могла весь день сражаться и обходиться лишь несколькими часами сна. Но это было давно. Сейчас Шоал было уже сорок восемь. Она стала медлительнее и нуждалась в ночном отдыхе. Для нормальных людей это еще ничего не значит, но разведчики должны быть лучшими из лучших. Так записано в уставе.
