Шоал обвела глазами комнату. Обстановку трудно было назвать даже спартанской — скорее уж можно было подумать, что комната нежилая. Индивидуальность Пол-Человека никоим образом не отражалась на его жилище. Хозяин комнаты сидел в кресле, уставившись своим единственным глазом в противоположную стену. Вероятно, размышлял о чем-то таком, что ей недоступно. Шоал старалась не пялиться на Пол-Человека, но это было слишком трудно. Потрескивающий сгусток энергии, заменявший ему правую половину туловища, просто приковывал к себе взгляд. А если смотреть на него достаточно долго, начинаются видения. Весьма неприятные видения, но отвести глаза все равно не удается. Внезапно Пол-Человека резко повернулся, и Шоал не подпрыгнула только потому, что была разведчицей.
— Я все понимаю, разведчица, — сказал Пол-Человека своим на удивление нормальным голосом. — Я знаю, что сейчас еще очень рано и что вам есть куда девать время. Но мне нужно с вами поговорить. Садитесь. Когда вы так стоите, мне кажется, что в комнате беспорядок.
Шоал автоматически поискала глазами стул, хотя уже знала, что единственное в комнате кресло занимает Пол-Человека. До нее не сразу дошло, что он имеет в виду кровать. Шоал осторожно присела на краешек постели, выпрямила спину и устремила на Пол-Человека внимательный взгляд. Он никогда не отличался особой разговорчивостью. То, что он хочет сказать, должно быть очень важным. Вероятно, оно имеет непосредственное отношение к их заданию на этой планете. Пол-Человека тихонько вздохнул и шевельнул половиной рта. Улыбнулся, наверное.
— Успокойтесь, Шоал. Я вас не съем. И что бы про меня ни болтали, мне действительно иногда нужен собеседник. А в последнее время говорить стало не с кем. Большинство считает меня холодным и бесчеловечным — что, сами понимаете, весьма полезно для моего имиджа. В основном это даже правда. Но на самом деле во мне все-таки есть что-то человеческое — вы уж простите мне этот каламбур. И время от времени я хочу поговорить с кем-нибудь, как человек с человеком. Я знал вашего деда.
Взгляд Шоал стал неуверенным — этот новый поворот беседы застал ее врасплох.
— Боюсь, что не могу похвастать тем же, сэр. Разведчикам не рекомендуется поддерживать связь со своими семьями. Это отвлекает внимание от работы.
— Вероятно, он все равно не стал бы рассказывать вам обо мне. Вряд ли ему бы это позволили. Ваш дедушка был хорошим человеком, Шоал. Прекрасный флотский офицер. Если бы он родился в подходящей семье, он был бы капитаном. Когда я услышал ваше имя в связи с этой миссией, я сразу вспомнил о нем. Я смотрел ваше досье, Шоал. Вы добились замечательных успехов в своем деле. Ни одного поражения до тех пор, пока вы не попали на эту планету. Впрочем, то же можно сказать и о многих других. Короче говоря, я решил, что если кто-нибудь здесь может быть моим собеседником, то это только вы. А поговорить мне надо. Надеюсь, вы понимаете, что под страхом смерти не должны разглашать тему нашего разговора?
— Да, сэр. Конечно, сэр. И о чем же вы хотите поговорить?
— О своем прошлом. Когда-то я был обычным двусторонним человеком, и звали меня Винсент Фаст [Фаст (англ.) — быстрый.]. Все только и делали, что шутили над моим именем. Говорили, что быстро я только вляпываюсь во всякие неприятности, а вот выпутываюсь из них обычно очень долго. В конце концов шутка оказалась правдой, только никто ее с тех пор не повторял. Во-первых, боялись, а во-вторых, это перестало быть смешно. Я люблю иногда поговорить с людьми вот так, попросту. Это помогает мне чувствовать себя человеком. Больше всего я боюсь, что когда-нибудь я перестану им быть. Вы, вероятно, не замечали, но с каждым днем моя правая половина становится все больше. Ненамного — без компьютера такие изменения не обнаружишь, но, увы, это так. Я по крохам теряю себя. У меня еще много времени впереди, если, конечно, этот процесс по каким-нибудь причинам не ускорится. Но даже то, что от меня осталось, уже не может называться человеком.
Я давно уже перестал есть и пить. Холод и жара мне тоже безразличны. И я намного старше, чем это возможно для человеческого существа. Если бы не эта силовая штуковина, я давно бы уже умер. Я не понимаю, зачем тем пришельцам понадобилось, чтобы я жил так долго. Я несколько раз пытался покончить с собой, но ничего не вышло. Моя правая половина не дает мне умереть. Именно поэтому я и позвал вас сегодня, разведчик. Я хочу, чтобы вы внимательно следили за мной. И если вам покажется, что я перестал быть человеком, что правая половина наконец-то захватила контроль над моим телом, — убейте меня. Сожгите мою левую половину лучом дисраптера. Думаю, это сработает. Я прошу об этом именно вас, потому что вы — единственная, кто может справиться с подобным заданием, и потому что я доверяю вашему суждению. А еще потому, что у вас такие же глаза, как у деда. Ваш дед был правильным человеком, Шоал… Он убил бы меня, если бы знал, что это необходимо. А вы?
— Ну, если вы так хотите… — медленно произнесла Шоал. — Не могу спорить с вашей логикой. Если вы выйдете из-под контроля, Империи действительно скверно придется. Конечно, Лайонстон меня убьет, но это уже мои проблемы. Я — разведчица, и я всегда серьезно относилась к своей клятве. Моя жизнь принадлежит человечеству. Если вы действительно хотите поговорить, сэр, не могли бы вы рассказать мне о тех пришельцах, которые вас изменили? В официальных отчетах о них нет никаких сведений. Даже в тех файлах, которые доступны только разведчикам.
— Долгое время я и сам ничего не помнил, — сказал Пол-Человека. — Во многом потому, что не хотел вспоминать. А потом мне начало сниться то, что со мной происходило. В последнее время я все чаще вижу такие сны и все больше помню, когда просыпаюсь. Не знаю, что это означает. Надеюсь, что ничего. Но что я знаю точно, так это то, что эти «чужие» где-то есть. И они ждут.
Для начала забудьте официальную версию событий. Ее здорово приукрасили в свое время. На самом деле произошло вот что.
Корабль вынырнул из ниоткуда прямо перед нами. Он был огромный, как гора, и совершенно невообразимой формы. Мы попытались заговорить с ним, а он открыл огонь. Такого оружия я никогда раньше не встречал. В считанные секунды он уничтожил все наши силовые щиты и разнес мой крейсер на куски. Те, кому повезло больше, погибли при взрыве. Остальные умерли от удушья. А я очнулся в брюхе вражеского корабля, привязанный к операционному столу. Вокруг не было никого — одни только роботы. Они подошли ко мне, и я увидел длинные ножи и другие штуковины, похожие на инструменты средневекового палача. Роботы разрезали меня, чтобы посмотреть, как я устроен, и кровь из моего живота забрызгала все вокруг. Я кричал, но никто не слышал меня. Я хотел умереть, но мне не дали этого сделать.
Не знаю, как много времени прошло. По-моему, целая вечность. Я сходил с ума, а они снова приводили меня в порядок. Наконец они позволили мне потерять сознание, а когда я очнулся, половины моего тела уже не было. Левая половина была как новенькая — ни одного шрама, а вместо правой появился сгусток энергии в форме человеческого тела. Он подчинялся приказам моего мозга, но я не чувствовал его. Он не принадлежал мне. Ремни, притягивавшие меня к столу, исчезли, и я встал и осмотрелся. Вокруг не было и следа той крови, которая фонтаном хлестала из моих ран. Я вышел из «операционной» и отправился гулять по кораблю.
