— Думаешь, мне слабо, да? — спросил Финлей. — Ошибаешься, Адди! Да я могу прыгнуть туда, схватить этого придурка и удрать, пока оставшиеся в живых идиоты стражники буду крутить головами и выяснять, что случилось. Я воин, черт меня побери! Лучший воин, чем все известные тебе сукины сыны.
— Да ты не слушал! — воскликнула Адриана. — Ты никогда меня не слушаешь! Эви, поговори с ним.
— Но я хочу, чтобы он согласился, — сказала Евангелина. — Финлей, пожалуйста, сделай это ради меня. Я не хочу окончить свои дни в камере восстановленного бункера № 9.
— До этого никогда не дойдет, — сказал Финлей. — Я не позволю им забрать тебя.
— Когда Джулиан Скай заговорит, защитить меня не сможешь даже ты. Но я лучше умру, чем дам себя арестовать.
— Ни один волос не упадет с твоей головы, даже если мне придется перебить всех солдат Империи, — сказал Финлей. — Хорошо, я пойду. Но если я каким-нибудь чудом сумею выжить, я потребую награды. — Он оглянулся и свирепо посмотрел на лидеров. — Слышали, вы, мерзавцы?
— Этим ты нас не удивил, — сказал мерцающий диск, переливаясь всеми цветами радуги. — И чего же ты хочешь?
— Валентина, — ответил Финлей, неприятно улыбаясь. Улыбка эта скорее напоминала неподвижный оскал черепа. — Точнее, его голову.
Еще недавно Валентин Вольф был одним из покровителей подполья. У него были деньги и влияние, и всем этим он щедро делился с мятежниками. В разумных пределах, естественно. Он не хотел себя скомпрометировать. Но потом Валентин внезапно объявил войну Кэмпбеллам, победил их и стал главой клана, поскольку отец его погиб во время штурма башни Кэмпбеллов. Получив таким образом богатство и власть, новый глава семьи Вольфов потерял всякий интерес к восстанию и подпольщикам. Он не являлся на собрания и пресекал любые попытки контакта. После нескольких подобных попыток подполье оставило его в покое. Если бы Валентин захотел, он мог бы очень сильно навредить подпольщикам. Он знал имена и адреса, планы и места собраний. Некоторые особо непримиримые подпольщики, в основном из числа эльфов, требовали, предосторожности ради, убить Валентина. Но лидеры подполья говорили «нет». Валентин молчал, и потому не было нужды пугать или расстраивать других помогавших подполью аристократов. Это послужило бы им плохой рекламой. Кроме того, у Валентина как у главы клана была очень хорошая охрана, и убить его не так-то просто. А в случае неудачного покушения Валентин немедленно разгласит все известные ему тайны подполья.
Но если Валентина убьет Финлей Кэмпбелл, это совсем другое дело. Все можно будет объяснить кровной враждой. Опять, дескать, Кэмпбеллы с Вольфами подрались. Заманчивая идея. Пока Валентин Вольф жив, он может в любую минуту использовать то, что ему известно, против подполья. Конечно, он не Джулиан Скай, но навредить может довольно сильно. Если захочет. Кроме того, существует еще лорд Драм. В свое время он под именем Гуд проник в подполье, приобрел немалое влияние среди повстанцев и предал их во время операции в бункере № 9. Именно из-за него Джулиан Скай попал в застенок. Правда, до сих пор лорд Драм даже не пытался давить на Валентина, но материал для шантажа у него был.
Обо всем этом подумали трое лидеров, когда Финлей Кэмпбелл высказал свою просьбу. Финлей знал все их мысли — не нужно было быть телепатом, чтобы понять, что к чему. Они уже много раз обсуждали все аспекты проблемы. До сих пор лидеры всегда говорили «нет». Но сейчас обстоятельства изменились.
— Хорошо, — сказал дракон. Его золотые глаза не мигая смотрели на Финлея. — Если произойдет невероятное, если ты выполнишь задание и вернешься живым, тебе больше никто не запретит мстить Вольфу. Но помогать тебе мы тоже не будем. Все последствия убийства падут на твою голову. Это ваши с Валентином личные счеты, и в случае необходимости мы так и скажем.
— Звучит заманчиво, — сказал Финлей. — Никогда не сомневался в вашем ко мне добром отношении.
— Вот твое задание, — взволнованно мерцая, сказало светящееся колесо. — В зависимости от ситуации спасти или убить экстрасенса Джулиана Ская и не дать ему заговорить. Мы телепортируем тебя к его камере и предоставим самому себе. Но кое-чем мы все-таки можем тебе помочь.
Один из эльфов выступил вперед и вручил Финлею плоскую металлическую коробочку. На ее поверхности виднелась одна-единственная ярко-красная кнопка. Финлей задумчиво взвесил коробочку на ладони. Он никогда раньше не видел таких штук, но сразу понял, что это такое. Пси-бомба, запрещенное во всей Империи страшное оружие. Когда пси-бомбу включали, все неэкстрасенсы в радиусе ее действия теряли способность мыслить. Сначала у них начинались галлюцинации, потом наступало безумие и, наконец, кататония. Оружие жестокое и беспощадное — последняя надежда для тех, кто дошел до крайней степени отчаяния. Пси-бомбы были большой редкостью — как и в случае с блокиратором биополя, для их изготовления требовался мозг живого экстрасенса. Финлей даже и предположить не мог, что у экстрасенсов — лидеров подполья — вдруг скажется такая штука. А уж ему ее ни в коем случае не должны были давать. Вероятно, они и вправду уверены, что он не вернется, а значит, никому ничего не расскажет.
Финлей не мог отогнать от себя мысли о том экстрасенсе, чей мозг послужил основой для страшного устройства. Добровольно ли он пожертвовал собой? А может, маленькая красная коробочка до сих пор способна думать и чувствовать? Финлей подавил эмоции и сунул бомбу в карман. Вежливо кивнув эльфам, он еще раз отдал честь лидерам — на прощание. Затем взял под руку Евангелину и медленно направился к выходу. Адриана последовала за ними. Образы лидеров лопнули, как мыльные пузыри, и пропали. Толпа начала рассасываться. Люди оживленно болтали — Финлей на неделю обеспечил их пищей для сплетен.
Финлей Кэмпбелл понимал: подпольщики уверены, что Ская он убьет. Во-первых, он, по их мнению, груб и безжалостен, а во-вторых, в одиночку легче ускользнуть. Что ж, значит, они ошибаются. Финлей твердо решил выручить своего подопечного. Может, потому что в прошлый раз не сумел спасти почти никого, а может, просто хотел доказать экстрасенсам, что они ошибаются. Он не машина и не хищный зверь, готовый разорвать любую жертву, как только его спустят с цепи. И хотя бы ради Евангелины он должен оставаться человеком.
Финлей улыбнулся своей возлюбленной и сухо кивнул Адриане:
— Никогда не думал, что увижу вас вместе и дело обойдется без драки. Какого черта вы здесь делаете?
— С кем только не сведет случай, — ответила Адриана. — Что мне до предрассудков?
— Да уж, — фыркнул Финлей. — Тебе на все плевать.
— Ты не должен был соглашаться, — сказала Евангелина. — Что бы я ни говорила, я не хочу, чтобы ты умирал.
— Нет, я должен был, — возразил Финлей. — Кроме очевидных причин, у меня есть и свои личные. Ты никогда не понимала, зачем я сражаюсь на Арене. Я — человек действия. Опасность и запах крови возбуждают меня. Я жив, только когда балансирую между жизнью и смертью. А теперь, когда прежняя жизнь кончилась, мне и заняться-то больше нечем.
