Недавно Валентин все же вынужден был передать им важную часть семейного бизнеса. У него самого не было ни времени, ни способностей заниматься производством нового двигателя, а доверить столь важное дело представителю какой-нибудь из младших ветвей Вольфов не представлялось возможным. Значит, оставались только Стефания с Дэниэлом. В конце концов, одна голова на двоих у них все-таки была. И Валентин был уверен, что брат с сестрой не станут назло ему разваливать производство. Они его, конечно, ненавидят, но не настолько, чтобы забывать об интересах клана.
Узнав о новом назначении, Стефания с Дэниэлом для начала оскорбились. Как это так: их, аристократов, заставляют пачкать руки какой-то там торговлей! Но Стефания довольно быстро поняла, что стоит ей прибрать к рукам производство, и свалить Валентина станет легче легкого. Она принялась старательно изучать дела семьи и заставила Дэниэла заняться тем же. Вскоре они уже неплохо разбирались в производстве новейших двигателей и полностью контролировали эту отрасль. Валентин пока что ничего не заметил. Но Стефания намерена была в скором времени показать ему, кто истинный хозяин положения.
Дэниэл и Стефания стояли рядышком, дрожа на холодном ветру, и с ненавистью смотрели на задумавшегося Валентина. Вытащив из кармана фляжку бренди, Дэниэл передал ее сестре. Она благодарно улыбнулась и сделала хороший глоток. Обжигающая жидкость прокатилась по пищеводу, и по всему телу разлилось приятное тепло. На мгновение Стефания даже забыла о снеге и ледяном ветре. Она вернула Дэниэлу фляжку, к которой тот немедленно присосался.
— Не пей так много, Дэниэл, — машинально сказала Стефания. — Не то здесь место, чтобы позволять себе расслабляться.
— Да ладно тебе, — ответил Дэниэл. — Ничего не будет. — Но фляжку все-таки убрал. — Зря ты так волнуешься, сестренка.
— Зато ты, я погляжу, совсем не волнуешься.
— Неправда. Стоило мне взглянуть на задумчивую рожу Валентина, и я сразу задергался. Наверняка он замышляет какую-нибудь гадость. И, как пить дать, против нас. А может, он уже выяснил, какова наша истинная роль в производстве этих чертовых двигателей. Нам же предлагалось управлять фабрикой, а не захватывать ее.
Стефания холодно улыбнулась:
— К тому времени, как он поймет, что произошло, будет уже поздно. Ситуацию с производством новых двигателей будем контролировать мы, а значит, Валентин окажется у нас на крючке. Его положение при дворе целиком и полностью зависит от этих двигателей. Мы можем, например, снизить объем выпускаемой продукции в момент, когда императрица потребует его увеличить, и в дураках окажется Валентин. А производству это нисколько не повредит. Можно придумать еще тысячу разных способов унизить его в глазах императрицы. А свалить на него вину за происходящее будет совсем нетрудно — ведь учетные книги компании в наших руках. После нескольких таких происшествий подряд мы легко убедим Лайонстон, что в ее интересах сместить Валентина и отдать компанию нам. Империя, мол, больше не может себе позволить доверять этому наркоману. И тогда Валентину крышка! Мы свергнем его, братишка, и дадим ему хорошего пинка, чтобы катился как можно дальше!
Но Дэниэл продолжал хмуриться.
— А я все равно боюсь. О чем он сейчас думает? Чем занимается, вместо того чтобы вести дела компании, которые он спихнул на нас с тобой? Наверняка это что-то очень важное!
— Кто знает, о чем может думать Валентин? — пожала плечами Стефания. — Непонятно даже, в каком мире он живет.
— Мы до него доберемся, — заявил Дэниэл, пытаясь придать своему голосу уверенность. — Мы стащим его вниз. Отец никогда не допустил бы, чтобы такой дегенерат, как Валентин, возглавлял клан. А тогда мы им всем покажем! Мы с тобой будем заправлять всем. Ты и я.
— Да, — сказала Стефания. — Конечно, братишка. Ты и я.
Дэниэл озабоченно посмотрел на нее:
— Что с тобой, Стеф? Замерзла? Иди сюда. Иди к своему маленькому братику, он тебя согреет.
Он привлек сестру к себе и завернул ее полой своего плаща. Стефания, дрожа, прижалась к его груди. Теплый плащ надежно укрывал их от холода посторонних взглядов. И если они и обнимались чуть крепче, чем должны были бы это делать брат с сестрой, кто мог это заметить? Имя Вольфов защищало их надежнее всякого плаща.
Неподалеку от Дэниэла и Стефании стояли их супруги, Лили и Мишель Вольфы. Мишель сменил фамилию, когда женился на Стефании. Беспристрастный наблюдатель мог бы заметить, что они тоже держались чересчур близко. Тот же наблюдатель без труда догадался бы, что Лили и Мишель серьезно увлечены друг другом. Их жесты и взгляды были весьма красноречивы. И этот гипотетический наблюдатель был бы абсолютно прав. Лили и Мишель были любовниками, причем довольно давно. Об этом знали все, кроме Стефании и Дэниэла, вечно занятых своими делами. Даже Валентин знал. Брату с сестрой он не рассказывал об этом лишь потому, что еще не решил, как будет забавнее — рассказать или наблюдать молча.
Лили была стройной, но отнюдь не тощей. Росту в ней было примерно шесть футов. Бледное веснушчатое лицо обрамляли серебристые локоны парика. Свои волосы Лили коротко стригла. Она уверяла, что носить парики гораздо удобнее, потому что за ними легче ухаживать. Одевалась она всегда по последней моде и выглядела при этом так хорошо, что все окружавшие ее дамы лопались от зависти. Даже в свои лучшие годы они так не выглядели. У Лили было хорошенькое личико с выступающими скулами и блестящими черными глазами. Ее улыбка ошеломила бы и альфонса, а смех разил наповал шагов, наверное, с пятидесяти. Дэниэл не оценил красоту Лили. Она сочла это личным оскорблением.
Мишель был почти того же роста, что и Лили, но на его широкой груди играли лучшие мускулы, какие только можно было купить за деньги. Правда, иногда они приходили в негодность, поскольку Мишель был ленив и тренироваться не желал. Но визит к шейперам позволял ему в одимиг вернуть прежнюю форму. Муж Стефании был смуглым красавцем с пышной гривой угольно-черных волос. Волосами своими он чрезвычайно гордился. Мишель предпочитал одежду свободного покроя, со множеством прорезей, в которые проглядывало обнаженное тело. Теперь в эти прорези набивался мокрый снег. Мишель стискивал зубы, чтобы не стучали, но дрожь унять не мог. Его смуглая кожа стала бледно-синей, оттенив и без того черные волосы. На макушке у него намело приличных размеров сугроб. Хорошо еще, что Мишель любил высокие сапоги. По крайней мере хоть ноги в тепле. Правда, мысль об этом его почему-то не согревала. Мишель обеими руками обхватил себя за плечи и не отрываясь смотрел на закутанную в меха императрицу.
— Дорогой, если ты стиснешь себя чуть сильнее, у тебя внутренности через уши вылезут, — спокойно заметила Лили.
— Мне все это надоело, — проворчал Мишель сквозь стиснутые зубы. — Мне скучно и очень холодно. Я скоро сосульками обрасту. Поищи какого-нибудь знакомого рангом пониже. Может, я отниму у него плащ.
— Веди себя прилично, счастье мое. Постарайся не привлекать к себе внимания. Во всяком случае сегодня. Утром я принесла в жертву овцу, и ее внутренности ясно говорят, что сегодня не тот день, когда стоит стараться, чтобы тебя заметили.
