Хэйзел взглянула на ближайшее сопло:
– Эй, постой! Ты хочешь сказать, будто не знаешь, что делают эти коды?
– Боюсь, что так. Оз не знает таких подробностей. Очевидно, мой отец загрузил эти коды в его память, но не позаботился объяснить их назначение. Что типично для моего отца, который никогда никому ничего не объяснял, кроме как в случае крайней необходимости. Так что, боюсь, мы должны на него положиться.
– Ты хочешь, чтобы я поверила на слово ИРу, который считается мертвым и которого никто, кроме тебя, не слышит и который был запрограммирован человеком, помешанном на интригах и вероломстве? Ладно, тогда останови поезд. Я дальше пойду пешком.
– Эти поезда запрограммированы так, чтобы не останавливаться нигде, кроме места назначения, – спокойно ответил Оуэн. – Я могу выбить дверь и выбросить тебя наружу, но тогда тебе придется идти десять миль. Одной. В темноте. И встретиться с мерами безопасности, которые наверняка моими кодами не учтены.
Хэйзел бросила на него хмурый взгляд и сделала хороший глоток из графина.
– Ненавижу, когда ты прав. У тебя такая тогда самодовольная рожа!
Оуэн улыбнулся и отвернулся к Джилю, который все так же сидел, закрыв глаза.
– Все в порядке, Джиль?
Джиль открыл глаза и кивнул Оуэну, не замечая Хэйзел.
– Лучше не бывает, мой мальчик. Долго я этого ждал. Мечтал вернуться наконец домой и исправить древние несправедливости, которым я подвергся. Они выбросили меня, Оуэн. Я отдал им свою жизнь и меч, я сражался в их войнах и убивал их врагов, запятнал свою честь Генератором Пустоты, и этого им было мало. Но теперь, девятьсот сорок три года спустя, я прихожу предъявить им счет.
Он резко оборвал речь, показывая, что больше ему нечего сказать на эту тему, и уставился прямо перед собой, будто видел там старые обиды и предательства. Оуэн заерзал в кресле. Основатель рода Дезсталкеров так долго был героем и легендой, что трудно было думать о нем как о реальном человеке с реальными обидами и огорчениями. Оуэн не мог избавиться от чувства, что великий и славный Дезсталкер должен был бы быть выше таких вещей. В том, что они собирались сделать, не было места таким простым вещам, как отмщение. И даже он это знал. Но, честно говоря, Джиль никогда не пытался скрывать, что он во всем этом участвует ради себя, а не ради Подполья или его дела. Восстание было для него только средством. Уже одно это могло бы вызвать озабоченность Оуэна, а тут еще тот факт, что для человека, пробывшего в стазисе почти тысячу лет, Джиль был слишком хорошо информирован о положении дел на сегодня. Оуэн мысленно вздохнул. Уж если не доверять Джилю Дезсталкеру, легендарному герою и воину, кому же тогда доверять?
Если, конечно, предполагать, что это – настоящий Джиль Дезсталкер.
Путешествие шло без событий, Хэйзел все так же бросала подозрительные взгляды на сопла под потолком и существенно понизила уровень бренди у себя в графине. Наконец Оуэн не выдержал, отобрал у нее графин и поставил обратно в бар. Хэйзел позволила ему это только ради их дружбы, но потом всю дорогу с ним не разговаривала. В конце концов поезд замедлил ход и остановился. Открылась дверь, выключился двигатель. Вдруг стало очень тихо. Оуэн поднялся, и сердце у него забилось чаще. Они прибыли ко двору. Больше ни планов, ни споров, ни мучительных сомнений в ранние утренние часы, когда остальные спокойно спят. И пути назад тоже нет. Здесь в ближайшие часы в ту или другую сторону будет решена его судьба и судьба Империи. Он вытащил меч и лучемет, глубоко вдохнул и вышел на платформу. Сделав всего пару шагов, он резко остановился. Сзади было слышно, как выходят из вагона Хэйзел и Джиль, но Оуэн видел только стоящего перед ним человека. Увидев его, Оуэн сразу понял, что этого и следовало ожидать. Что именно этот человек, а не кто иной, должен был преградить им дорогу. Он стоял чуть поодаль на ярко освещенной платформе, с мечом в руке, и терпеливо ждал, пока они к нему подойдут. Силовая его половина шипела и потрескивала в тишине.
Пол-Человека.
Хэйзел пододвинулась к Оуэну и тихо выругалась.
– Я так и знала, что все идет слишком гладко. Ну почему из всех людей на свете именно он оказался здесь? Тот единственный человек в Империи, которого нельзя убить?
– Потому что моя верность не подлежит сомнению, – ответил Пол-Человека. – Потому что сенсоры вагона сообщили нам, кто идет, и Лайонстон знала, что нужно больше обыкновенной доблести, чтобы вас остановить. И потому что я хотел здесь оказаться. Лайонстон сильно забеспокоилась, когда не сработали газовые сопла, но я был доволен. Такая победа была бы слишком... мелочной. Так лучше. Так и надо, чтобы самый верный подданный Империи встретил таких печально знаменитых изменников Короны. Я полагаю, поздно отговаривать вас от этого безумия?
– Куда как поздно, – согласился Джиль.
– И это не безумие, – добавил Оуэн. – Это необходимость. Империя стала прогнившей, больной и злой. Ее надо разрушить, чтобы можно было построить на ее месте что-то лучшее.
– Это все я уже слышал не раз, – ответил Пол-Человека. По живой половине лица ничего нельзя было прочесть, но голос звучал твердо. – Это ничто по сравнению с тем злом, что ждет за пределами Империи. Пришельцы, которые уничтожили мой корабль и команду, все еще где-то там и ждут, пока мы ослабеем и распадемся, и тогда они двинутся на нас и уничтожат. И мелкое зло, которое вас так волнует, – ничто по сравнению с тем, что сделают с Человечеством пришельцы. У них на корабле я видел и испытал такие ужасы, которые вам не снились в худших ваших кошмарах. Мы – ничто по сравнению с ними. Только объединение сил всей Империи может дать шанс их остановить. Ваше Восстание ставит под угрозу выживание самого нашего вида.
– Иди ты в задницу с этой фигней! – вспыхнула Хэйзел. – Я это слышу всю мою жизнь, и ни разу никто не видел и следов твоих пришельцев. Если бы они хотели прийти, пришли бы уже давно. А сейчас это просто предлог держать у власти таких, как ты. И позволять таким, как ты, делать все, что им хочется, с такими, как я. Пусть явятся твои пришельцы. Они не могут быть хуже той жизни, к которой приговорили меня ты и такие, как ты. Настоящие пришельцы – это вы. У вас ничего общего нет с людьми, которыми вы правите.
– Хэйзел права, – сказал Оуэн. – Вы так давно держите у нас над головой угрозу пришельцев, что теперь ею оправдываете все, что хотите. Если вы и в самом деле хотите обеспечить выживание Империи, отойдите в сторону. Мы сбросим Лайонстон и установим в Империи справедливый порядок.
– Вы бы не знали, что делать с Империей, – возразил Пол-Человека. – Такие, как вы, разграбят все и растащат и уничтожат столетние традиции ради собственного удовольствия. Я понимаю, что движет наемницей вроде этой д'Арк, но что здесь делают Дезсталкеры? Вы давали обет, клялись именем, кровью и честью хранить верность императрице и служить ей во все дни свои.
– Не так, – сказал Джиль. – Мы давали обет Престолу, а не сумасшедшей, которая сейчас на нем сидит.
– Различие несущественно, – ответил Пол-Человека, медленно двигаясь к ним. Шаги его человеческой ноги гулко и четко отдавались в тишине. Оуэну казалось, что вся Империя смотрит, затаив дыхание, что будет дальше. – Нам не о чем с вами говорить, Отверженные. Мы говорим на разных языках.
