– Мы тоже живы и здоровы, если это кого-нибудь интересует, – несколько обиженно сообщил Тоби.
– Ну, за вас-то мы не волновались, – сказала Хэйзел. – Каждый знает, что журналистов труднее истребить, чем тараканов.
И тут все, не сговариваясь, повернулись и посмотрели на огромные серые стальные двери, ведущие ко двору Лайонстон. Наступила такая тишина, будто даже мертвые ждут, что сейчас будет.
– Постучимся? – спросила Хэйзел. – Или просто прорвемся внутрь?
– Я думаю, нам надо постучать, – предложил Джиль. – Лайонстон знает, что мы здесь. Она также знает, что ей нас здесь не удержать.
Будто поняв намек, двери медленно распахнулись, при всей своей массе – совершенно беззвучно. В приемную хлынул кровавый свет вместе с вонью серы и крови. Оуэн и Хэйзел выступили вперед с мечом и лучеметом в руке и вошли в Ад.
При дворе, перед Железным Престолом, Александр Шторм дал волю своему желанию покрасоваться. Жизнь имперского агента глубоко внутри Подполья требовала глубочайшей конспирации и маскировки, и теперь он дорвался до возможности показать, кто он такой. Императрица улыбалась ему благосклонно, Драм и Валентин смотрели очень ревниво. Разор и Саммерайл смотрели холодными глазами со своих мест чуть позади Трона, но их мнение Шторма не интересовало. Разор – инвестигатор, а Малютка – психопат. Сайленс, Фрост и Стелмах тоже не имели значения. Они-то, как всем известно, провалили задание императрицы, а он, Шторм, достиг блестящего успеха.
– Я стал агентом Империи в тот день, когда мятежники уносили свои головы в руках с Колд-Рока, – гордо сообщил он своим слушателям. – Я видел, как Джек был сражен и попал в плен, и я знал, что это конец всех надежд Восстания. А я сражался за него так долго и без всякой награды. И потому я сдался и заключил договор. Это было нетрудно – они были рады меня заполучить. Они понимали мою ценность. И все эти годы я вкрадывался все глубже и глубже в самое сердце Подполья, и все эти дураки один за другим мне доверялись, сами проваливая все свои операции. А меня не подозревал никто и никогда. Я был – Александр Шторм, великий герой Подполья, друг и соратник легендарного Джека Рэндома.
Я было забеспокоился, когда Джек вернулся, но мнемотехники хорошо с ним поработали. Они постарались, чтобы он мало что помнил о событиях на КолдРоке, а тем более о моем переходе на другую сторону. Он даже не помнил, как я помогал мнемотехникам его пытать и кондиционировать, чтобы доказать свою верность новым хозяевам. Когда он появился, мне пришлось в конце концов встретиться с ним, иначе это вызвало бы подозрения. Что ж, мы снова были старыми друзьями, и он никогда не заглядывал глубже моей улыбки и не видел презрения в моих глазах. Теперь нужно было только дождаться наилучшего момента для произнесения контрольных слов, которые мнемотехники вложили в его подсознание. И вот он перед вами. Ваше Величество, безвредный, как новорожденный котенок.
– А эта охотница за скальпами? – спросил Разор. – О ней сообщали, что у нее развились пси-способности...
– Не волнуйся, – ответил Шторм. – Она до бровей накачана наркотиками и так нагружена цепями, что еле стоит. – Он вразвалку подошел к Руби и пнул ее под колено. Она тяжело рухнула на колени, цепи ее громко звякнули. Шторм рассмеялся и снова отошел к подножию Трона.
– Я думал, что Джек Рэндом – твой друг, – сказал капитан Сайленс.
Шторм пожал плечами:
– Был. А потом бросил меня, будучи всего лишь человеком. Легендарный герой не должен стареть и уставать и терпеть поражения чаще, чем одерживать победы. Мне надоело быть неудачником. Я хотел оказаться на стороне победителя, хотел богатства, роскоши и легкой жизни в возмещение за напрасно прожитые годы. Никто никогда не был мне благодарен за все те годы, когда я рисковал жизнью ради них, паразиты этакие. Никто никогда не сказал: «Спасибо, ты сделал достаточно, пусть теперь поработают другие». Нет, они хотели еще и еще. Даже Джек. Бой за боем на какой-нибудь Богом забытой скале, о которой я даже не слышал, и снова вести необученных крестьян против профессиональных солдат Империи, и все это напрасно. Вся кровь, и страх, и смерть друзей. Я устал от всего этого. И когда Джек был повержен и взят в плен, у меня было наитие, и я увидел безнадежность Восстания. Даже если нас ждала победа и мы свергли бы императрицу, ее заменил бы кто-нибудь такой же. Такова уж эта работа, и такова природа вещей. И я отдал нищету и безнадежность за богатство и безопасность. И за шанс ударить по мятежникам и заставить их отплатить за годы моей растраченной зря жизни.
– И все же он был твоим другом, – повторил Сайленс. Шторм ответил ему тяжелым взглядом:
– Он? Я даже не знаю, кто он теперь. Он должен быть стар, как я, а он молод. Он снова человек власти и судьбы, а я нет. Вся моя жизнь была несправедливой, и самой большой несправедливостью был он.
– Убью, – неразборчиво выговорила Руби Джорни. Все повернулись к ней, стоящей на коленях и согнутой под тяжестью цепей, изо всех сил пытающейся поднять голову. – Он тебе верил. Любил тебя, как брата. Сражался рядом с тобой. Я тебя медленно убью, гад вероломный. Я тебе вырву сердце и заставлю тебя его съесть. Цепи меня не удержат. Действие наркотика кончилось. Я успею увидеть твою смерть, пока еще жива.
– Да заткнись ты, – лениво сказал Шторм, подошел к ней и ударил по губам. Она упала на спину. – Я тебя, сука, всегда терпеть не мог.
И он стал бить ее ногами.
– Хватит этого! – сказал Оуэн Дезсталкер. Голос его, резкий и командный, прозвенел под сводами зала двора, и Шторм помимо воли отскочил назад. Все обернулись и увидели Оуэна, ведущего своих спутников сквозь адский дым к Железному Престолу. Двое Дезсталкеров, оба люди из легенды, орудия судьбы. Хэйзел д'Арк, пиратка, которая стала героиней. Святая легенда эсперов Подполья, Безумная Дженни. И как два ворона с большим опытом поведения на поле боя – Тоби и Флинн, идущие за своим материалом до конца, каким бы этот конец ни был.
Инвестигатор Разор и Кит Саммерайл быстро встали между Троном и вновь пришедшими. Шторм подбежал и встал рядом с Драмом и Валентином Вольфом. Сайленс и Фрост выхватили мечи. Стелмах навел лучемет. Девы у подножия зашевелились и зашипели. Оуэн и его спутники остановились возле Руби Джорни, и она посмотрела на них и сплюнула полным крови ртом.
– Долго вы сюда добирались.
– Прошу прощения, – ответил Оуэн. – Нас отвлекли. Предложить тебе руку?
– Размечтался, аристо!
Руби встала, сцепила руки, и цепи на ней затряслись и свалились. Руби злобно улыбнулась ошеломленному Шторму.
– Ты же не думал на самом деле, что цепи и наркотик удержат кого-то вроде меня, нет?
Оуэн огляделся, отмечая тлеющие угольные ямы, пылающих ангелов, огромные отдушины в полу, откуда неслись вопли проклятых душ. Багряный свет, шеренги мертвых на кольях и пытаемые грешники, повисшие на утыканных шипами цепях. Когда же он посмотрел на Лайонстон, его голос был так же спокоен и холоден, как его взгляд.
