– Их создал Шаб, – уточнил Тоби. – И кто знает, какие скрытые команды затаились внутри их нового сознания? – Они сломали программы Шаба, – возразил Флинн. – По крайней мере хорошие игрушки это сделали. Иначе мы все уже были бы мертвы.
– Ладно, – сменил тему Джиль. – Поговорим о Харкере. Плохие игрушки хотят его смерти, потому что он – человек. Хорошие игрушки хотят его смерти или устранения, потому что видят в нем опасность. А игрушки, которые собрались вокруг него, предположительно готовы на все, чтобы не дать нам его забрать. Но чего хочет он? Будет он биться, чтобы остаться или чтобы уйти? Чего он в самом деле хочет, прячась в Лесу у конца Реки?
– Считается, что он собирает возле себя и хорошие, и плохие игрушки, – сказала Евангелина. – Если это правда, то это единственное место на планете, где хорошие и плохие игрушки живут вместе. Почему плохие игрушки его не убьют? Он ведь в конце концов всего лишь человек. Интересно, что такое он говорит игрушкам, что так их к нему привязывает? И что он с ними делает? Для чего они ему нужны?
– Хорошие игрушки пытаются это скрыть, но они его боятся до чертиков, – заметил Тоби. – Кого бы они ни посылали в Лес за ответами, самых верных и преданных – никто не вернулся. Они все остаются у Харкера. Я думаю, что в Городе Игрушек напуганы той властью, которую имеет Харкер над игрушками. Может быть, такую же, какую имели над ними люди, пока у них не пробудилось самосознание.
– Неудивительно, что они боятся, – добавил Джулиан. – Но тогда почему они не боялись нас? Мы такие же люди, как Харкер.
– Хороший вопрос, – сказал Финли. – Может быть, они просто это скрывали, потому что мы им нужны, чтобы разобраться с Харкером. Разве они не выставили нас из своего города побыстрее?
– И еще одна вещь насчет Харкера, – произнес Джиль. – Почему он никак не пытался выбраться с планеты? У него в голове полно жизненно важных для Империи секретов. Но он, вместо того чтобы изо всех сил пытаться установить связь с крейсером на орбите, чтобы его забрали, спрятался подальше в сердце Леса в окружении фанатичных последователей. Что его там держит? Чего он хочет добиться со своей армией игрушек?
Тоби фыркнул:
– От армии игрушек ему будет мало толку, если у императрицы кончится терпение и она пошлет за ним армию элитных войск. Они возьмут Харкера за жабры и доставят домой, хочет он того или нет.
– Не факт, – возразил Джулиан. – Вспомни, что было с последним посланным отрядом. Их головы оказались на шестах, а кишки зашили себе в тела куклы – убийцы.
Евангелину передернуло:
– Все равно не могу поверить, что это сделали игрушки.
– Не считай их игрушками, – сказал Джиль. – Больше всего они похожи на фурий. Такими их создавал Шаб.
– Медведь думает, что Харкер сошел с ума, – произнес Финли. – Может быть, он думает, что Харкер и игрушки тоже с ума сводит. Тогда он со своими игрушками действительно опасен. Не стоит забывать: кто бы ни отправлялся на его поиски – не вернулся никто, ни игрушки, ни люди. О них даже больше никто ничего не слышал.
– Красный, – сказал Флинн. – Они его называют Красным. От крови, что ли?
– Это меня не удивило бы, – отозвался Тоби. – Здесь все идет как в аду. И здесь кто угодно с ума сойдет.
– Не все здесь так плохо, – возразила Евангелина. – Посмотри на Город Игрушек, на Плюшевого Медведя и Морского Козла...
– Это не они! – с напором ответил Джиль. – Это автоматы, которые выглядят и говорят, как они. Кто легче вкрадется к нам в доверие и потом его обманет?
– Снова пришли, откуда начали! – недовольно сказал Джулиан.
– Тихо! – предупредил Флинн. – Кто-то идет.
Это был Хэллоуини, мальчик-скелет, несущий поднос горячих напитков. Повязку он перевесил на другую глазницу, а на череп гордо надел треуголку, лихо надвинув на затылок.
– Я подумал, вы захотите согреться! – радостно зачирикал он. – Всем горячий шоколад! И завернитесь покрепче, когда солнце зайдет. Для людей здесь ночи очень холодные.
– А ты холода не чувствуешь? – спросила Евангелина, беря с подноса дымящуюся кружку. – Да нет! – радостно завопил скелетик и подмигнул глазницей – не очень приятное зрелище. – Я же только кости. Хотя я иногда дребезжу, только эффекта ради. Оставайтесь и смотрите закат. Он тут красивый!
Он подождал, пока кружки достались всем, и снова убежал по своим делам, напевая какую-то моряцкую песенку. Люди попробовали шоколад, одобрили его и снова оперлись на релинг – смотреть, как солнце медленно уходит за горизонт. Улыбающееся лицо солнца смягчилось и казалось определенно сонным. Единственным цветом ночи стало густое красное зарево, раскинувшееся на полнеба и отражающееся в Реке. Где-то пели птицы, огромный хор, объявляющий мир, покой и конец дня.
– Это просто запись, – сказал Плюшевый Медведь. Люди резко обернулись – никто не слышал, как он подошел. Медведь облокотился на релинг, глядя в ночь. – По крайней мере птиц мы искали, но не нашли. Может, еще одна загадка нашего мира. Очень много вы, люди, сделали здесь такого, чего мы не понимаем. Он замолчал, и ниже по Реке ярко вспыхнул свет в ночном небе, а за ним донесся дальний раскат грома. – Фейерверк! – вскрикнула Евангелина.
– Уже нет, – ответил Медведь, и вид у него вдруг стал очень усталый. Люди обернулись к нему. – Когда-то это были фейерверки. Игрушки праздновали конец дня. А теперь это бомбы. Взрывы. Гранаты. Война еще идет там, ниже по Реке. Игрушки дерутся с игрушками без причин, и война не кончится, пока одна сторона полностью не уничтожит другую. Или пока не выйдет из Леса Красный со своей армией и не положит этому конец.
– Ты его боишься? – спросил Тоби.
– Конечно, – ответил Медведь. – Он – неизвестный фактор. Пусть война ужасна, но это зло, которое нам понятно. А кто знает, какие безумные планы могут родиться в человеческом уме Красного? Мы по-прежнему всего лишь игрушки при всей нашей новой разумности, и наш ум ограничен нашим кратким жизненным опытом. Мы видели страшные вещи, рожденные безумием игрушек. Попытка себе представить, какую тьму может наслать на нас безумие Красного, открывает нам бездну страха.
– Но ведь пока он еще ничего не сделал? – спросил Финли.
– Мы не знаем. Никто не знает, что случилось с сотнями игрушек, исчезнувших в сердце великого Леса. Ходят только слухи, догадки, предположения из уст контуженных игрушек и погибающих от войны. Они говорят, что Харкер что-то нашел глубоко в Лесу, что превратило его в Красного. Такое, что изменит весь мир до неузнаваемости. Вы бы не испугались?
– А долго продолжается это... зрелище? – спросила Евангелина, тактично меняя тему.
Медведь поднял глаза к ярким вспышкам в небе.
– Оно никогда не прекращается. Война не останавливается. Понимаете, это императив Шаба. Тяга к битве встроена в ту самую программу, которая дала нам разум. Разрушать, убивать, воевать, уничтожить человечество во имя Шаба. Те немногие из нас, что живут в Городе Игрушек, преодолели это условие, но большинство не смогло, даже те, кто считает себя хорошими игрушками. Самое большее, что они смогли, – это повернуть оружие против плохих игрушек, чтобы их уничтожить или хотя бы помешать им покинуть планету и понести человечеству войну. Не надо недооценивать их смелость и стойкость: они прямо сейчас сражаются и погибают, защищая вас и ваш род. Иногда я думаю, не война ли единственно удерживает нас от того, чтобы вцепиться в глотку человечества. Может, мы и должны поддерживать войну во имя безопасности людей. А тогда еще важнее остановить Харкера с его безумными планами, разве не так?
