В седьмом двое распаренных господ потчевались на брудершафт шампанским.
Пятый оказался заперт.
В первом двое симпатичных банщиков делали старичку чувствительный массаж.
Ванзаров вернулся в нумер, следом вбежал Берс. Приключение взволновало коллежского асессора до румянца.
— Ничего! — с досадой выпалил он. — Два закрытых нумера, три пустых, что в остальных четырех — описывать не стану, извините. Возможно, «Аякс» в парилке или бассейне?
Белая плитка с греческим орнаментом покрывала купальню до потолка. Над прозрачной водой клубилось облачко тумана. Водные процедуры принимали трое мужчин. Бородавок на их лицах не замечалось. Остается парная. Лезть из дачной жары в пекло пара то еще удовольствие. Тело коллежского советника уже пошло каплями пота.
Берс решительно настоял на том, что в парную он отправится в одиночку.
Родион Георгиевич не нашел сил возразить и с удовольствием уселся на мраморную, прохладную скамейку, плотнее запахнув коварную простыню.
Купальщики лениво фланировали по голубой глади, с интересом поглядывали на новенького, оценивая и награждая улыбочками.
Ванзаров скроил самую суровую гримасу и принялся внимательно разглядывать кафель.
Внезапно за дверью мыльной раздался грохот.
Родион Георгиевич подскочил как ужаленный и бросился кратчайшим путем, скользя и ловя равновесие. Он бежал по краю бассейна, шлепая по лужам. Простыня мешала ужасно, при этом норовя в любую секунду пасть. Приходилось держать узел, а другой рукой хвататься за воздух. Последние сажени коллежский советник героически проехал и угодил прямиком в дверь.
В полумраке мыльной коптила масляная лампа. Деревянные топчаны и тазы ожидали господ парящихся. А под лавкой, свороченной набок, кто-то корчился. Ванзаров подбежал, окончательно теряя простыню, и поднял рывком тело.
Николай Карлович, мокрый и красный, глотал воздух, выпучив глаза, но был жив.
— Доктора звать?
Берс отмахнулся, дышать стал ровнее и кое-как проговорил:
— Простите меня…
— Что случилось?
— Плеснул кипятком и душить… — Берс закашлялся мучительно.
В облачении Адама распахнув дверь парной, Ванзаров получил удар жаркого воздуха, но гаркнул в черноту:
— Всем выйти из пара! Сыскная полиция! Стреляю на поражение!
Не прошло и пяти минут, как в мыльной набилась толпа мужчин разной одетости. Вдоль стеночки были выстроены обнаженные сидельцы парной. Другие любители бани в мокрых простынях и взволнованные половые жались к двери.
Родион Георгиевич повязал треклятую простыню как юбку и, блистая потным торсом, вчинял строгий расспрос. Однако никто не видел злоумышленника. Банщики уверяли, что работали вениками, а красная кожа господ была их алиби. Во всяком случае «Аякса» с бородавкой не нашлось. Выходило, что душитель улетучился с паром.
За спинами банных зевак раздался грубый окрик:
— Посторонись!
Раздвинув мужские тела как пену, в мыльной появился суровый мужик в домотканой рубахе, с пиратской повязкой на левом глазу и кулаками с хорошую кружку. Недобро оглядев полуголую толпу целым оком, он «сурьезно» вопросил:
— Кто тут балует?
Ванзаров отважно шагнул вперед, чтобы разъяснить чудищу, кто тут главный. Но страшный мужик вдруг расплылся в улыбке и всплеснул ручищами:
— Родион Георгиевич, благодетель, как вы тут оказались?
Попытку обняться с циклопом коллежский советник счастливо избежал. Но Василида Ермолаева узнал. Года три назад мог упечь мужика за драку с приказчиком, но не стал. Василид заступился за бедную женщину, которой «прямой проборчик» недосыпал полфунта сахару, так еще и наорал. Такой поступок был незаконным, но показался чиновнику полиции справедливым. Теперь Василид работал в бане «блюстителем порядка».
Вести на допрос всю толпу не было никакой возможности. Господа начали выражать недовольство и грозить жалобами. Поиски пришлось признать напрасными — покушавшийся воистину растворился.
Одевшись в нумере, Ванзаров позвал Василида и попросил Берса еще раз описать «Аякса». Мужик подумал и вдруг сказал:
— Вроде как на Кирилла Васильевича смахивает. У того тоже бородавка.
Две буквы из акронима сошлись.
— На коленях он возлежит? — Родион Георгиевич показал снимок.
Василид склонил голову, словно собирался заглянуть за подбородок, скрывавший лицо «Мемнона», печально вздохнул и подтвердил: совершенно не похож.
— Как фамилия Кирилла Васильевича?
— Фамилий тут не спрашиваем. С этим строго.
— Он с князем Одоленским бывает?
— Да по всякому…
— Сегодня был?
— С час как ушел.
— Не знаефь, где служит?
— Где служит, не знаю. — Василид печально вздохнул. — А найдете в обычном месте.
— Это где же?
— В саду зоологическом. У них там под вечер променад, студентиков да солдатиков присматривают… — И мужик смачно выругался.
Карманный хронометр показывал без четверти шесть. К Ягужинскому опаздывать нельзя, придется отложить.
Николай Карлович, до сих пор хранивший вежливое молчание, решительно надел шляпу:
— Вот что, Родион Георгиевич, поеду я. Он меня может вспомнить, а вы их перепугаете… И не пытайтесь отговаривать! Я пекусь о безопасности племянников… Буду телефонировать в управление…
Берс выскочил из нумера так шустро, словно испугался, что его геройства надолго не хватит.
Августа 7 дня, лета 1905, в то же время, +25 °C
1-й Выборгский участок 4-го Отделения С.-Петербургской столичной полиции, Тихвинская улица, 12
Еще не хватало, чтобы господин пристав торчал у двери морга в собственном участке! Вынужден подглядывать и подслушивать в замочную скважину, как простой школяр! Однако как ни старался подполковник Шелкинг, загадка не поддавалась.
Полчаса назад влетел Лебедев, задушил смрадом сигарки, распугал дежурных чиновников да задержанных мазуриков и потребовал немедленно открыть морг. Зачем и для чего — отвечать решительно отказывался. Более того, приказал доставить электрическую лампу из кабинета самого пристава. А хуже всего — закрылся и никого не впускал.
Шелкинг подслушал глухие звуки, будто ворочали тяжесть, наблюдал полоску яркого света под дверью, нюхал омерзительный дым, — и все. Так продолжалось с четверть часа. Наконец, услышав, что Лебедев собирается, отскочил от двери, поднялся в дежурную часть и принял невозмутимый вид.
Аполлон Григорьевич явился с толстым окурком в зубах, пожелал приставу «бдить» и покинул участок, помахивая походным саквояжем. Но так не соизволил объяснить, что все это значит.
