– Партия, – сообщили князю с невинной улыбкой. – Изволите заплатить?
Только теперь Эгисиани понял, в какое чудовищное положение попал. Денег у него не было, и взять их неоткуда.
– Послушайтэ, э-э, любэзни, я заплачу! Только нэ сэйчас! Слово князя! Можэт, ещэ партэю на отигришь?
– Как вам будет угодно. Только ставку подымем. Скажем, по пятьсот рублей?
Мысли пустились в лихорадочный танец, что было редкостью, и юный Анзор вдруг осознал, что с такой игрой его разденут догола и черкеску снимут. Еще придется продавать семейный замок, то есть покосившийся домик в горной деревушке.
– Нэт что-то настроения!
– Тогда прошу расчет.
В лице до сих пор милого господина появилось нечто такое, от чего захотелось срочно убежать и закрыться в номере. Но ведь князья так себя не ведут! Эгисиани стал лихорадочно подыскивать, что бы такое предложить, как вдруг господин опередил:
– Долг может быть немедленно списан.
– Чэго ви хатытэ? – все еще гордо спросил князь.
– Подробного отчета о ваших отношениях с семейством Агаповых.
– Да как пасмэли? Да кто ви такой?
– Сыскная полиция, чиновник для особых поручений, – сказал господин, который стал совсем не милым. От чего печенка князя провалилась куда-то в пятку, заодно разрушив всю гордость. Особенно пугало «особых поручений». Каких таких особых, вах?
– Советую не морочить голову увертками, а отвечать быстро и по существу, – продолжал наседать особый господин для поручений. – Кстати, князь, что у вас с паспортом, разрешающим проживание в столице? Имеется? Его ведь каждые три месяца продлевать надо. Не желаете предъявить?
После такого оборота фамильная честь требовала вытащить не паспорт, давно потерянный, а кинжал и заколоться. Но делать это юному Анзору совсем не хотелось. Жить только начал, да и черкесу дорогую жалко дырявить. А потому князь стал тихим и шелковым. Скромно усевшись на краешке кресла, выложил все, что мог.
…В Петербурге Анзор Шалвович оказался два года назад, когда приехал за богатой невестой. Собирали его в дорогу всей семьей. Мальчик – последняя надежда рода не умереть голодной смертью. Закладывать и продавать больше нечего. Удача сразу улыбнулась: познакомился с очень богатым промышленником, у которого на выданье было две дочери. Агапова интересовал герб, который можно поместить на обертку мыла, а Эгисиани – наследство. На чем и договорились. Агапов привел молодого князя в дом. Дочки оказались на удивление хороши, князь приятно заволновался. Выбор был труден потому, что обе барышни понравились. И не только они. Супруга Агапова была дивно хороша. Да и горничная. В общем, он почувствовал себя мальчишкой, которого забыли на ночь в кондитерской лавке. Агапов не торопил с выбором невесты, князь ездил в дом, проводил время то с одной, то с другой. И осторожно поглядывал на хозяйку. Но думать о большем не смел. Что удивительно: мадам незаметно отвечала взаимностью. Все шло хорошо. Однажды он приехал слишком рано, в доме была только горничная. Девушка оказалась понятливой и не отвергала ухаживание. И даже согласилась на большее. Как вдруг в комнате появились обе старших сестры. То есть горячего князя натурально застукали. Что и было доложено Агапову. Расправа была жестокой: ему отказали от дома. Но через полгода умирает сам промышленник. И вот, как-то выйдя прогуляться, уже почти без денег, Эгисиани встречает у гостиницы госпожу Агапову. Траура на ней незаметно, и вообще дама удивительно хороша. Начинается бурный роман. Часть которого попалась на глаза сыскной полиции.
Князь с надеждой поглядывал на строгого господина: долг прощен? Оказалось, еще нет. Его спросили:
– Собираетесь делать предложение госпоже Агаповой?
Эгисиани замялся, но объяснил: положение сложное. Клавдия, конечно, женщина страстная, даже слишком. Но старше его на тринадцать лет. И с деньгами у нее что-то непонятное. Обещает, что вскоре после конкурса красавиц она ни в чем не будет нуждаться. Очень хочет для этого победить. Как только все прояснится с финансами, он, как честный человек, сразу сделает предложение.
– Победа в конкурсе ей деньги принесет?
– Как-то так… Нэпонятно… Нэ знаю. Но похожэ на то… Она не говорит, только смэется. Говорит: скоро все харашо будет. Побэдить очень хочэт. Клавдия сказала, что скоро в Парыж уедэм. Там жить будем. Вэрю ей. Пачэму нет? Зачем здэсь жить, кагда в Парыжэ можна. Там веселэй.
Новость была столь удивительной, что Родион забыл про князя и предался размышлениям. Логика с удвоенной силой тащила за нить. Видно, глубоко уходит в Эреб, застряли, не вылазит.
Князь, как хороший мальчик, терпеливо ждал. Наконец Ванзаров очнулся:
– А сейчас у нее деньги есть?
– Есть. Но мало. В абрэз живет. Долга нэт теперь?
– Так… Сейчас… Что вы делали вчера и второго дня между третьим и четвертым часом?
Эгисиани потупился:
– Здэсь играл. Дэнег надо было… Вот маркэр видел, у него спросите. Слово князя!
Против такого аргумента любая логика бессильна. Простив долг, Ванзаров строго приказал об этом разговоре никому не сообщать. Особенно госпоже Агаповой. А то ведь продление паспорта такая тонкая вещь… Но Анзор и так на все был согласен. Слово князя, хоть нищего, дорого стоит.
Настенные часы отбили без четверти два.
Рыцарь сыска заторопился. Был он энергичен, силен и пребывал в отличном расположении духа, даже голодные видения отступили. И угрызения совести, что нагло обставил мальчишку, не мучили. А нечего за деньгами охотиться! Так ведь?
Мирный прохожий, которого нелегкая занесла бы этим утром в Косой переулок, наверняка бы решил, что ожидается визит лица императорской крови, не меньше. Только для спокойствия знатных особ не жалко понатыкать через каждые десять шагов городового, а за кустами разместить филеров в штатском, тщательно следящих за окрестностями. А еще и юнец в фуражке Министерства внутренних дел бегает то во двор, то обратно. Наверно, самое секретное задание выполняет. Глянет на это прохожий и пойдет себе от греха подальше.
Что и говорить: охрана тыльной стороны «Помпей» с прилегающим переулком исполнена с возможным усердием. Осмотрев позиции своего воинства, Родион остался доволен. Конечно, он предпочел бы тихую и незаметную засаду, но рисковать еще одной жизнью не имел права. Когда логика не справляется, приходится применять грубую силу. А что может быть грубее замерзшего городового? Такой и мухи не пропустит.
Николя, разгоряченный частыми рейсами между переулком и двором, подбежал счастливо запыхавшийся и доложил, что порядок полный, новых трупов нет и уж больше не предвидится. Потому, что взяться им неоткуда. Сам же готов к новым подвигам, что ему теперь прикажут? Выразив благодарность за усердие, Ванзаров приказал действовать в том же духе и направился через двор в концертный зал. Коля увязался следом, умоляя, что будет тих и полезен, как обычно. И вообще без него никак нельзя.
