Дмитрий Иванович указал на развернутую ширму из довольно узких створок. В темноте еле видимую сплошным пятном.
– Это для чего?
– Одна из принадлежностей моего чуда. Убедились, что это всего лишь фокус?
Родион не стал вдаваться в дискуссию. Обман и есть обман. Узнав, где сейчас госпожа Маслова, вручил керосинку и пообещал, что завтра после конкурса разговор будет продолжен. Кажется, Орсини смирился со своей судьбой. А что вы хотите: попался в лапы гениального сыщика – сиди и не рыпайся. Кто посмел сказать слово «сыщик»? Хорошо хоть Родион не слышит. Ну да ладно…
Табличка уже привычно просила не стучать. И так же привычно Ванзаров дернул на себя ручку без лишних стараний.
Лидия Карловна восседала за конторкой среди изобилия букетов, заготовленных на завтра. Легкий запах бумаги, а не свежее благоухание намекал, что цветы искусственные.
Увидев вошедшего, хозяйка конкурса положила перо и заявила:
– Я могла бы простить, господин Ванзаров, наглую привычку являться без стука. Но то, что вы сделали с моими девочками, прощению не подлежит. Некоторые до сих пор не могут прийти в себя от нервного потрясения. Прошу вас выйти вон. Ни разговаривать, ни отвечать на ваши вопросы я не намерена.
Настроена крайне решительно. А когда дама настроена именно так, даже сердце в рыцарских латах может отступить. Родион попытался спросить о завещании и смерти Агапова, но ему отвечало глухое молчание. Со стенкой и то разговор сложился бы более содержательный.
– Приятно было пообщаться, – скорее себя отблагодарил Ванзаров. – И, кстати, завтра не забудьте вызвать на конкурс еще одну запасную. Несколько часов назад госпожа Вонлярская найдена мертвой.
Он вышел не простившись, но остановился в коридоре. За дверью было тихо: ни причитаний, ни всхлипов. И за ним никто не выбежал. Хоть он чиновник наглый и неприятный во всех смыслах, но какая женщина удержится, чтобы не расспросить о подробностях. Все-таки не чужую племянницу убили. Но, как видно, госпожа Маслова обладала знаменитой агаповской выдержкой. Непробиваемое спокойствие. Или что-то другое?
Своим привычкам Тухля не изменял, не то что жене. Дверь гостеприимно открыта, а сам милый друг разлегся на диване, где же еще. Сразу видно: так устал за день. Не успел Родион и вздохнуть, как на него насели с жалобами:
– Пухля, мне так плохо! Столько страданий. Я не могу найти себе места!
Судя по скрипу пружин, место для страданий было выбрано удачно.
– Это так ужасно! Я в тоске!
Кто бы догадался, что упитанная, розовая физиономия так страдает. Формальная логика на это не способна.
– Что, друг мой Тухля, жизнь дала трещину? – спросил Ванзаров, без сил падая на стул.
– Если бы ты мог понять! Если бы ты знал…
– Спорим, расскажу, что с тобой происходит, не сходя с этого места?
– А на что спорим? – Тухля проявил интерес, даже на локте приподнялся. Как же легко заманить его в ловушку. Ничего с институтской поры не изменилось. Куда только жена смотрит?
– Если проиграешь – бежишь за пролеткой и на всю улицу кричишь петухом.
Прикинув шансы победы и риск поражения, милый друг заявил:
– Вот еще глупости. До сих пор тебе ледяное корыто не простил…
– Ладно, пусть в зачет пойдет. Значит, так…
– Стоп! – закричал Тухля. – Чего это только я проиграю? А если ты проиграешь, что тогда?
– Тогда я тебя съем, – серьезно пообещал Ванзаров.
Тухля вконец обиделся и повернулся спиной.
– Ладно, съем все, что есть на столе.
– По рукам! – крикнул друг, поворачиваясь. – Ну, угадывай…
– Вчера ты пошел туда, где встретил свою прекрасную незнакомку. При этом не запер мою дверь. Ходил часа два, пока не стемнело, но она так и не появилась. Ты убеждал себя, что это ничего, просто перепутал час. И проходил еще часа три, но все без толку. Тогда решил, что перепутал день, и прибежал на «ваше место» сегодня. Но ее не было. Ты бродил. Искал ее следы. Но их замел снег. Ты совсем опечалился, пришел домой, то есть на мой диван, и понял, что это было не настоящее чувство, а фальшивое. Настоящее осталось у тебя дома. Настоящее – это твоя обожаемая жена Юленька. И теперь лежишь и не знаешь, как вернуть свою истинную любовь. То есть жену.
Кажется, на глаза Тухли навернулась слезинка. С ним это бывает.
– У-у, сыщик! – жалостливо простонал он и бесповоротно уткнулся в спинку дивана.
– Не печалься, мой мудрый друг Тухля, – сказал Родион, хлопая тушу по плечу. – Этого следовало ожидать. Этот мир построил мужчина. Но управляет им женщина. Так было, так есть и пребудет вовек. Мы думаем, что мы хищники, сильные и властные. А на шее у нас давно поводок. Мы просто послушные домашние животные, которых кормят, гладят по головке и выпускают на свежий воздух. Смирись и иди просить прощения.
– Она меня не пустит и не простит! – раздался голос, заглушенный диванной подушкой. – Я пропал, жизнь моя кончена. Впереди пустота и вечная тоска по Юленьке, моей милой, обожаемой и несравненной. Что я наделал!
– Ничего, Тухля, утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем. Не будешь против, если я воспользуюсь плодами победы?
Друг ничего не ответил, он слишком глубоко зарылся в переживания. Аж диван зашатался.
На кухню Родион вышел полководцем, который осматривает завоеванные земли. Матушка Тухли позаботилась о пропитании обожаемого сынка бесподобно. Тут было… Ну, что опять перебирать домашнюю кулинарию. Очень много и вкусно.
Внезапно организм сказал: «Пора!» И снял зарок воздержания.
Присев за стол, Ванзаров начал есть, как может есть только голодный и дикий хищник, сорвавшийся с поводка. Или с цепи. Он рвал руками куриную грудку и отгрызал пуповину огурцов. Впивался зубами в свежий хлеб и жадно кусал крутое яйцо. От такого пиршества логика растерялась и затихла. В голове у Родиона счастливо не нашлось и завалящей мысли. Чисто и тихо. Только сытое довольство расползалось мягким, дурманящим потопом. Ему было так хорошо, как любому, кто не ел больше недели. Организм поглощал и поглощал, нагло не заботясь о последствиях. Недаром старина Сократ говаривал: «Голод – лучшая приправа».
Взяв передышку и с некоторым самодовольством обозрев остатки прежнего изобилия, Родион подумал кликнуть милого друга на вечерний чай. С самоваром, конечно, надо возиться самому, от Тухли и спички зажечь не добьешься, но вдвоем как-то веселее.
Он уже набрал в грудь воздуха, чтоб зычно позвать лежебоку, как вдруг логика шепнула словечко. Ванзаров выдохнул. И все понял. Это было настолько же очевидно, как и невероятно. Непонятны детали, но главное выплыло из мрака Эреба. Одно слово выстроило сразу и без труда всю цепочку. Оно справилось со всеми несуразностями. Логично и неизбежно. Не осталось ничего, кроме одного простого вопроса: как? Ответ на него найдется завтра, несомненно. Только вот какую цену за это потребуется заплатить…
