Данила настолько проникся к приятному юноше, что немедленно пригласил к себе в дворницкую. Но не так чтоб по-приятельски, до этого не дошло, а вот исполнить важное поручение. Дожидаются там господина чиновника с большим нетерпением.
Стену крохотной норки между подвалом и первым этажом занимало полукруглое окно с разноцветным стеклышком. На раскрытой кровати брошено пальто, из-под которого сиротливо торчал набалдашник трости. Сам Гайдов уселся за ломберным столиком, выброшенным кем-то из жильцов. Перед ним возвышалась бутыль казенной «беленькой», опустевшая наполовину, в чем дворник наверняка помог. Михаил Иванович предложил табурет, придвинул чистый стаканчик и наполнил до краев.
— Что там? — глухо спросил он.
Родион сообщил, что, по мнению полиции, убийство оказалось несчастным случаем, о чем составлен протокол, а в возбуждении дела отказано. Выслушав, Гайдов одни махом опрокинул стопку, даже не крякнул и бережно поставил на место.
— Вот, значит, как бывает. И что же предполагаете делать?
Пришлось сознаться, что расследовать официально закрытое дело юный чиновник бессилен.
Михаил Иванович одобрительно кивнул, не глядя, наполнил стакан и залпом выпил.
— Что ж, нет правды на земле… — заметил он. — Тогда у меня к вам, Родион Георгиевич, будет предложение… Макарку уже не вернуть, но память о нем сохранить могу. Не откажите в любезности принять сердечную просьбу: найдите картину. Она должна появиться на выставке. Только надо успеть до завтрашнего утра. В полдень — официальное открытие выставки. И картина должна быть на своем месте. Тогда Макар будет отмщен. А если найдете его убийцу… Да, самое главное: благодарность моя обедом не ограничится. Сумму назовите любую, ничего не жалко… Только мне как угодно нужно вернуть картину. Согласны?
В этом месте полагалось бы, чтоб Родион яростно хватил водки, жахнул рюмку об пол или проявил иное гусарство, как настоящий сыщик. Но герой наш в этом отношении не удался. Не к месту проявляет сдержанность и благоразумие. Прямо беда с ним. Он только ответил, что не гарантирует, что за оставшуюся часть суток удастся разыскать украденное.
— Можно! — Гайдов коротко стукнул кулаком.
— Благодарю, что верите в мои силы…
— Не в этом дело… То есть это конечно… Но… Да что там: вы же понимаете, что Макара убили из-за нее. Людей, кому это выгодно, — наперечет. Врагов у него не было, с женщинами не путался, в карты не играл. Образец поведения для юноши.
— Полагаете, что причина убийства — зависть?
— А что же еще? У Макара и рубля золотого не водилось, красть нечего. Вся ценность — эта картина. Да и то когда предстанет перед публикой и все поймут, какой гений появился… Ох, нет, какого гения потеряли… А до тех пор это кусок ткани, запачканной краской.
— Кажется, вы упоминали… — Родион запнулся, словно вспоминая, — что картина принадлежит вам.
— Верно, — Михаил Иванович плеснул новую. — У нас с племянником был уговор: я содержу его, пока учится в академии, а за это все, что напишет он в течение следующих трех лет, принадлежит мне. Глупость, конечно, но Макарка сам потребовал… Гордый был сильно…
— Почему его учебу оплачивал дядя? Он что — сирота?
История оказалась поучительной. Брат Михаила Ивановича и отец Макара, Николай Иванович, после раздела отцовского состояния получил кредитую контору. Дело чрезвычайно прибыльное, но требует постоянного присмотра и молодых сил. У него было два сына, погодки. После окончания гимназии старший Макар заявил, что желает заниматься не грязными деньгами, а, напротив, чистым искусством, для чего собирается поступать в Академию художеств. Отец пригрозил, что, если сын не одумается, будет изгнан отовсюду: из дома, завещания, отеческого сердца и списка живых родственников. Угроза была нешуточная, нрав Николая Ивановича крут и бесповоротен.
Макар не отступил от мечты. И тогда его выкинули на улицу в одном пальто. Помощь пришла со стороны дяди. Не общаясь с братом с момента раздела наследства, Михаил Иванович искренно любил племянника и верил в его талант. И готов был с радостью заменить отца: своей семьи и детей у него не было, да и вряд ли будет. А потому Гайдов предложил Макару переехать к нему, жить, ни в чем себе не отказывая и постигая мастерство живописи. Но и тут Макар проявил характер: потребовал заключить джентльменский договор, по которому дядя обеспечивает его самой дешевой квартирой и дает минимум денег, за что получает права на картины. Ни на что другое Макар не соглашался. Потому что считал: сытый художник — это не художник. Искусство и удовольствия несовместимы. Такой вот гордый юноша оказался…
— Сколько Макар успел написать? — спросил Родион, которого тронуло такое благородное упрямство.
— Немного… Если не считать студенческих работ… Это его первая серьезная картина.
— В таком случае… Мне надо знать, что вы делали вчера с утра до вечера.
Михаил Иванович оторвался от рюмки, которую тщательно разглядывал, и удивленно переспросил. Ему повторили вопрос: «Так что же делали?»
Оказалось, накануне была назначена дружеская вечеринка однокашников по коммерческому училищу. Веселье протекало столь бурно, что разъехались в двенадцатом часу дня. Гайдов прибыл домой и лег спать. Проснулся в седьмом часу, выпил чаю, ждал, что племянник заедет, но того не было. Тогда Михаил Иванович отправился в Александринский театр и после него — на поздний ужин. Более — ничего.
— В каком ресторане отмечали?
— В «Пивато», на Большой Морской. Знаете, что такое пирушка старых друзей?
Ванзаров знал, и еще как. Даже незаметно передернулся от нахлынувших воспоминаний. Мальчишник не забывается. Особенно в «Пивато». Ну, не об этом речь…
— У кого был ключ от квартиры? — хладнокровно спросил он.
— Только у Макара…
— Про запасной ключ за косяком двери кто знал?
— Никакого секрета, все знали. Макар дверь-то запирал, чтоб мальчишки соседские не залезли и картину не подпортили. А свои все знали.
— «Свои» — те, кого подозреваете в грехе зависти?
— Больше некого… — Михаил Иванович наконец осилил согревшуюся рюмку.
— Перечислите, кто на подозрении…
— Друзья его по академии. На курсе их так и называли — три мушкетера.
— Мушкетеров было четверо.
— И у них так же: Макар и три друга… Это…
— Завиток и Хохолок…
— Как вы их назвали?
Извинившись, Родион быстро, но метко описал скандаливших господ.
— Вот и вы их знаете… — согласился Гайдов. — Юные, но известные личности: Илья Глазков и Ольгерд Шилкович.
— Кто третий мушкетер с кисточкой и палитрой?
— Коля Софрониди…
— Знаете их адреса?
— Да они все тут. Еще не успели разъехаться. Прямо Монмартр на Гороховой устроили.
