Нырнув в квартиру, Родион вернулся довольно скоро и затворил за собой дверь. Княжевич ждал с таким нетерпением, словно уже готов приговор.
— Ну?! Убедились?!
— Маленькая комнатка, диван есть, но приставлен к стене. Никаких цветочков на нем, а стеганое одеяло. Занавеса с драконами тоже нет. Зато весь угол в иконах. Что теперь скажете?
Подступив к чиновнику полиции, Викто́р схватился за пуговицу пальто и быстро заговорил:
— Клянусь вам, я был в этой квартире! Это какое-то безумие, сумасшествие, не знаю, что и сказать… Послушайте, как дело было. Четверть десятого вышел из дома, чтобы, не торопясь, дойти до Сампфельда. Иду, курю, прекрасное расположение духа. Замечаю — девица, ну просто фантастическая красавица. И смотрит она на меня… как молнией пораженная. Я, конечно, женщин всегда сразить сумею, но такое… Словно искра между нами проскочила. Тут она подходит и говорит: «А ведь мы потом всю жизнь вспоминать и жалеть будем… наплевать на приличия, один раз живем». И берет меня за руку! Я просто ошалел, иду за ней. Она ведет к себе, в эту квартиру. А дальше начинается такое… Меня в любовных играх не удивишь, но тут… Даже о времени забыл. Когда очнулся, смотрю — уж одиннадцать. К портному опоздал. Алиса говорит: «Иди, а то мне после этого сумасшествия в порядок надо придти». Я спрашиваю: «Когда встретимся?» Она говорит: «Хоть завтра, приходи сюда пораньше». Поцеловал ее на прощание и отправился в клуб. Клянусь вам, это чистая правда. Понимаете, почему сразу рассказать не мог? Поверьте мне!
Такое изобретательное вранье городовой оценил смешком. Но тут же осекся под строгим взглядом.
— Пока ясно одно: никакого алиби у вас нет, — сказал Родион. — И никакой Алисы здесь нет и быть не может.
— Но я был с ней!
— Хочу официально предупредить, что господин Болотников, наш помощник, может быть допрошен как свидетель, который подтвердит то, что здесь происходило.
Старший городовой проникся важностью момента.
— Но до этого еще далеко, — продолжил Ванзаров. — А теперь самое время окончательно прояснить эту историю.
— Умоляю вас, сделайте это! Проясните! Что мне делать?
— Свозим вас в одно интересное место.
— Но я не хочу в тюрьму… — Княжевич отшатнулся. — То есть в участок!
— Почему сразу в участок?.. Здесь недалеко, доедем быстро. Раз наш извозчик Спиридон такой услужливый.
— Это наваждение, не иначе!
— Кстати, Виктор Геннадиевич, матушка Паисья не показалась вам знакома?.. Быть может, раньше встречались?
— Откуда мне знать эту ведьму!
— Попробуйте представить ее без черного платка и в обычном платье. Немного помоложе.
— Что представлять? У меня на лица отличная память… Знать не знаю эту старуху. Но что теперь делать мне? Нет, это наваждение…
— Не будем терять времени. Прошу вниз…
Слега дрожащей рукой Княжевич достал свежую папиросу и на ходу стал прикуривать, обжигая пальцы. От самоуверенности члена «Львиного» клуба не осталось и следа. Мужчина, сражающий дам, нынче пребывал в глубокой панике. Только затяжки ароматного дыма немного привели его в чувство.
Пролетка встала у двухэтажного домика. Ничто, кроме затоптанного снега, не говорило о присутствии полиции. Болотников спрыгнул с подножки, ожидая принять седока. Однако происходило что-то непонятное простому и крепкому уму старшего городового. «Шпендель в шубе», как прозвал он про себя скользкого типа, докуривал третью гильзу, уставившись в пол, но с диванчика вставать и не думал. А юный чиновник наблюдал за ним как будто с интересом. Словно и не собираются слезать вовсе. Что за игры такие?
Оторвав взгляд от коврика на дне пролетки, Княжевич обернулся к соседу:
— И что теперь? Куда прикажете, господин сыщик?
— Вам лучше знать, сколько раз здесь бывали.
Виктор огляделся.
— Где я бывал?
— Играете талантливо, только в любом обмане надо знать меру… Вам туда, — Ванзаров указал на чистенький подъезд.
Швырнув окурок по крутой дуге прямо в канал, Княжевич спрыгнул, всем своим видом демонстрируя, что не понимает, куда и зачем его привезли.
На звук дверного колокольчика появилась Симка в самом энергичном настроении, от слез и следа не осталось. Увидев гостя, охнула, попятилась и с некоторым испугом сказала:
— Здравствуйте, Викто́р…
— Я тебя не знаю, мерзкая тварь! — истерично закричал победитель женских сердец. — И не смей называть меня по имени!
Зарыдав без предупреждения, как умела, горничная скрылась так же стремительно.
— Я бы не советовал настраивать против себя свидетелей, — тихо сказал Родион. — На суде такое хамство может совсем дурно обернуться…
— Каких свидетелей? На каком суде?.. Что за бред?.. Ох, простите… Не понимаю, что говорю. — Княжевич потянулся за следующей папиросой. Но ему посоветовали отложить курение на потом.
В открытой двери наконец появился дежуривший городовой. Пока Болотников подталкивал Викто́ра по лестнице, Ванзарову быстро доложили: в комнате все подготовлено, как велели. Фотограф приходил, жертва и все улики отсняты подробно. Доктор Белкин явился, тело осмотрел наружно, сказал, что и так все ясно, в участке подпишет протокол. Согревшийся городовой цвел, как начищенный самовар, который он с напарником приканчивал в приятном ожидании. Вот такую бы службу — да каждый день.
К открытому дверному проему Княжевич стоял спиной, упорно рассматривая люстру и вертя папиросой, как барабанной палочкой. Когда на шум выглянула Русалова, окинул пожилую даму равнодушным взглядом. Словно дела нет и никогда ее не видел. Отодвинув гардину, Родион пригласил Княжевича в комнату.
Викто́р остановился в двух шагах от порога, осматриваясь с брезгливой миной.
— И что я должен здесь увидеть?
Его пригласили к диванчику, на котором лежал вытянутый предмет, накрытый чистой простыней. Княжевич не заставил себя уговаривать и двинулся, только когда Родион повысил голос, а Болотников предупреждающе взял его за плечо.
Подцепив край ткани, Ванзаров очень аккуратно, чтоб не показать лишнего, открыл голову:
— Взгляните сюда…
Княжевич повел себя странно: сунул папиросу в рот, тут же рванул ее назад, оставив обрывок гильзы в зубах, бросил остальное на ковер, а гильзу выплюнул себе на рукав, не заметив, что по холеному подбородку тянется струйка вязкой слюны. Только смотрел на побелевшее лицо неотрывно.
— Могу сделать вывод, что узнаете. А говорили, не знаете госпожу Водянову. Видите, как все просто.
— Боже мой… — еле-еле пробормотал Виктор. — Бедная Настенька… Бедная милая Настенька… Что же с ней сделали…
— Как вы ее назвали? — спросил Родион довольно глупым образом.
