— Куда же из трактира делись? — спросил Григорий с легкой интонацией обиды, потирая чистые и гладкие руки, какие должны быть у настоящего чиновника. — Возвращаюсь, а вас нет. Трактирщик чуть не умер с испугу. Пришлось ему на чай оставить.
— Возникли срочные дела. — Родион вынул толстую пачку снимков. — Буквально на минуточку заглянул…
— Ну зачем же на минуточку! Мне так приятно! Пойдемте чаю выпьем?
— …с одной маленькой просьбой.
— Сколько угодно.
— Помните, показывал вам снимки?
— Да-да, конечно… Несчастные барышни.
— Прошу взглянуть еще раз. Быть может, что-то заметите новое, необычное или на первый раз упущенное. — Он протянул стопку, перевернув обратной стороной. — Не спешите, смотрите внимательно. Ненужные под низ складывайте.
Григорий взял колоду и стал разглядывать верхний снимок. Повертев головой, словно от угла зрения что-то менялось, пожал плечами и перешел к следующему. Этот был изучен тщательно. Как и последующий. Третий по счету поднес к свету и пристально посмотрел. Убрав его, взглянул на новую фотографию и спрятал вниз. Следующую, самую маленькую, поскоблил ногтем, но и только. Последнюю подержал перед собой и отложил в конец стопки. Сверху оказалась первая фотография. Он вернул все.
— Ну как? — спросил Родион, проявляя тревожный интерес. — Что-нибудь нашли?
Григорий задумчиво катал шарик из обрывка, сплющил и спрятал в карман.
— К сожалению, они мне не знакомы, — наконец сказал он.
— И никогда их не видели?
— Не имел чести.
— Может, что-то знаете об этой даме? — Родион выставил портрет.
— Какая-то старая фотография. Никогда ее не видел.
— Жаль. — Снимки спрятались в пиджак. — Кстати, о вашем друге Монфлери. Когда он салон открывает?
— Когда как. То Анри отпирает в девять, а Огюст появляется не раньше одиннадцати. То наоборот. Как ему настроение подскажет. Большой оригинал.
— Это вы их избаловали! — Родион шутливо погрозил пальцем. — Червонец за стрижку! С ума сойти. Кстати, сегодня двух барышень убили. Одной лицо в кровавое месиво превратили. А другую мы спасли.
— Какой ужас! Но хорошо, что спасли. Кто они?
— Лицо разбили любовнице Дудникова из кредитной конторы. Да вы знаете…
— Николая Ивановича? Знакомы, у Огюста часто видимся. Кто же другая?
— Господина Лебедева дама сердца.
— Ну, уж это… — Григорий даже задохнулся от возмущения. — Если Аполлон Григорьевич пострадал, я прямо не знаю, что и говорить… Надо найти преступника.
— Обязательно, — сказал Родион, вставая. — Если что-то вспомните об этих барышнях, дайте знать. И еще: поспрашивайте об истории семейства Монфлери.
— Сделаю все, что смогу, — обещал Григорий, подавая руку. — Приглашаю отужинать. Открылось новое заведение. Меня приглашают, а я — вас.
— В следующий раз — обязательно.
Выйдя из комиссии, Ванзаров взглянул на башенные часы городской думы. Еще можно успеть. И он отправился в Публичную библиотеку. Куда же еще идти, если хочешь разворошить прошлое.
Он просидел за книгами полчаса. Этого оказалось достаточно. Поймав извозчика, Родион приказал в Мучной переулок, к своему участку. Ему понадобились срочные справки. И сыщику порой без справок никуда.
Том IV
— Ну наконец-то! — воскликнул Оскар Игнатьевич, распахивая отеческие объятия.
Сейчас в мире не было человека счастливее его. Долгие три дня ожидания, томления, постоянных телефонирований в участок, посылания записок и нарочных подошли к концу. За эти часы полковник перетерпел такую муку, что одно явление усатого юнца всколыхнуло в его солдатской душе бурю чувств, кое-где переходящих в непозволительную нежность. Он был уверен, что теперь все благополучно разрешится. Полицейское чутье шептало, что прибыли добрые вести, которыми нужно не только насладиться, но и преподнести во всем блеске. Кому следует.
Ванзаров вытерпел бурю начальственных восторгов, пожимание за плечи и прочий вздор. Он не сопротивлялся, когда его подвели к удобному креслу, что стояли в интимном уголке кабинета, не возражал против коньяка, который по русскому обычаю был налит в водочные рюмки, и выразил полное удобство своего расположения.
Вендорф, как суетливая матушка, встречающая жениха, побегал вокруг кресла, гаркнул адъютанту, что его нет ни для кого, и плюхнулся в кресло напротив.
— Жду с томленьем упования! — игриво высказался полковник.
— Дело о смерти господина Юнусова раскрыто.
— Слава богу! Я в вас не сомневался. Кто убийца?
— Позвольте начать не с личности преступника, а деталей.
— Как вам будет угодно! — счастливо согласился Вендорф. Попроси у него сейчас Аляску обратно, он бы и это разрешил. — Только давайте, Родион Георгиевич, не сухо, как в протоколе, а как вы умеете, с огоньком, с искоркой!
— Есть с огоньком, с искоркой, — ответил Ванзаров. — Тогда начну с описания места преступления. Хотя вы его видели.
— Как приятно это слышать! Будто криминальный роман разворачивается.
— Когда я осмотрел номер, — начал Родион, — мне показались странными некоторые детали. Во-первых, листок, исписанный автографами Юнусова. Для чего ему руку тренировать? Логичный вывод — отрабатывал подпись для важных документов. Но его служба в дипломатическом корпусе только начиналась. Никаких документов подписывать ему пока по чину не полагалось. Тогда зачем такое мальчишество? Логичный ответ — для банка. Юнусов накануне открыл чековую книжку. Именно для визирования чеков ему было необходимо отработать подпись. Что он и сделал.
— Бедный мальчик! — воскликнул полковник, как слезливая старуха. — Ну, продолжайте, не буду мешать.
— Чековой книжки в номере не обнаружилось. Вместо нее на полу лежал корешок с обрывками голубого цвета. Остатки той самой чековой книжки. С оборванной обложкой и вырванными листами. Для чего? Очевидно, кому-то было нужно затруднить насколько возможно розыск банка, выдавшего чековую. А раз так, то это подтверждает, что Юнусов открыл совершенно новый счет, о котором его родные не знали. Для чего? Чтобы этим счетом мог пользоваться кто-то другой. Кто же? Тот, кто получил его подпись на всех чеках. Или на одном, а остальные прихватил, чтобы надежнее замести следы.
— Замечательно! — не выдержал полковник. Восторг его равно относился и к силе логики, и к выдумке преступника. Все эти качества Вендорф оценил. — Молчу-молчу, продолжайте.
— Стала понятна цель преступника, — сказал Родион. — Не убийство князя по каким-то личным мотивам, а получение его денег. И мелкая кража золотого портсигара с перстнем. Забегая вперед, должен сказать, что план сорвался. Счет князь открыл, но денег на нем не было. Причина мне неизвестна.
