– Ингамов, что за бред вы несете? Пропустите! Я позову на помощь!
Усольцев попытался даже вскрикнуть, но вышло не очень убедительно.
– Кричите, – предложил Ингамов. – Полиции как раз будет интересно: где вы были и что делали. И не вы ли убили дружка вашего Жаркова.
Усольцев замер, даже моргать перестал.
– Вижу, удивлены. Неужели не знали?
– Он убит? – наконец проговорил Усольцев.
– Уже весь город только об этом и говорит. Как же пропустили мимо ушей?
Усольцев издал звук вроде свиста сдувающегося мяча, жалобный и протяжный, и ухватился за заборчик.
– Какой вы нежный юноша, несмотря на героический вид.
– Это невозможно… это… это… Неправильно.
– Экое смешное слово: «неправильно».
– Да как же это…
– Довольно причитать. Раз я сообщил такую важную новость, могу рассчитывать на маленькую благодарность?
– Чего вам?
Ингамов посмотрел ему прямо в глаза.
– Скажи-ка мне, друг Усольцев. Да скажи так честно, словно от этого твоя жизнь зависит. Понял как?
– Понял… Понял…
– Тебе дружок твой Жарков ничего не передавал на сохранение? Какие-нибудь бумаги?
– Не было такого…
– А сверток, например. Может, просил не раскрывать?
– Нет… Нет… Не было такого…
Усольцева схватили за сюртук и встряхнули с такой силой, что голова его дернулась, словно у куклы. Ингамов был спокоен.
– Смотри, мразь, если соврал… Узнаю, сильно пожалеешь. Подумай еще раз: ничего тебе не отдавал?
– Да нет же, говорю, честное слово… Пустите…
– Может, тебя ножиком проверить? Знаешь, каково это, когда острие под ребро медленно заходит?
– Нет у меня ничего! Клянусь вам! – Усольцев задыхался. Его отшвырнули, он налетел на заборчик, колышки заходили ходуном. На ногах он удержался, отчаянно цепляясь за верхушки.
Медленно и тщательно вытерев ладони о пучок травы, Ингамов бросил комок в Усольцева.
– Поверю тебе в этот раз. Но запомни: если соврал – конец тебе.
Словно ничего и не было, он неторопливо зашагал по Курортной улице, а Усольцев еще долго не мог оторваться от заборчика.
Бывают дни, когда нечем жить. Такое несчастье приключилось со Стасей. Утренние гости привели его в странное состояние: телом Стася находился в плетеном кресле, но душой болтался неизвестно где, страдая болезнью, какой раньше не знал. Стася испытал предчувствие.
Нельзя сказать, что предчувствие явилось как откровение или глас с неба. Скорее, как полумертвая птица, бьющаяся в стекло. Что-то такое липкое и гадкое, от чего не оттереть руки. Стася не прозревал будущее, но отчетливо понял, что с сегодняшнего дня его устроенная и такая милая жизнь пошла под откос. Он не понимал, за что и почему вдруг случилось это несчастье. Но то, что оно уже случилось, ощутил наверняка. Стася испытал нечто вроде откровения древних греков, перед которыми раскрывалось величие рока, потому и пребывал в оцепенении.
Пришла кухарка, сказала, что его спрашивают.
– Так что сказать-то, нету дома? – спросила она.
Стася промямлил что-то неразборчивое – какая разница, кто там пришел, нету его, совсем нету. И оставьте его в покое. И все такое прочее… Но поддаться горестным чувствам было не суждено. Заслонив свет, возник незнакомый силуэт. Стася невольно вздрогнул, словно вернулся тот… Но этот был явно из другого теста. Хотя не менее плотный.
– Имею приятную честь видеть самого господина Зайковского?
Стася наклонил голову вместо приветствия.
– А вы кто будете? – спросил он.
– Ванзаров. Сыскная полиция.
Стася не разобрал имени. «Сыскная» вонзилась в мозг гвоздем.
– Полиция? Зачем же нам полиция… У нас своя имеется.
– Вижу, что у вас в городке принята затейливая манера выражаться. Наверное, морской воздух действует. Но мы не нравы изучать сюда прибыли. Мне требуется снять с вас показания.
– Показания? Зачем показания?
– Если желаете, в участке…
– Нет, я здесь, – сказал Стася и приподнялся в кресле. Мир вокруг него приобрел ясные очертания. И то, что он видел, внушало страх, если не панику. Особенно роскошные усы господина, имя которого он прослушал. – А что вы хотите?
– Чтобы вы подробно и точно рассказали, что происходило вчера в кафе Фомана. До скандала и после него.
– А вам это зачем?
– Так, значит, все-таки участок. Собирайтесь…
– Да-да, я готов, – заторопился Стася. – Простите, что вы хотели?
Ванзаров напомнил.
– Так ведь ничего и не было, собственно. Жарков… Ивана знаете? Ну конечно… Он выпил лишнего, ну, и накинулся на посетителя. Совсем незнакомый, наверно, из дачников… Драки, к счастью, не было. Я его кое-как удержал, официанты помогли. Юноша тот убежал. А мы еще посидели. Жарков выпил, расплатился за ужин и битую посуду, дал щедрые чаевые. Я хотел его на извозчике отвезти, так он потребовал идти пешком… Дошли кое-как, вернее, донес я его на плечах. Хотя ближе к дому он протрезвел.
– Дальше, – потребовал Ванзаров.
– Собственно, все… Хозяйка дверь открыла, он уже сам вошел, хмель с него сдуло. Простился со мной… Сказал: сегодня вечером увидимся. Я домой пошел. Пью мало, почти не пью, можно сказать.
– Похвально. Жарков хотел что-то вам сообщить?
– Да болтовня с хмеля. Он и так все выложил.
– Сгораю от нетерпения.
– Разве не знаете? Жаркову фортуна улыбнулась. Получил приглашение от Путиловского завода, в Петербург собирался. Карьера пошла в гору, повезло.
– Когда ожидался карьерный взлет?
– Так вот на днях собирался уехать.
– Вот как? – сказал Ванзаров. – Какая интересная мелочь. Кстати, Стася, ничего, что я так по-дружески?..
Стасе было совершенно безразлично, как называл его неизвестный господин с въедливым взглядом. Чтоб только в участок не волок. Сегодня это было бы чересчур.
– Так вот, Стася… У Жаркова деньги недавно завелись?
– Завелись? – переспросил Стася. – Они и не кончались. Что ему: живет один, трать все жалованье куда хочешь.
– На какие прихоти господин Жарков имел обыкновение тратить?
Стася замялся, не решаясь вот так сразу вытащить не очень чистое белье.
– Я помогу, – сказал Ванзаров. – Господин Жарков был страстный любитель барышень.
– Я этого вам не говорил.
– Игорных заведений у вас пока нет, что еще делать молодому человеку в маленьком городе? Назовите последних его пассий.
