В деле были показания самого Лапина. Он подтверждал, что гулял с Анюковой накануне и даже пригласил ее в дом, но что было дальше, сказать не может. Потому что сильно много выпили. Сначала уверял, что никого и пальцем не тронул, и вообще не имеет такой привычки: убивать барышень, с которыми весело проводит время. Но когда ему предъявили вырезанное сердце в куске юбки, зарыдал и во всем сознался. Суд не учел его полное раскаяние и не смягчил приговор. Лапин получил максимальное наказание. Суд был скорым и справедливым. Почему-то судью не волновал вопрос, что тело жертвы так и не нашли.
Прихлебывая чай, Войцов посматривал, как знаменитость изучает дело.
– Родион Георгиевич, из дела позволительно делать выписки, – сказал он. – И я не тороплюсь.
– В этом нет необходимости, – ответил Ванзаров. – Все, что мне нужно, я уже знаю.
– Хотели сказать: узнали.
– Нет, коллега, именно: знаю. В этой папке я нашел только факты, которых мне недоставало, чтобы знать наверняка.
– А что тут происходит? Я с супругой собирался сюда в июле отдохнуть. Не опасно ли?
– Можете не опасаться. Городок милый, хотя и запущенный. Но с большими перспективами. Полиция на высоте. Совершенно безопасно. Благодарю за помощь…
Ванзаров вернул дело. Синяя папка была тщательно спрятана в кожаный портфель под надежный замочек. Войцов вытер усы и поблагодарил за угощение.
– Слышали последнюю новость? – спросил он с некоторым оттенком фамильярности.
– Мне хватает местных новостей, – ответил Ванзаров. – Что-то случилось?
– Забавная история. Представьте: господин Лебедев вернулся раньше срока. Должен был еще месяца два изучать английские методы. А он взял и вернулся. Вчера уже видел в Департаменте. И в коридорах сразу запахло его сигарками. Вы знаете этот ужасный запах.
Ванзаров вынул блокнот, быстро написал насколько слов, вырвал листок и протянул Войцову.
– У меня к вам просьба: как вернетесь, сразу вручите господину Лебедеву. А на словах передайте: Ванзаров просил приехать завтра, непременно в девять сорок пять. Он просит помощи и не может без нее обойтись. Так и передайте, слово в слово. Буду вашим личным должником. И вообще, всегда можете обращаться по-дружески.
Войцов принял записку и тщательно спрятал в карман сюртука. Он обещал исполнить точно и аккуратно. Как и полагается чиновнику Департамента полиции. Более всего титулярного советника согревало радостное чувство: теперь он в друзьях у самого Ванзарова! Рассказать жене – не поверит. Такой дружбой дорожить надо. Чиновник раскланялся и побежал на подходивший к станции поезд.
Маленькие городки хороши уже тем, что нужные встречи происходят сами собой. Стоило Ванзарову выйти со станции и отказаться от извозчиков, как из «Французской кондитерской» выскочил Аркаша Ливендаль и принялся яростно жестикулировать. Уклоняться от такой встречи Ванзаров не собирался.
Они уселись за столик. Ванзаров от коньяка отказался и попросил кофе.
– Аркаша, вы не поверите, но я действительно рад вас видеть, – сказал он. – Вы мне нужны.
Махнув рюмкой, знаменитый репортер расплылся от умиления.
– Волшебные слова! Музыка, а не слова!
– Послушайте, труженик пера, вы мне нужны в здравом уме, – сказал Ванзаров, наблюдая, как стремительно исчезает коньяк.
– Обижаете, Родион Георгиевич. Это для тонуса. Тут и говорить не о чем.
С этими словами Аркаша пропустил очередную рюмку.
– Я ознакомился с делом Анюковой… – начал Ванзаров, но в глазах репортера не отразилось ничего. – Вы ее не знаете?
Аркаша посмотрел в потолок, но там не нашел ничего.
– Не помню такую фамилию, – признался он.
– Вот как? А говорите, всех в городе знаете. Барышню Анюкову убили в прошлом ноябре.
– Так вы про Аньку! – вскрикнул Аркаша. – Вот уж попал: фамилию и не вспомнил. Ну, попал!
– Под каким именем она более известна?
– Анька-модистка, конечно! Ну, опозорился. Коньяка точно не хотите? Ну, ладно…
– Полагаю, она в основном зарабатывала не шляпками.
Аркаша хмыкнул и подмигнул.
– Она девушка добрая, отзывчивая, ласковая. Это всем известно.
– Бланкетка? – уточнил Ванзаров.
– Что вы, Родион Георгиевич! Это же маленький город, провинция. Какие тут бланкетки? Так, гетера местная. В древнегреческом смысле. Девушка любила приятное общество и веселье. Ну, иногда ей делали за это подарки.
– Осуждать нельзя. Много было желающих делать подарки?
– Да уж были герои, – неопределенно ответил Аркаша.
– Например, Фёкл Антонович?
– Я вам этого не говорил.
– Разумеется, нет, – согласился Ванзаров. – Просто слухи. Еще недостоверные кандидаты имеются?
Репортер счел нужным нагнуться и сообщить секретные сведения на ушко. Сведения были, мягко говоря, пустяковыми.
– Не подумайте, что боюсь, – пояснил он громким голосом. – Но столь деликатные вещи лучше не трогать. Мне еще здесь появляться. А вас почему Анька заинтересовала?
– Потому что вы это дело пропустили, – ответил Ванзаров. – А зря.
С Аркаши вмиг слетело благодушное настроение. Насторожился не хуже легавой.
– Что там? – спросил он.
– Там – исключительно ничего. Дело попросту шито белыми нитками.
– Неужели?
– Именно так. Дали десять лет каторги невинному человеку. Сильно постарались замять дело. Можно только догадываться, кто руку приложил. Теперь это уже не имеет значения. Сейчас важнее другое. С друзьями госпожи Анюковой мы разобрались. Знаете ее подруг?
– Так и вы их знаете…
– Снежная королева? Сама Катерина Ивановна? Какие же могли быть у них общие интересы?
– Кто их, женщин, разберет…
– Да, женщины – это большая загадка. Когда-нибудь за нее возьмемся.
– Кстати, слышали, какой Катя закатила скандал госпоже Порховой?
– Слышал, – сказал Ванзаров. – Но…
– А про то, что Катя грозила какими-то бедами семейству Порхова и лично Вере Андреевне? Прилюдно грозила, как пощечину дала. Такой скандал!
– Вернемся к подружкам Анюковой. Кто еще?
– Дарья, тоже модистка, – с явной неохотой ответил Аркаша.
– Господин Ливендаль, где же ваша хваленая осведомленность? Что скрываете?
– Ничего я не скрываю… Влезать не хочу и вам не советую. Настя Порхова была Анькина подруга сердечная. Нравится?
– Вот как? Интересно. Дочь самого богатого горожанина и веселая модистка. Это многое объясняет. А папаша ее, конечно, ничего не знал…
