– Противно смотреть на пьяные рожи, – ответил он искренне. – Совсем человеческий облик теряют.
– Как хорошо, что вы не такой. Это так приятно. Вы, случайно, не знакомы с этим безобразным субъектом? Кто он?
– К счастью, нет, – сказал Николя и принялся жевать огурец. Ему было трудно совладать с чувствами. И все-таки он смог. Только безграничная вера в Ванзарова выручила. Николя убедил себя, что это все неспроста. Наверное, это то самое «что бы ни случилось». Так надо. Для чего? Понять он не мог. Но обещание не встревать помнил.
Гривцов совсем потерял интерес к скандалу. Прочие же смотрели с жадным вниманием, кроме одного господина в дорогом костюме. Его интересовала Катерина Ивановна. Танин рассматривал ее откровенно, и ее, и в особенности ее спутника, как будто не веря, что такое возможно. Хотя чего может быть проще: дама приглашена на ужин новым кавалером. Сама же Катерина Ивановна, наблюдая за Таниным краем глаза, не сочла нужным даже голову повернуть.
– Вы лжете! – прокричал Аркаша. – Наш город – образец порядка!
– Ха-ха! – ответил Ванзаров. – Да тут убийцы ходят по улицам, а взять их не хотят! Ну, ничего, пришел конец вашей шайке! Вот вы где у меня завтра будете!
Кулак чиновника полиции описал в воздухе замысловатую фигуру.
– Что вы такое несете! Какие убийцы! – у Аркаши праведное негодование выходило все лучше. Он даже получал удовольствие, острое, пряное, но удовольствие. – Что за чистый бред, господин столичный!
– Ах бред?! Ну так вот тебе… Не хотел говорить, но раз такое, так уж до конца пойду… А знаешь ты, голубчик, что завтра сюда приезжает сам Лебедев! Что, выкусил?! Величайший криминалист России! Краса и гордость криминальной науки! Вот как! Съел? Вот уж он вам покажет! Всех выведем на чистую воду! Всех! Еще за Аньку-модистку ответите! Он и это дело разберет! Никого не пощадим! О, как вам Лебедев покажет! Он не я, он микроскопом вооружен! Знаешь, что такое микроскоп Лебедева? Так ты еще узнаешь! У него такая штука имеется, что даже невидимые следы определить может! Вот как! Да вы о таком и не слыхали! Все, готовьтесь! Завтра я вас всех в кандалы! Всех!
И Ванзаров от души хряпнул кулаком по столу. Графины подпрыгнули.
– Это все пьяный бред, милостивый государь! – не сдавался Аркаша, чувствуя себя настоящим защитником чести родного города и вообще молодцом.
– Это я пьян? Да, я пьян! Но тебе, голубчик, в лицо скажу: все, конец пришел вашей шайке! Думали, модистку убили, дело сшили, и все? Нет! Возмездие пришло! Здесь сыскная полиция Петербурга вам головы посечет! Инженера Оружейного завода убили и думали – с рук сойдет? Нет уж, конец! Я и так знаю убийцу, но завтра Лебедев мне веские факты предоставит. Уж не сомневайтесь! На каторгу пойдут! За все ответят! Готовьте сухари, каторжане!
– Вы оскорбляете весь город! – взревел Аркаша. Он жаждал аплодисментов, но публика, захваченная невиданным скандалом, забыла его наградить. – Это чудовищно! У нас живут честные, законопослушные граждане!
– В кандалы! – закричал в ответ Ванзаров и схватился за скатерть. – Вот ты где у меня, убийца! Попался! А пойдем-ка со мной под суд…
И тут случилось то, что Аркаша даже в самых бурных фантазиях ожидать не мог. Ванзаров медленно, как ему показалось, стал вытягивать на себя скатерть со всей посудой и едой. И тянул, пока хрустальный звон не разнесся по всему ресторану. Все, что было на скатерти, полетело на пол. А Ванзаров, широким жестом отбросив скатерть, пошатнулся и упал на спину.
Не выдержав, Николя оглянулся. Ванзарова уже не было. И стол был пуст. Он хотел броситься на помощь, но, взвесив шансы, выбрал Катерину Ивановну и свое задание. Он верил, что Ванзаров справится. Расплатившись, Николя увел Катерину Ивановну от скандала, как и полагается настоящему джентльмену.
Дальнейшее Аркаша помнил смутно. Бегали официанты, кричали барышни, кто-то смеялся, кто-то требовал полицию. Среди суматохи Аркаша поднял тело чиновника полиции, которое незаметно ему помогало, и на плечах донес до извозчика. Впопыхах он сунул несколько четвертных купюр официантам за бой посуды и ужин.
Затолкав пьяницу в пролетку, Аркаша устроился рядом.
– Блестяще сыграли, – прошептал Ванзаров. – Показали класс…
– Мне до вас далеко, – ответил Аркаша, все еще не оправившись от бурного финала. – Никогда не забуду.
– Только писать об этом не надо. Пусть останется тайной сыска.
– И не просите… Даже хмель весь прошел. Незабываемое зрелище.
– Остался последний штрих, надо бы какую-то песню прогорланить, а мне, как назло, на ум ничего не идет.
– Не знаю, чем вам помочь, хотите про хризантемы в саду?
– Нет, я лучше родное…
И над затихшим Сестрорецком во всю молодую глотку понеслось: «Gaudeamus igitur…». Ванзаров пел громко, даже лошадь с интересом косилась на седока. А извозчик только посмеивался. Чудит барин, да и только.
До участка доехали скоро. Разморенное тело сняли с пролетки. Ванзаров громко требовал, чтобы его оставили прямо на улице, он желает спать под звездами. Что и было исполнено. Аркаша при помощи извозчика отволок тело на лавку, что стояла в саду участка. На лавку и уложил. Ванзаров лежал на спине и громко храпел. Аркаше показалось, что он подмигнул. В белесой тьме трудно понять наверняка. Когда он садился на извозчика, из сада раздавался мощный храп.
Лежать на деревяшке было неудобно. Затылок быстро заныл. Хуже было другое: храп заглушал прочие звуки. Так можно и пропустить нужный момент. Ванзаров изобразил мощный сап, словно поперхнулся, и затих. Он повернулся на бок, чтобы держать в поле зрения калитку, и размял мышцы, постепенно напрягая и ослабляя их.
Стало тихо.
Каждый шорох с улицы отчетливо слышен. Ночной воздух спокоен.
Ванзаров ждал. В такой темноте глаза можно не закрывать. Он старался дышать как можно реже, чтобы не пропустить малейший звук. Появление противника он ожидал со стороны сада. Но пока было тихо.
Белая ночь создана для романтики. Все, что днем кажется обыденным, а черной ночью – невидимым, в сумерках обретает непередаваемое очарование. И деревья, и дома, и даже городовой, торчащий на перекрестке. Но особенно волшебны залив и дубовая роща. Катерина Ивановна так и приказала: в дубовую рощу.
Извозчик, взятый до утра будущим наследником, остался ждать среди деревьев. Николя хотел было захватить бутылку шампанского с бокалами, но ему не позволили. Катерина Ивановна взяла его под руку, слегка наклонившись, чтобы не быть выше своего кавалера. Они шли по песку вдоль залива, над ними было белое небо с отдаленными сполохами заката над горизонтом. Во всяком случае, так утверждал Николя. После всего, что он видел у Фомана, язык его совершенно развязался. Он знал, что вот-вот сболтнет лишнего, но не мог остановиться. Как будто прорвало. Наверное, нервная реакция организма.
Катерина Ивановна слушала и шла молча.
