В случае успеха проигравшие выплатят ему триста рублей.
– Негодяй! – не сдержался Серж.
Гнусное намерение возмутило Сержа до крайности. Теперь дело было даже не в чувствах, которые он испытывал к Лили. В такой ситуации любой порядочный человек обязан был защитить честь дамы. И в этом не было ничего героического.
– Прошу тебя, – попросил Серж товарища, – не говори никому, что рассказал мне о пари.
Через неделю офицеры вновь собрались в салоне госпожи Мэри. Серж извинился за свое поведение перед хозяйкой салона и был прощен. Госпожа Мэри разрешила ему снова бывать у нее.
Как только появилась Лили, Серж принялся бдительно следить за Вексиным. Тот был в новых блестящих эполетах, ходил гусаком, и все время подмигивал товарищам, мол, глядите, как я сейчас надкушу запретный плод. И вот Вексин уверенно направился к девушке. Наглец усмехался – он уже предвкушал свой успех. Серж преградил дорогу подпоручику:
– То, что Вы замыслили, гнусно.
– Что Вам нужно от меня, Карпович? – вспыхнул Вексин.
– Чтобы Вы извинились перед дамой, которую хотели обидеть, а после убрались вон.
– Я не запятнаю свою честь извинением перед публичной девкой, – презрительно скривил губы заносчивый аристократ.
– Я так и думал, что ты законченный подлец, – удовлетворенно произнес Серж.
Он демонстративно натянул на правую руку перчатку и с размаху залепил пощечину по холеной щеке Вексина, показав, что не желает пачкать рук. Аполлон схватился за лицо.
– Ты мне ответишь! – истерично взвизгнул он. Потом повернулся к однополчанам, призывая их в свидетели. – Если этот мерзавец пожелает остаться в живых, ему придется целовать у меня руку, стоя на коленях!
Тут же последовал вызов. Вексин изумил всех, потребовав стреляться через платок в свежевырытой могиле. Его оловянные глаза побелели от ярости. Похоже, в эту минуту он плохо понимал, на что решается.
Перед поединком секунданты противников должны были утрясти некоторые формальности и решить технические вопросы. На это требовалось несколько дней. Серж тоже должен был привести свои дела в порядок на случай неблагоприятного исхода. А такая вероятность, принимая во внимание драконовские условия дуэли, была чрезвычайно высокой.
Составляя прощальное письмо родителям, Серж долго искал подходящие слова, затем, написав несколько строк, с досадой бросал скомканный лист в мусорную корзину; вставал из-за стола и начинал раздраженно расхаживать по комнате. Все, что приходило ему в голову, звучало слишком напыщенно и глупо, будто было списано из плохого романа.
В конце концов, промучившись до рассвета, Серж решил перед самым поединком просить своего секунданта корнета Штромберга как-то утешить родителей в том случае, если он будет убит. В ящике своего стола он оставил только короткую прощальную записку для той, честь которой намеревался защищать.
На следующий день находящемуся на службе поручику сообщили, что его ожидает какая-то дама. Серж издали узнал Лили, и лицо его помимо воли расплылось в счастливой улыбке. Однако было заметно, что посетительница не может преодолеть волнения: в глубокой задумчивости она прохаживалась вдоль полосатого шлагбаума; время от времени, не обращая внимания на глазеющих на нее часовых, она заламывала руки…
– Лили! – с радостным криком подбежал к девушке Серж. – Мог ли я рассчитывать…
– Молчите! – со скорбным лицом прервала его она. – Я все знаю и приехала спасти вас. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то был убит. Поэтому буду умолять вашего противника, чтобы он не придавал значения случившемуся. Но вы должны обещать мне, что извинитесь перед ним, если потребуется.
Серж едва заметно улыбнулся: девушка понятия не имела, что у дворян оскорбления смываются только кровью. Карпович знал, что ни при каких условиях не станет просить прощения у негодяя Вексина. Однако трогательно переживающей о нем девушке он ответил очень мягко:
– Не беспокойтесь, сударыня. Я обещаю вам примерно наказать этого хлыща.
Лили покачала головой:
– Но тогда он убьет вас! Мне рассказали, что ваш противник постоянно носит с собой тяжелую трость, чтобы укрепить руку, и ежедневно упражняется в меткости, благодаря чему без труда попадает с расстояния в двадцать шагов в пикового туза.
Лили не знала, что искусство обращения с пистолетом почти не могло повлиять на исход будущей дуэли Все должна была решить воля случая или, если угодно, Закон высшей справедливости.
– Ну что ж, на все Божья воля, сударыня, – проговорил Серж. – Тогда я почту за счастье умереть за вас.
Он наклонился и осторожно взял нежную ручку, чтобы слегка прикоснуться к ней губами.
Лили посмотрела на молодого человека так, будто увидела его в новом свете. Он и вправду вдруг показался ей рыцарем в блестящих доспехах. «Как он хорош, – невольно подумала она. – И что я не замечала его раньше?»
– И потом, – добавил гусар с озорной улыбкой, – у меня есть цыганский оберег, заговоренный от вражьей пули и булата.
Немного подумав, Лили сняла с шеи медальон и протянула его своему защитнику.
– Тогда возьмите еще и его. Это единственный портрет моей покойной матушки. Пусть он хранит вас.
Серж взглянул на миниатюрное изображение. Бровь его удивленно изогнулась.
– Как? Разве ваша матушка – не госпожа Мэри?
– Нет. Я никогда не видела свою настоящую мать. Когда она умерла, я была еще совсем маленькой. Но верю, что она с небес наблюдает за мной и хранит от бед.
– Благодарю вас, Лили! Обещаю послезавтра вернуть эту дорогую вам вещь в целости и сохранности.
Дуэль должна была состояться на старом лютеранском кладбище.
Место было безлюдным. Здесь никто не мог помешать дуэлянтам.
В половине шестого за Сержем заехали его секунданты. Всю дорогу корнет Штромберг шутил, стараясь подбодрить товарища.
Некоторое время они ехали вдоль ограды кладбища.
Небо с самого утра было свинцово-серым, а к вечеру спустился туман. Сквозь пробоины в ограде Серж видел очертания покосившихся гранитных крестов и памятников высотой в человеческий рост. Где-то кричали вороны – протяжно и тоскливо. Словно специально для того, чтобы скрасить последние часы одного из обитателей земли, небо на короткое время вдруг расчистилось, и Серж увидел клонящееся к горизонту мягко-желтое рахитичное солнце.
Отпустив коляску, мужчины вошли в ворота кладбища. Сумерки сгущались. Окружающая обстановка подействовала даже на неунывающего корнета – Штромберг перестал шутить и замолчал.
Вскоре дуэлянты свернули с главной аллеи на тропу, петляющую между могил, и углубились в самую старую часть кладбища. Холодный ветер что-то неприязненно шептал в кронах столетних дубов; начал накрапывать мелкий дождь.
