Уже уходя, разведчик вдруг остановился на пороге камеры, словно что-то вспомнив.
– Да, кстати, – обернулся он к обитателю тюремной камеры, – так как скоро вас казнят, то, как смертнику, вам полагается последнее желание.
Эристов сообщил эту новость без намека на иронию. Серж, у которого голова плохо соображала от всего услышанного, неприязненно покосился на посетителя, не понимая, зачем тому понадобилось продолжать спектакль. «Странный тип! Смотрит все время испытующе, и не поймешь, что у него на уме». Тем не менее «смертник» ответил так, словно и взаправду был обречен через два-три дня оказаться перед расстрельной командой:
– Мой отец наверняка отдал этому плуту – адвокату последние деньги. Я хотел бы, чтобы их ему вернули.
– Хорошо, – пообещал Аристов и вышел.
Загремел закрываемый надзирателем засов.
Через несколько дней в газетах появилось сообщение о казни бывшего гвардейского поручика, обвиняемого в тяжком уголовном преступлении.
А для Сержа началась новая жизнь. При зачислении на службу в тайную полицию поручику было сохранено прежнее звание. Обычно гвардейцы переводились в армию и в другие силовые ведомства с большим повышением в чинах. Но после уголовной истории нельзя было ожидать почетных условий. Сержу оставалось радоваться, что ему вообще оставили офицерские погоны. Хотя вместе с гусарским мундиром у него забрали даже то, что не отнимают у самых последних каторжников, – данное родителями имя. Официально Сержа Карповича расстреляли на рассвете во внутреннем дворике военной тюрьмы. Вместо него под свинцовым питерским небом родился молодой мужчина со странным для России именем Анри Вильмонт. Такой псевдоним придумал Эристов.
«Что толку горевать о потерянном, – рассуждал молодой человек. – Никто не знает наперед своей судьбы. Мудрецы говорят, что часто то, что поначалу кажется нам несправедливостью, впоследствии может послужить к нашей великой пользе».
Итак, жизнь Сержа-Анри круто изменилась. Впрочем, Петербург умершему и снова воскресшему под чужим именем господину покидать не пришлось. Просто теперь он должен был сознательно избегать встреч со старыми друзьями или, как выражался его новый патрон, «вести жизнь невидимки».
– А если я все-таки случайно столкнусь с кем-нибудь из бывших знакомых на улице? – как-то спросил шефа «казненный понарошку» поручик. – Все же сразу станет известно.
– Ничего не произойдет, если вы этого специально захотите, – невозмутимо отвечал Эристов. – В самом худшем случае поползет слух, что по городу бродит ваш призрак. Затем в «Петербургском листке» появится сенсационная статья известного медиума мсье Блана, объясняющего псевдонаучным языком, что неприкаянная душа убиенного мытаря шляется по так обожаемым им при жизни злачным местам в поисках удовольствий, недоступных в загробном мире. После этого прежние приятели, едва завидев вдали ваш силуэт, будут кидаться наутек.
Сержу не улыбалась перспектива стать привидением, наводящим ужас на прохожих. И он старался передвигаться по городу так, чтобы не встретить никого из знакомых. Для этого приходилось осваивать новые тропы, пролегавшие через подворотни и мрачные дворы-колодцы. Это был другой, прежде не знакомый ему Петербург.
Только поиски пропавшей невесты заставляли молодого человека временами забывать про осторожность. Лиза словно растворилась в большом городе. Эристов не успел ее предупредить. Еще до того, как в газетах появилось сообщение о казни жениха, девушка по неизвестной причине съехала из гостиницы, в которой Серж с нею жил до своего ареста. Эристов, по его словам, пытался выяснить ее новый адрес, но безрезультатно.
И вот теперь Серж, словно одержимый, рыскал по городу в поисках возлюбленной. Долго ему удавалось оставаться неузнанным. Но рано или поздно это должно было случиться.
Однажды на Невском проспекте Анри Вильмонт на ходу вскочил на подножку двухэтажной конки. Случилось это напротив лютеранской церкви. Он только что безуспешно посетил доходный дом полковничихи Куракиной, у которой, по некоторым добытым им сведениям, могла квартировать Лиза. Настроение у молодого человека было хуже некуда – рухнула очередная надежда найти возлюбленную.
На первом этаже вагона было свободные места, но после недавних блужданий по каменному муравейнику Сержу хотелось дышать свежим воздухом. Швейцар в только что обследованном им доме отсутствовал, и жильцов приходилось отыскивать без посторонней помощи. Указанием для поисков служили лишь черные доски с фамилиями квартирантов, висевшие на этажах.
Серж поднялся по винтовой лестнице на империал вагона конки и увидел знакомого маркера. Виртуозный бильярдист, в компании которого гусарский поручик провел не один вечер за любимой игрой, непринужденно болтал с каким-то господином с бритым актерским лицом. Маркер только что докурил сигару и метко швырнул ее в затылок стоящего на мостовой городового. Бильярдист, как обычно, был весел, беззаботен и вальяжен.
Серж думал только о Лизе. Поэтому он рассеянно поприветствовал знакомца и хотел было сесть с ним рядом. У него совершенно вылетело из головы, что самого его больше нет. Сержа остановило выражение ужаса на лице игрока. Глаза бильярдиста расширились. Несколько секунд он завороженно смотрел на ожившего мертвеца. Потом вдруг вскочил и, словно матрос, спешащий покинуть обреченный корабль, сиганул за борт. Пронзительно прозвучал полицейский свисток. Трамвайчик остановился.
– Караул! – вопил перепуганный бильярдист, тыча пальцем в сторону покинутого им второго этажа вагона конки. – Среди бела дня пользуются общественным транспортом, как живые. Совсем совесть потеряли! Кладбища им мало! Путь городская Дума заставит их хотя бы платить по двойной цене за билет – по десять копеек за проезд внизу и по шесть за империал. Или вообще покойников не пускать! Пусть берут ямщика, коль им в могилах скучно.
Вокруг внезапно свихнувшегося пассажира конки стремительно собиралась толпа зевак.
– Расходись, расходись! – сердито сдвинув брови, городовой пытался расчистить улицу. – Белой горячки, что ли, не видели. Сейчас его в больницу для умалишенных свезут. А тех, кто будет тут толкаться, я в участок препровожу.
Серж не стал дожидаться развязки.
После этого случая он стал более прилежно маскироваться. Эристов, настоящий мастер перевоплощения, обучал его искусству изменения внешности. Трюки с переодеванием, применение париков, накладных усов и бород, театрального грима были лишь азами, которыми новичок овладел очень быстро.
Со временем Серж почувствовал вкус к творчеству. Он даже стал специально бывать там, где его могли узнать, предварительно вживаясь в роль какого-нибудь персонажа. Мастер учил его, что большинство людей воспринимают окружающую реальность стереотипно. Иными словами, человеку, которого привыкли видеть в определенном амплуа, совсем не сложно сделаться невидимкой на глазах у всех. Для этого нужно только с помощью определенных приемов изменить свое поведение. И Серж с удовольствием практиковал эту технику, вживаясь в образ бродяги, фонарщика или курьера. Он старался научиться мыслить, говорить и двигаться, как они.
