Лиза всплеснула руками от восторга. Ее ботинки совсем износились. «И как только он догадался, что мне очень нужна новая обувь!» Девушка тут же примерила обновку – ботинки оказалась ей в самый раз. Видя ее реакцию, все засмеялись.
Доре Андрей тоже принес скромный подарок – дешевый перстень с изумрудным глазком. Оказывается, два дня назад у Доры был день рождения, но она никому об этом не сказала. По лицу женщины было видно, что она растрогана.
В юности Дора украшала себя уникальными драгоценностями из фамильной шкатулки. Много лет назад во время свадебного путешествия муж тоже покупал ей уникальные вещи в лучших ювелирных магазинах и антикварных салонах Рима и Лондона. Но даже принадлежавшие королевам сокровища не радовали Дору так, как это скромное колечко, которое она тут же надела на безымянный палец левой руки.
В тот вечер Лизе разрешили остаться и выслушать то, ради чего пришел эмиссар партии. Это означало, что ей доверяют.
Беседа шла за чаем. Говорил больше гость. Он объяснил, что с этого дня они работают сразу на несколько боевых групп. Цели были такими: новый шеф жандармов Дрентельн; прокурор окружного суда Суханов, виновный в вынесении нескольких серьезных обвинительных приговоров их товарищам; и еще трое крупных царских чиновников и военных, приговоренных к смерти революционным трибуналом.
– Две недели назад на совещании в Брюсселе я настоял на необходимости новой волны террора, – скользя внимательным взглядом по лицам собравшихся, рассказывал Андрей. – Пора показать этим сволочам нашу силу. В некоторых газетах о нас пишут, как о жалкой кучке экзальтированных интеллигентиков. Что ж, устроим нашим врагам настоящую народную расправу. Только вместо топоров нам нужны бомбы. Много бомб.
После визита Андрея персонал маленькой лаборатории перешел практически на круглосуточный режим работы. Постоянно приходили какие-то люди – доставляли расходные материалы, уносили готовые изделия. Неиспользованные бомбы нужно было обязательно разрядить, а затем снова зарядить перед новой попыткой покушения. Это была адская работа. От крайнего напряжения у Механика обострилась язвенная болезнь, и ему пришлось лечь в больницу. Теперь вся тяжесть работы легла на хрупкие женские плечи.
Несколько раз в день Дора минут на десять запиралась в ванной. Выходила она из нее полная энергии, с расширенными зрачками, неестественно веселая, разговорчивая. В таком состоянии эйфории Дора могла без отдыха и пищи работать десять-двенадцать часов. Однако потом она обессилевала. Тридцатишестилетняя женщина вмиг превращалась в старуху. В таком состоянии ей в сотни раз сложнее было работать с вредными химическими препаратами.
Даже у Лизы запах динамита вызывал сильную головную боль и приступы дурноты. Несколько раз она чуть не падала в обморок прямо за верстаком. Руководительница запретила ей работать с запалами, где требовалась особая выдержка и аккуратность. Себе же она никаких поблажек не давала.
Когда Доре становилось совсем худо, она ложилась на расстеленный на полу возле рабочего места матрац и минут десять – пятнадцать лежала на нем с закрытыми глазами. Потом снова принималась за работу. Здесь же стояло ведро на случай внезапно открывшейся рвоты или горлового кровотечения.
Однажды Лиза боковым зрением заметила, как напарница вдруг покачнулась и начала медленно падать навзничь. В этот момент Дора как раз работала с детонатором. Лиза едва успела подхватить подругу на руки. На ее страшно бледном лице двумя ниточками выделялись ручейки крови, которая была почему-то не красной, а почти черной.
– Тебе необходимо отдохнуть! – воскликнула Лиза. – Хотя бы полчаса.
– Не говори ерунду, – с ласковым ответила профессиональная революционерка. – Ты же сама знаешь, что всего через час за этими снарядами придут.
– Но это же настоящая каторга! – воскликнула Лиза. – Ты убиваешь себя!
Дора как-то странно посмотрела на нее, но ничего не ответила. Они продолжили работу. Только когда срочное дело была выполнено и готовые бомбы забрал курьер, Дора продолжила разговор:
– Если ты считаешь, что попала на каторгу, то лучше уходи. Подпольная работа – это действительно адский, опасный труд. И наградой за него может быть петля или медленная смерть в каторжной тюрьме. Три дня назад одного из наших разорвало собственной же бомбой. Полицейские не смогли его опознать и выставили заспиртованную голову в банке на всеобщее обозрение. Вот что нас ждет. И тем не менее я не на что не поменяю свою судьбу, ибо точно знаю, ради чего могу умереть в любую минуту. Если же твоя вера еще недостаточно крепка – уходи, пока не поздно. Ты молода, красива и еще найдешь свое счастье.
Через три дня произошло несчастье: при покушении на шефа жандармов от взрыва брошенной бомбы пострадали несколько прохожих. Погиб мальчишка-газетчик, оторвало ноги какому-то старику. Дора очень тяжело восприняла эту новость и вообще перестала спать. Ее душевные муки были столь сильны, что Лиза стала всерьез опасаться за душевное здоровье подруги. Иногда Лиза замечала, что Дора, устремив остекленевший взгляд в пустоту, тихо обращается к кому-то невидимому с вопросами или молит о прощении. Но самое страшное, что подпольщица стала пренебрегать собственной безопасностью и конспирацией. Видимо, подсознательно она решила наказать себя за страшный грех. При выполнении особенно опасной работы Дора стала отсылать помощницу из комнаты, не слушая ее протестов. Лиза понимала, что подруга хочет уберечь ее от несчастья…
Стекла вылетели из всех окон четырехэтажного дома, в котором взорвалась бомба. Сильно пахло гарью. На мостовой валялись какие-то доски, куски мебели, выброшенные из квартиры, где произошел взрыв. Но Эристова пока это не интересовало. Он равнодушно переступал через обломки. Всю дорогу сюда начальник рассказывал новому сотруднику о правилах слежки. Выйдя из пролетки, мастер продолжал наставлять ученика:
– Когда ведете скрытое наблюдение, нельзя подолгу задерживать взгляд на чем-то одном. Избегайте смотреть прямо в глаза тому, за кем приглядываете. Если он опытный конспиратор, то сразу вас раскусит. Это на барышень можно глазеть сколько душе угодно. Им такое внимание очень даже нравится. А наши клиенты очень не любят, когда ими интересуются.
Серж-Анри делал вид, что слушает, а сам впился взглядом в черный пролом на уровне второго этажа, из которого еще вился черный дымок. Именно там и рвануло. Молодой человек был так погружен в свои мысли, что машинально кивнул на очередной вопрос командира. И тут же услышал насмешливое:
– Как! Неужели вы и в самом деле считаете, что клоунский колпак – лучшее прикрытие для филера?
Словно застигнутый врасплох гимназист, Серж уставился на учителя, пытаясь быстро сориентироваться в происходящем.
– Ну-с, – подобрался Эристов. – У вас только тридцать секунд на то, чтобы выпутаться из передряги. Если не ответите, я буду считать вас провалившим задание.
– Я прикинусь извозчиком. – Серж выпалил первое, что пришло ему в голову.
– А где же, позвольте узнать, ваша лошадь? – хмыкнул учитель и пообещал: – Еще пятнадцать секунд, и я на неделю отстраню вас от работы.
