– Нет, не я, – крутанул головой одноногий, – просто у меня есть знакомый финн. А у него родственник помогает деревенскому шаману. Далеко отсюда на одном из островов стоит храм моря. Батюшка, значит, ихний приносит жертвоприношения хозяину моря, чтобы тот не трогал лодки деревенских рыбаков. А за это они его, то есть колдуна этого, всей общиной кормят.
Тут шарманщик хитро подмигнул:
– Прося за своих, чего ему стоит замолвить словечко еще за одного хорошего человечка.
– Хорошо, убедил! – Вильмонт достал из портмоне еще четвертак.
Но шарманщик неожиданно начал торговаться:
– Пять рублей ассигнациями.
– Отчего же такая дороговизна?
– Э, барин! – с хитрым прищуром погрозил Вильмонту пальцем прохиндей. – Не скупитесь! За жизнь свою платите. Учтите, Ваше благородие, станете скупиться, морской дьявол прознает про то и точно устроит вам двенадцатибалльный шторм в ближайшем походе. Не обрадуетесь.
– Ну и плут же ты! – не выдержав, расхохотался Вильмонт.
Впрочем, шарманщик все-таки сбросил цену и, получив серебряный рубль, вытащил из кармана бушлата и вручил офицеру грязный кусочек янтаря с нацарапанными на нем иголкой, «сакральными» знаками. В ответ Вильмонт предложил угостить шарманщика ужином и пивом. За едой Анри расспросил приглянувшегося ему мужика, кто он и откуда. Выяснилось, что звать его Иван Серьга, что он бывший матрос с минного заградителя «Надежный», два года назад списанный на берег в связи с полученным на службе тяжелым увечьем.
Вильмонт решил, что ему может пригодиться этот примелькавшийся в городе и прекрасно знающий тут все ходы и выходы человек в качестве третьего помощника-наблюдателя. Правда, требовалось еще навести справки о благонадежности бывшего матроса. А пока контрразведчик попытался осторожно выяснить: не согласится ли шарманщик при необходимости выполнить некоторые его поручения.
– Мне понравилась твоя смекалка, – пояснил Вильмонт. – Я некоторое время пробуду в этом городе, и мне может понадобиться помощь. За услуги я плачу хорошо, так что внакладе не останешься.
– Буду стараться, Ваше благородие, – обрадовался Серьга.
Вильмонт довольно кивнул и предупредил:
– Только чтоб впредь без вранья. Иначе гроша ломаного не получишь. Мне нужен человек надежный, аккуратный, и когда нужно – умеющий держать язык за зубами.
* * *
На следующее утро прибывший в город с секретной миссией контрразведчик посетил местных начальников – командира Свеаборгской крепости и гельсингфоргского полицмейстера. Их содействие могло ему понадобиться.
Начальник местной морской контрразведки капитан первого ранга Авинов даже в форме выглядел как столичный денди. Мундир его был пошит у лучшего питерского портного из тонкого гвардейского сукна. Этот 26-летний выходец, явно не из бедной семьи, обладал внешностью рокового красавца: брюнет, с большими, темными, выразительными глазами. Губы у него были крупные и чувственные, даже можно было бы сказать порочные, если бы речь не шла об офицере, занимающем столь серьезный пост. Все время их короткого общения Вильмонта не покидало ощущение неловкости, причину которой он понять не мог.
И дело было даже не в том, что морской контрразведчик держался с пожаловавшим в его вотчину жандармом не слишком дружелюбно. Хотя, конечно, Вильмонту не могло понравиться, что, когда он рассказывал Авинову о цели своего визита, тот зевал, демонстрируя скуку. Сам же говорил с неприязненной иронией:
– Да, меня предупредили о вашем приезде. Надеетесь раскрыть заговор века в нашем тихом городишке? Напрасно. Наш бравый адмирал, старик Заксель, и у нас-то, местных контрразведчиков, хлеб отнял: такую китайскую стену воздвиг вокруг этих мест, что комар незамеченным не пролетит. А тут еще вы зачем-то прикатили…
* * *
Из морской контрразведки Вильмонт отправился к главному местному начальнику. Он шел к нему не с пустыми руками. Командир «летучего отряда» Арнольд Эристов лично хорошо знал Главного командира Кронштадтского порта и военного губернатора Кронштадта, который фактически исполнял обязанности командующего Балтийским флотом. В Гельсингфорс Вильмонт отправился, имея от него письмо к командиру первой броненосной дивизии контр-адмиралу Закселю Авраамию Богдановичу. В связи с тяжелой болезнью начальника Свеаборгского порта Заксель также временно исполнял и его обязанности.
Заксель происходил из балтийских немцев. Это был тощий чопорный старик с большими хрящеватыми ушами и при кортике. Юным гардемарином он участвовал в Синопском бою и в Крымской войне, потом командовал разными кораблями. Однако никогда не умел проявить себя особенно блестящим командиром, ни в одном сражении ему не пришлось отличиться. Адмиральский чин Заксель получил не за какие-то особенные подвиги, а так сказать, по совокупности заслуг. Начиная примерно с 1870-х годов Россия постепенно утрачивала позиции одной из ведущих военно-морских держав мира, зато ее флот имел столько же адмиралов, сколько Англия, Франция и Германия вместе взятые. Только этим можно было объяснить, что такие, в общем-то, довольно посредственные командиры становились флотоводцами.
За гипертрофированную любовь к порядку подчиненные за глаза наградили допекающего их начальника не существующим на флоте чином «секунд-адмирала». Это был самый педантичный человек на свете! Порой его одержимость порядком обретала вид мании, и адмирал начинал изводить подчиненных и близких своей требовательностью. Например, все домочадцы Закселя знали, что завтрак подается ровно в семь часов десять минут и опаздывать к нему нельзя. В семь часов одиннадцать минут двери столовой запирались, и опоздавшие оставались голодными до обеда. Если во время трапезы хозяин дома заканчивал есть очередное блюдо, стоявшие за спинами всех сидящих за столом членов семьи официанты тут же без всяких приказаний отбирали у них тарелки. Ведь, по мнению этого педанта, человек должен все делать быстро и точно, в том числе есть.
– Гурманство придумали изнеженные извращенные французы, – утверждал Авраамий Богданович. – Наполеон был их единственной и случайной удачей. В грядущем веке французы окончательно потеряют остатки былого могущества. Будущее за нациями, которые воспитаны в суровом спартанском духе – англичанами и немцами.
Русских Авраамий Богданович тоже причислял к избранным народам, но скорее из вежливости. Все-таки он стал адмиралом в России. Но его истинными кумирами были рейхсканцлер Германской империи Отто Бисмарк и король Пруссии Фридрих II.
Рассказывали, что иногда этот «человек-секундомер» довольно оригинально дрессировал прислугу. Однажды рассердившись на медлительность своих лакеев, он усадил их за стол, а сам стал подавать официантам кушанья с салфеткой, перекинутой через руку. И делал это так расторопно и точно, что с тех пор не забывшая урока прислуга в его доме действовала со скоростью и четкостью швейцарского хронометра.
Точно так же с секундомером в руках адмирал натаскивал расчеты береговых орудий и экипажи вверенной ему дивизии броненосных кораблей. Каждую неделю он устраивал для подчиненных – не важно, были ли это штабные офицеры или простые матросы, – «уроки точности». Многим в Морском министерстве импонировал такой «прусский» метод руководства флотом. Так что Заксель числился на хорошем счету у начальства. Он любил хвастаться, что корабли его дивизии в любую погоду ходят как поезда на его исторической родине в Германии – точно по расписанию.
