Чопорный британец, как и следовало ожидать, не проронил ни звука, однако в остекленевшем взгляде его светло-голубых глаз явно наметилось что-то благосклонно-располагающее.
– А, понимаю, сэр, – догадался Анри. – Вы предлагаете мне прежде осмотреться самому. Что ж, благодарю вас!
Анри встал и прошелся вдоль выстроившихся в ряд высоких, деревянных шкафов красного дерева. Шкафы были старинные, украшенные резьбой. На каждом из их многочисленных выдвижных ящичков имелась бирка с названием определенного сорта табака. Все это богатство было свезено сюда в трюмах торговых кораблей с лучших плантаций мира.
Тут, наконец, к Вильмонту подошел хорошо одетый мужчина лет тридцати пяти, который представился помощником управляющего. Причем у Анри создалось впечатление, что он тайно наблюдал за ним, прежде чем подойти.
– Чем могу? – слегка наклонил голову управляющий, продемонстрировав идеально-прямой пробор. Вильмонт сообщил, что ему порекомендовали эту лавку как лучшую в городе:
– Однако меня удивила новая вывеска над вашим заведением. Что случилось?
Помощник управляющего печально ответил:
– К сожалению, репутация нашего магазина сильно пострадала от недавнего скандала. Нынче в городе в каждом немце видят шпиона. Кто-то пустил слух, что германская агентура готовит списки русских офицеров, а также сотрудничающих с властями финнов, подлежащих уничтожению при высадке германского десанта. Нам уже дважды били витрину. Прежние клиенты опасаются заходить к нам. Возможно, к этому вранью причастны наши конкуренты. Чтобы спасти фирму от разорения, хозяин был вынужден продать часть дела и разместить на вывеске имя своего нового компаньона.
– А в полицию вы обращались?
– Там предпочитают хранить нейтралитет.
Вильмонт достал жетон офицера Охранного отделения и пообещал заступиться за торговцев:
– Я договорюсь, чтобы на вашей улице, пока все не успокоится, постоянно дежурил городовой.
– О! Это очень любезно с вашей стороны! – оживился помощник управляющего. – Может быть, вы согласитесь подняться в кабинет хозяина. Уверен, ему будет приятно познакомиться с вами.
– Что ж, охотно. Только прежде помогите мне в одном деле.
Анри достал окурок, найденный им недалеко от места убийства адмиральского адъютанта Гейдена, и показал его старшему приказчику.
– У вас бывают в продаже такие кубинские сигары?
Едва втянув ноздрями частички запаха, исходящего от окурка, собеседник Вильмонта тут же брезгливо поморщился:
– Вообще-то у нас приличный магазин. Мы стараемся торговать только первоклассным товаром…
– Перестаньте, Вильно! – раздался за их спинами громкий трескучий голос. Анри обернулся и увидел направляющегося к ним худого энергичного старика, одетого по-домашнему. Протянув посетителю крепкую, как скрученный из стальной проволоки трос, руку, старик назидательно выговорил своему сотруднику:
– Полиции надо говорить только правду.
Затем, обратившись к посетителю, старик заявил:
– Если бы я знал, что доживу до того черного дня, когда магазин, носивший столько лет мое имя, станет торговать дешевой контрабандой, я предпочел бы переехать на кладбище на следующий же день после своего шестидесятилетнего юбилея.
Это был хозяин магазина Дино Венцель собственной персоной. С горечью он рассказывал печальную историю своей напрасно прожитой жизни:
– Тридцать два года с утра и до последнего посетителя я стоял за этим прилавком, по грошу зарабатывая репутацию. В семнадцать лет я покинул родительский дом и завербовался юнгой на торговый корабль, чтобы добраться до Южной Америки. В Аргентине я устроился на табачную фабрику и за три года прошел путь от мальчика на побегушках до закупщика табака для крупных фабрик. Если бы вы знали, какого труда мне стоило открыть собственную торговлю в родном городе! И все это только ради того, чтобы однажды появился проходимец, который пустил все по ветру. Моя мечта оставить своим детям налаженное дело погибла навсегда.
– Напрасно вы так говорите, – сказал Вильмонт, полагая, что старый торговец имеет в виду поразившие город антигерманские настроения, от которых пострадали такие, как он, – ни в чем не повинные люди, носящие немецкие фамилии. Жандармский капитан чувствовал, что и его доля вины есть в том, что произошло с этим стариком.
– Я уже обещал вашему управляющему, что сделаю должное внушение начальнику ближайшего полицейского участка. Репутация и безопасность вашей фирмы будут восстановлены.
– О какой репутации вы говорите! Дело всей моей жизни обгажено, – уныло махнул рукой старик. Он неприязненно покосился на окурок в руках жандарма. – Пойдемте со мной.
Они пришли на склад. Венцель стразу направился в дальний его угол. Кряхтя и бормоча ругательства себе под нос, он вытащил из-за груды добротных деревянных ящиков с фирменными и таможенными штампами несколько картонных коробок. Из них посыпались пачки небрежно связанных в дюжины «кубинских» сигар. Оскорбленный торговец не собирался выгораживать своего компаньона:
– К сожалению, я слишком поздно узнал, кто такой этот Мамедов! Прибыли ему, видите ли, оказалось мало, так он начал контрабандными подделками приторговывать через мой магазин. Благодаря этому проходимцу я из приличного коммерсанта превратился в преступника. Пусть меня тоже упекут в тюрьму, но я не собираюсь покрывать его грязные делишки.
Анри поднял с пола одну из подделок. На ней имелась точно такая же этикетка «Partagas», как и на найденном им в поле окурке. Тогда Анри достал одну из сигар, взятых им специально для сравнения в квартире застрелившегося начальника морской контрразведки Авинова.
– А что вы скажете насчет этой?
Старик долго рассматривал сигару, поднося к окну, нюхал, постукивал по ней пальцами и даже зачем-то пробовал языком, а затем сказал:
– Великолепный экземпляр! Такие я продаю своим лучшим клиентам.
Венцель подтвердил, что господин Авинов был его постоянным покупателем и брал только первосортный товар.
* * *
По дороге из табачной лавки Анри с издевкой над собой вспоминал, с каким удовольствием он нюхал окурок, когда выяснилось, что главный подозреваемый курил сигары такой же марки. Как восторгался он запахом «дорогой Гаваны», который казался ему ароматом удачи. А ведь, когда в своей прошлой жизни Вильмонт служил в гвардии, он тоже мог без труда – с первого взгляда, по первым молекулам запаха отличить истинную роскошь от дешевой подделки. Но уж больно хотелось ему думать, что этот богатенький самовлюбленный Авинов и есть убийца и главный заговорщик!
Как это ни ранило самолюбие Вильмонта, он должен был признать, что в этой истории показал себя полным профаном. Хотя всякому опытному сыщику хорошо известно то, что слишком хорошо пахнет, с точки зрения расследования обычно пахнет плохо. Один великий криминалист по этому поводу сказал так: «Наиболее правдоподобно выглядит документ, который подделан». Пора было признать, что тот, кто водил полицию за нос, до сих пор демонстрировал свое полное интеллектуальное превосходство над полицейскими следователями и сыщиками охранки. Наверное, наблюдая сейчас за тем, с каким энтузиазмом полиция и разведка распутывают первую, подброшенную им версию, этот тайный участник пьесы снисходительно посмеивался над глупым энтузиазмом «легавых».
