Борис едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Непосредственность новой знакомой, её специфический северный говорок умиляли его. У девушки было симпатичное личико с большими задумчивыми глазами, нежной кожей и ярким румянцем на щеках — фигура же скорее крестьянки, чем будущей кинодивы: плечи широковатые для девушки, высокая полная грудь, крепкие бёдра зрелой женщины. Она казалась олицетворением здоровья. От девушки пахло дешёвым одеколоном, а ещё свежестью утреннего моря и полевых трав. Она даже откровенно призналась Борису, что сокурсницы-москвички шутливо прозвали её «колхозницей».
Кто-то включил радиолу. Плавная мелодия наполнила пространство зала тягучей негой. Предложение потанцевать девушка восприняла с заметным смущением и одновременно с благодарностью. Ей явно тягостно было ощущать себя за бортом всеобщего непринуждённого веселья. Она робко поглядывала на своего кавалера не то с испугом, не то с уважением. Но на вопросы отвечала охотно и, как тогда казалось Нефёдову, искренне:
— Как вам учёба?
Она собралась было что-то ему ответить, но в последний момент передумала и лишь пожала плечами.
— Ну хоть нравится?
— Нравится.
— А что?
— Что? — переспросила она, при этом её белёсые брови удивлённо изогнулись, словно она боялась попасть впросак. Похоже, у этой чудачки были серьёзные проблемы с обыкновенным общением; тем более было удивительно, как её занесло в артистическую профессию.
— Ну, что конкретно вам нравится? Там, история кино или занятия по актёрскому мастерству?
— Ещё не знаю, пока не решила… Вообще-то я всё себе немного не так представляла, когда мечтала о ВГИКе в школе, — осторожно ответила она. Теперь она говорила с ним так, словно ступала по минному полю. Похоже, новая знакомая приняла Бориса за взрослого прожженного обольстителя, специализирующегося на неопытных первокурсницах. Разница в возрасте у них действительно была существенная.
— Хотите, давайте уйдём отсюда, — предложил Борис.
— Да, мне уже пора, а то в общежитие не пустят, — поспешила она сообщить кандидату в ухажёры, чтобы он не питал иллюзий относительно долгих прогулок под луной.
Нефёдов проводил Зину до метро и выпросил у неё согласие на новое свидание. На следующей неделе они уже встречались почти каждый день. Их роман развивался стремительно. Словно поддавшись наваждению, Нефёдов всё меньше думал об Ольге и сыне. Нет, он конечно же продолжал заботиться о них. Но важная часть его души принадлежала теперь юной студентке. Непонятно, чем она его так зацепила. Возможно тем, что скромница быстро превратилась в великолепное животное — женщину, созданную для плотских наслаждений. Она умела быть женщиной-загадкой — страстной и эротичной. И в то же время не было в Зинаиде особой красоты.
В компании Василия Сталина было немало актрис и вообще людей искусства. Регулярно общаясь с ними, Борис знал, что с её, в общем-то, средними внешними данными Зина никогда бы не поступила в придирчивые театральные вузы столицы. По словам знающих людей, туда принимали по-настоящему красивых породистых девушек. В «Щуке» или в «Щепке» и уж тем более в ГИТИСе эстетствующие экзаменаторы буквально просвечивали кандидаток на предмет наличия у них выдающегося таланта и экстерьера. Во ВГИК же частенько брали дурнушек, реже смазливых и почти никогда ослепительных красавец. Конечно, случались и счастливые исключения, но они лишь подтверждали печальное правило. В таком странном положении вещей был очевидный парадокс, ведь всё должно было быть как раз наоборот: экран нуждался в ослепительных звёздах, а на сцене могла блистать и не слишком красивая, но талантливая актриса. Ведь те изъяны внешности, которые легко можно утаить в приглушённом свете софитов на театральной сцене, чрезвычайно трудно спрятать на киноплёнке. Но такова уж была негласная традиция, много лет назад заведённая корифеями этого учебного заведения. И приводила она к тому, что мало кому из выпускниц ВГИКа удавалось сделать себе карьеру в кино, потому что, как правило, режиссёры гораздо охотнее снимали театральных актрис, у которых была и красота, и первоклассная драматическая школа. К сожалению, сотни вчерашних школьниц, каждый год осаждающие главный киноинститут страны, не догадывались обо всей этой кухне.
Но именно благодаря Борису Зинаиде удалось стать счастливым исключением из правила и совершить фантастический рывок, в очень короткий срок превратившись из скромной серой мышки в королеву экрана. Борис ввёл подругу в круг приближённых к сыну вождя людей. С помощью Сталина-младшего, у которого были друзья везде, студентка получила две свои первые крохотные эпизодические рольки. К её чести Зинаида свой шанс не упустила, справившись с ними блестяще. Вся её неловкость в первую их встречу на вечеринке «штатников» оказалась тонкой игрой женщины, умеющей подобрать верный ключик к сердцу конкретного мужчины.
После весьма удачного старта на талантливую дебютантку обратил внимание один маститый режиссёр, который доверил ей главную роль в своей новой картине. Затем последовали другие приглашения на роли первого плана. Даже знаменитый Иван Пырьев без кинопроб утвердил подающую большие надежды актрису на одну из главных ролей в своей новой кинокартине. Золушка стремительно превращалась в кинобогиню. Критики писали о поразительном умении студентки создавать образы типичных советских колхозниц, ткачих и представительниц иных героических профессий, а в курилках восторгались её мягким овалом лица, рисуя в собственном воображении наверняка роскошное тело.
В это время Борис порекомендовал Зинаиде сменить неблагозвучную фамилию «Огурцова» на нечто более подходящее для афиш. Так появилась Зинаида Красовская. В этот период произошла одна довольно комичная история.
Иногда Сталин-младший пробовал себя, как это бы назвали в Америке, в кинопродюсировании. Правда, глубоко вникать в технологию кинопроизводства ему было неинтересно. Василия интересовала лишь внешняя сторона съёмочного процесса. Однажды ему в голову пришла идея снять широкомасштабный фильм о войне. Он даже собственноручно набросал сценарный план. И вот тут Борис получил очередной повод изумиться широте размаха своего патрона и его необузданному самодурству. Для одного из задуманных Василием эпизодов картины потребовался шикарный лимузин 30-х годов. На киностудии имелась богатейшая коллекция автомобилей. В один из дней Василий Сталин, Нефёдов, Зинаида и приглашённый генералом-лётчиком седовласый оператор в сопровождении начальника киношного автохозяйства отправились выбирать подходящее авто.
Больше часа они медленно прогуливались вдоль длинного ряда сверкающих на солнце своими отполированными хромированными деталями четырёхколёсных красавцев. Наконец Сталину приглянулся «Бугатти» из гаража Геринга. Это была очень красивая, ослепительно белоснежная машина причудливой формы с удлинённым моторным отсеком. До войны в таких чопорных лимузинах разъезжали итальянские князья и американские миллионеры.
Однако тут же возникла проблема — как снимать разговор двух главных героев внутри машины? Присутствующий консультант-оператор категорично заявил, что втиснуть массивную синхронную камеру в салон роскошного автоэкипажа не удастся. Генерал-лётчик, возомнивший себя великим режиссёром, озадаченно покачивался на каблуках, неприязненно рассматривая «заартачившуюся» перед его гением машину. Начальник цеха с абсолютно непроницаемым лицом ожидал его решения в сторонке — ему не было никакого дела до творческих затруднений этой странной делегации. В этот момент Борис сдуру сострил, что, видимо, при данных неразрешимых обстоятельствах остаётся только распилить машину и снимать её по частям. Нефёдов даже не подозревал о роковых последствиях своей легкомысленной фразы, а не то поостерёгся бы так шутить. Но Василий сразу уцепился за данное предложение и безапелляционно велел ошарашенному начальнику гаража к нужному времени разрезать автомобиль поперёк кузова. Правда, до съёмок дело так и не дошло, ибо Василий столь же быстро охладел к идее снимать кино, как несколько недель назад загорелся ею…
