– Спасибо за информацию, любезнейший господин Легро, мы обязательно проверим.
* * *
Всего-то за несколько дней исчезнувшая картина «Мона Лиза» сделалась невероятно популярной. Ее изображение теперь печаталось миллионными тиражами. Новости о расследовании кражи выносились на первые страницы газет, отчего у изданий невероятно поднялись тиражи. «Мона Лиза» стала самой узнаваемой картиной в мире, и теперь о ней стало известно даже тем, кто был весьма далек от мира искусства. Всякая новость о «Моне Лизе» многократно перевешивала любое политическое событие или скандальную хронику. Судьба шедевра не оставила равнодушным ни одного француза, даже клошаров, побиравшихся на улицах и базарах, можно было встретить с газетой в руках, читающих о судьбе национального достояния Франции.
Потерю «Моны Лизы» французы восприняли больнее, чем следовало ожидать. Дела стали принимать более драматичный оборот, когда вдруг выяснилось, что несколько дней назад к картине подходили несколько человек не то немецкой, не то австрийской национальности. Выдвинули предположение, что в «Квадратный салон» они наведывались затем, чтобы организовать похищение картины.
Вскоре полиция неподалеку от Лувра задержала трех немцев, у которых обнаружилась папка, в точности совпадающая по размеру с картиной, причем это был единственный предмет багажа. Путешествуя без вещей и денег по городам Франции, они невольно вызвали интерес криминальной полиции. На вопрос Марка Лепена, что же они делают в Париже, отвечали: сами они бродячие художники, но к похищению картины «Мона Лиза» отношения не имеют. Тщательно проведенное следствие установило, что так оно и было в действительности. Во всяком случае, в то время, когда была украдена картина, в городе их не было. После того как они с недельку покормили клопов в местном околотке, их погрузили в полицейскую карету и выдворили за пределы государства.
Однако антинемецкая истерия уже давала свои всходы. Газеты запестрили статьями, обвиняющими кайзера в краже национальной святыни. Вход Лувра был завален цветами, – так парижане выражали свой траур по исчезновению великой картины. С каждым часом цветов становилось все больше, и если рассматривать Лувр издалека, то невольно начинало казаться, что он произрастает из цветочного поля. Через горы букетов проходили узкие тропинки, по которым сотрудники музея и туристы из боязни помять разложенные цветы добирались до Лувра.
Комиссар Марк Лепен вышел из Лувра и направился в сторону парижской полицейской префектуры, располагавшейся в бывших солдатских казармах. Это было весьма неприветливое помещение, лишенное элементарного уюта. Там же в дальнем конце коридора размещался уголовный отдел Сюрте.
Комиссар аккуратно перешагивал через разбросанные ярко-белые лилии и красные хризантемы. В центре площади был установлен большой гроб, также со всех сторон обложенный цветами, подле него на щите было написано: «Место успокоения «Моны Лизы»». Марк Лепен невольно поморщился, подумав: «До чего только не додумаются!»
Вернувшись в свой кабинет, комиссар развернул очередную газету и на второй странице увидел крупную карикатуру, на которой была изображена группа туристов, собравшихся перед пустым местом в «Квадратном салоне» с торчащими из стены крюками, где еще совсем недавно висела «Мона Лиза». На вопрос, куда подевалась картина, гид степенно объяснял туристам, что германский кайзер приобрел «Мону Лизу» для обмена ее на Марокко. Ситуация была удручающей, и единственное, что оставалось, так это в досаде покачать головой и надеяться, что тщательное расследование принесет свои плоды и с картиной ничего не случится.
В два часа пополудни комиссар ожидал появления инспектора Дриу. Не хотелось выглядеть мрачным, но как тут излучать оптимизм, когда каждые три часа звонили из министерства юстиции и спрашивали о том, как продвигается розыск картины. После таких разговоров комиссар запирался в своем кабинете и литрами поглощал крепкий кофе.
Без пяти минут два в кабинет постучал инспектор Дриу. Комиссар покуривал свою любимую трубку и рассматривал открытку с изображением «Моны Лизы». Дыма было столько, что его клубы скрывали не только очертания дальних предметов, находящихся у противоположной стены и в углах, но и сам стол комиссара; видна была лишь его голова, горделиво торчавшая с трубкой в зубах поверх плотной дымовой пелены. Именно в такие минуты на Марка Лепена снисходило озарение, которое определяло весь ход дальнейшего расследования.
– Проходите, инспектор, устраивайтесь поудобнее, – указал он на свободный стул, стоящий у противоположной стороны стола.
Франсуа Дриу сел, положив перед собой шапку.
– Спасибо, господин комиссар.
Отложив в сторону открытку с «Моной Лизой», Марк Лепен пробурчал:
– Я порой думаю, что издатели специально организовали ограбление «Моны Лизы», чтобы поднять вокруг нее ажиотаж и заработать на издании открыток миллионы! Итак, что вы можете сказать по отпечатку пальца? – спросил префект, пыхнув облаком дыма.
Раскрыв папку, инспектор заговорил:
– Нам пришлось изрядно потрудиться, господин комиссар. Допрошено было двести шестьдесят восемь служащих музея, в том числе и сам директор, в общем, все те, кто так или иначе мог быть связан с картиной. Каждого из них мы подвергли антропометрическому освидетельствованию.
Инспектор Дриу едва удержался от улыбки, вспомнив, какое неудовольствие проявлял господин Омоль Теофиль, когда замерялась величина и ширина его головы, плечевых костей и всего прочего. Он даже мрачновато пошутил, сказав, что, наверное, делают мерку для гроба. Прочие сотрудники лишь покорно стояли в коридоре, дожидаясь своей очереди. Так что с этой работой пришлось порядком помучиться.
– Были сняты отпечатки пальцев со всех служащих музея, кто так или иначе мог быть вхож в «Квадратный салон». Однако среди сотрудников музея вор не значится. Отпечатки пальца не совпали!
Вытряхнув пепел из трубки, префект аккуратно уложил ее в футляр и щелкнул металлическими хромированными застежками. Крупное мясистое лицо выражало озабоченность. До последнего дня оставалась надежда, что грабитель находится среди сотрудников музея, теперь, следуя данным экспертизы, получалось, что надежда пропала. А это означало, что следствие понемногу зашло в тупик.
– Вы знаете, что насчитывается несколько копий «Моны Лизы»? – неожиданно спросил префект.
– Да, я слышал об этом, – отозвался инспектор.
– Их четыре. За последнюю неделю три копии из четырех уже украдены. Сейчас даже копии «Моны Лизы» пользуются небывалым спросом… Как видите, отыскались желающие, которые решили повторить подвиг неизвестного злоумышленника и приобрести для себя копию. Как вы думаете, что может делать преступник с «Моной Лизой»? Ведь ее невозможно продать, правда все равно обнаружится. Если мы это поймем, то можем вычислить и преступника.
– Грабитель может продать картину какому-то частному коллекционеру, например Джону Моргану. Тот уже давно охотится за произведениями искусства самого высокого уровня.
