– Вы не только очаровательны, но и очень образованны.
– Благодарю.
Взгляд разноцветных глаз цепко вцепился в полотно Яна Вермера Делфтского.
– Поразительно! Но вам удалось передать в точности все оттенки цветов. У вас действительно талант копииста. Даже невероятно, как вам удалось подобное!
– Спасибо, – слегка поклонившись, произнес Луи. – Это единственное, что у меня хорошо получается. Во всем остальном я сущий профан! Прошу вас, пройдемте сюда.
– Вы хотите меня еще чем-то удивить? – спросила Жаклин, направляясь за молодым человеком.
В смежной комнате стояли обнаженные скульптуры, в которых журналистка узнавала древнегреческих богинь, вывод напрашивался сам собой: господин Луи Дюбретон любил окружать себя красотой.
Осмотревшись по сторонам, Жаклин произнесла:
– Я не вижу ничего такого, что могло бы удивить меня. Вы показываете мне скульптуры, какие можно увидеть в каждом европейском музее, и уверяю вас, они будут подлинны! А то, что я вижу, к настоящему искусству не имеет никакого отношения.
Луи Дюбретон снисходительно улыбнулся:
– Вы меня не так поняли, Жаклин. Я хотел показать вам нечто большее. Подойдите, пожалуйста, к этому полотну, – подвел он ее к картине, завешенной белой тканью.
– Что здесь? – удивленно протянула девушка.
– Именно то, из-за чего я привел вас сюда. – Аккуратно сняв тряпицу, он произнес: – Взгляните!
– Боже! «Мона Лиза»!
Жаклин подошла поближе. «Джоконду» она помнила не хуже, чем собственное лицо, вплоть до мельчайших цветовых оттенков. В надежде отыскать погрешности в работе, указывающие на копию, она сделала вперед еще один шаг. Внимательно всмотрелась в мазки мастера, пытаясь увидеть в них огрехи копииста, но не отыскала ничего, что могло бы указывать на неточность или небрежность. Копиист был безупречен даже в крошечных деталях и прекрасно знал все тонкости своего ремесла. Даже взгляд «Моны Лизы», столь непохожий ни на одну из существующих картин, был передан в точности. «Джоконда» не то насмехалась над критически настроенной журналисткой, не то смеялась над ее простодушием.
– Это невозможно, – прошептала Жаклин, всматриваясь в сложенные руки, на которых узнавала малейшие трещинки; пейзаж за ее спиной, спрятанный в тонкой дымке. Такую картину можно сделать лишь однажды. – Вы хотите сказать, что эта картина – копия? – повернулась Жаклин Ле Корбюзье к довольно улыбающемуся Луи Дюбретону.
– Нет, дорогая Жаклин, я утверждаю, что это подлинник. Кажется, ваша газета обещала за эту картину двести тысяч франков? Забирайте ее! Картина ваша. А деньги мы с вами можем разделить. Предлагаю вам неслыханное путешествие в Италию, например во Флоренцию. Там творил великий Леонардо да Винчи. В этом городе буквально каждый камень дышит его присутствием. – Разноцветные глаза Жаклин потемнели. – Если вам не нравится Италия, предлагаю вам, отправиться в Нью-Йорк. Вы были в Америке? Уверяю вас, там масса всего интересного.
– Так это подлинник? – тихо спросила журналистка, понемногу приходя в себя.
– Жаклин, вы побледнели, не стоит так волноваться.
– Эту картину ищут по всему миру, а она находится здесь… всего лишь в нескольких кварталах от Лувра и от префектуры криминальной полиции.
– Вы собираетесь сдать меня полиции? – удивился Луи Дюбретон.
– Боже! Даже не знаю, что вам ответить! Ведь это тяжелейшее преступление. Мне нужно идти, – развернувшись, девушка скорым шагом заторопилась к двери.
– Постойте, Жаклин! – крикнул вдогонку Луи Дюбретон. – Вы меня не так поняли. Я всего лишь копиист. Правда, неплохой. Прошу вас взглянуть вот сюда, на самый угол картины.
Остановившись, девушка с удивлением наблюдала за тем, как художник, подняв белую тряпку, слегка провел по самому краю картины. На полотне остался размазанный след, тотчас лишив картину былого очарования.
– Так это копия? – выдохнула Жаклин.
– А вы разве сомневались? Очень рад, что мне пришлось вас немного позабавить.
– Но как вам удалось скопировать с такой точностью?
– Наверное, некоторые способности и большое трудолюбие. Я приходил в Лувр каждый день и копировал картину. А потом, когда ее украли, мне пришлось рисовать ее по памяти. Благо что я ею не обделен, и вот, как видите, мне это удалось.
– Знаете, мне все же нужно идти, – заявила Жаклин.
– Как же так? Вы же хотели посмотреть мою мастерскую. Из окон мастерской открывается прекрасный вид на парк Монсо.
– Сейчас у меня мало времени, как-нибудь в другой раз.
Луи Дюбретон приблизился к девушке. Вполне достаточное расстояние для поцелуя, вот только что-то подсказывало ему, что торопиться не следовало.
– Мне бы хотелось, чтобы вы остались здесь навсегда.
– Неожиданное предложение, вы так говорите женщинам, чтобы добиться… их расположения?
– Я никогда не говорил подобных слов женщинам.
– Тем более странно. Вы меня плохо знаете. Вы даже не знаете, кто я такая, откуда я.
– Того, что я о вас знаю, вполне достаточно, чтобы прожить с вами всю жизнь.
– А если я вздорная, взбалмошная, вас тоже это устроит?
– Вы меня не испугаете, – улыбнулся Луи Дюбретон, чувствуя, что аромат духов пьянит голову.
– Я легкомысленная, ветреная, мне нравятся развлечения, богатая жизнь. Разве обыкновенный копиист сумеет предоставить мне жизнь, к которой я привыкла?
Луи Дюбретон улыбнулся. Теперь разница в цвете глаз особенно усилилась. Такое случалось всякий раз, как только у девушки менялось настроение.
– Если я выкрал из Лувра «Мону Лизу», столь тщательно охраняемую, так что же мне помешает сделать вас счастливой? Во всяком случае, я буду очень стараться.
– Вот когда вы станете богатым, тогда я останусь у вас навсегда.
– Вы мне выдвигаете еще одно условие, которое мне нужно преодолеть. Но можете не сомневаться, я выполню и его!
– Тогда и поговорим. И не провожайте меня, дорогу обратно я знаю и доберусь до редакции самостоятельно.
Распахнув дверь, девушка вышла на лестничную площадку. Стук закрывшейся двери показался молодому человеку неестественно громким, заставив невольно вздрогнуть. А еще через секунду на лестнице раздался стук боевито удалявшихся женских каблучков. Луи Дюбретон подошел к окну и увидел, как Жаклин быстрым шагом пересекла мостовую и махнула рукой проезжавшему кучеру. Тот охотно натянул вожжи, останавливаясь, затем расторопно спрыгнул с козел и сбросил к ее башмачкам складную лестницу. Убедившись, что пассажирка удобно устроилась в креслах, занял прежнее место и весело взмахнул вожжами, скоренько покидая место остановки.
Луи Дюбретон подошел к картине и вытер слой свежей краски. Под ней оставались мазки художника, нанесенные более четырех столетий назад.
