– Считайте эту брошь моим подарком.
Взяв с полки цилиндр, граф Воронцов вышел за дверь.
Глава 29. 1498 Год. Милан. Вы, баловник, Леонардо
После смерти Беатриче герцог пытался отыскать утешение в новой любовнице, скинув воспитание наследника на попечение нянек и многочисленных воспитателей. Однако Максимилиано, несмотря на потраченные усилия, рос ленивым и был склонен ко всевозможным шалостям и забавам и вообще не горел желанием постигать какие бы то ни было науки. Лишь однажды его удалось увлечь всерьез, когда Леонардо поучаствовал в написании для Максимилиано книг и разрисовал страницы сценами из дворцовой жизни, где юный Максимилиано предстал как главное действующее лицо. Но вскоре он вновь поостыл к учению и с увлечением принялся пририсовывать к картинкам парики и бороды.
Леонардо да Винчи всецело погрузился в работу. Отныне его занимали два больших проекта: написание картины «Тайной вечери» в трапезной монастыря Санта-Мария деле Грация и создание колоссальной конской статуи. Работа отнимала все свободное время, единственное, на что еще оставалось выкраивать минуты, так это на скорый обед и короткий сон.
Пробуждался Леонардо да Винчи еще до рассвета, приходил в монастырь, освещенный первыми лучами солнца, и, торопливо взобравшись на леса, продолжал дописывать начатое. Только глубокие вечерние сумерки заставляли его прекратить работу. Тогда он, наскоро перекусив, кратчайшей дорогой шел в мастерскую, где продолжал воплощать свой грандиозный замысел, – шагающую конскую статую.
По сухому лицу приора было совершенно непонятно, что же он думает о почти нарисованной «Тайной вечере», но являлся он в трапезную ежедневно и, встав в углу, подолгу наблюдал за тем, как Леонардо накладывает краски.
Наконец приор высказался:
– Леонардо, у вас Иуда сидит вместе с остальными апостолами, почему бы вам не передвинуть его на другой конец стола?
– Пока он один из них, – пояснил Леонардо, внимательно посмотрев на приора. Судя по кисловатому лицу священника, вряд ли тому нравился исполняемый замысел, но Леонардо не заботило его мнение. Тотчас позабыв про монаха, он принялся за работу.
Несколько дней, занятый написанием эскизов со святым Матвеем и Иудой, Леонардо в монастыре не появлялся, и когда он наконец пришел вновь, приор, насупившись, встретил его недружелюбным взглядом:
– Леонардо, вы медленно работаете.
– Дело в том, что у меня возникли некоторые трудности, я ищу лицо Иуды, но если вы торопитесь, то я могу взять ваше, оно весьма подходит для этого.
Приор побагровел, ответить он не успел, в трапезную вошел посыльный и, прозвенев колокольчиками, пришитыми к куртке, громко объявил:
– Господин Леонардо, меня прислал за вами герцог!
– Что-то срочное? – удивился Леонардо.
В последнее время они встречались редко, и Леонардо пребывал в полной уверенности, что герцог позабыл о его существовании.
– Не знаю подробностей, но герцог Сфорца требует вас к себе немедленно!
Спустившись с лесов, Леонардо быстро переоделся и, разместившись в креслах присланного за ним экипажа, отправился ко дворцу герцога Сфорца.
Герцог принял Леонардо без промедления, что случалось нечасто. Оказав честь, пригласил устраиваться подле себя за столом, на котором в вазе из темно-синего стекла лежал крупный виноград с яблоками.
С момента их последней встречи герцог Сфорца заметно располнел: под круглым подбородком свисала толстая складка кожи, тело еще более округлилось, лицо выглядело багровым, он страдал одышкой, нелепо хлопал толстыми губами, напоминая при этом рыбу, выброшенную на берег. Прежними оставались лишь его темные глаза, взиравшие с недоумением.
Хитрый, умный, обладавший невероятной проницательностью, Лодовико пресек уже не один дворцовый переворот, нередко скрытые недоброжелатели отправлялись в темницу сразу после разговора с ним. Единственный человек, на которого он не мог повлиять, был его племянник Джан Галеаццо, чью власть он узурпировал. Повзрослев, юноша стал всерьез интересоваться делами Ломбардии, принадлежавшей ему по праву, что пришлось не по вкусу деятельному Лодовико Сфорца. Ситуация усугублялась тем, что к делам герцогства стала проявлять интерес и его жена, несравненная Изабелла, дочь неаполитанского короля. Но ссориться со столь могущественным человеком Лодовико было не с руки.
– Я слышал, что вы уже заканчиваете роспись в монастыре? – спросил Сфорца.
– Да, ваша светлость, – охотно согласился Леонардо, – работы осталось на пару месяцев.
– Вот как! А мне жаловались, что Леонардо медленно работает. Я так полагаю, что вашей работоспособности позавидовал бы любой творец.
– Благодарю вас, ваша светлость. Я догадываюсь, кто мог на меня пожаловаться.
– Меня вот что интересует, любезнейший Леонардо, что за люди нарисованы на вашей картине? Надо полагать, вы ведь не видели самого Христа?
Герцог пребывал в благодушном настроении, а в таком состоянии он был склонен поговорить о пустяках.
– Здесь все очень просто. Натурщиков для картины я стараюсь искать всюду. Например, для Христа у меня две модели, лицом он будет граф Джованни, а вот руками – торговец из Пармы Алессандро.
Сфорца расхохотался:
– Забавно, однако! Я непременно расскажу об этом графу. Мы с ним посмеемся вместе. Он далеко не самый благообразный христианин, только на одних дуэлях он отправил на тот свет пятнадцать обидчиков! А если бы вы знали, скольких женщин он обесчестил! Как вам это?
– Я не священник, ваша светлость, душа не по моей части, меня интересуют внешние данные.
– Да, разумеется… Но как же одежда Христа? Столовые приборы: ложки, вилки, тарелки? Все это вы тоже выдумали?
– Да, ваша светлость. Иногда я просто хожу по базару или наведываюсь в лавку к старьевщикам, чтобы отыскать подходящий предмет для моих картин и запечатлеть его.
– А вы весьма изобретательны, Леонардо, – похвалил герцог, поигрывая перстнем.
За прошедшие несколько месяцев со дня смерти Беатриче Лодовико поменял трех любовниц, каждой из которых при расставании подарил по замку и назначил пенсион в шесть тысяч дукатов. Казначеи лишь недовольно качали головами и шептались о том, что любвеобильность герцога обходится государству куда дороже, чем приготовление к войне.
– Это моя профессия, ваша светлость.
– Кажется, у нас намечается еще одно событие, мне сообщили о том, что конная статуя почти готова. Почем же вы сами не доложили мне об этом?
– Ваша светлость, я просто не хотел беспокоить вас по пустякам и дожидался подходящего случая, чтобы сказать вам об этом.
– Хм… Вы так считаете? Конная статуя – это совсем не пустяки, Леонардо. Это будет важнейшее событие для всего нашего города. Через две недели в Милан должна прибыть большая делегация послов из Франции, Германии и Испании, и я бы хотел чем-нибудь их удивить. Вы успеете завершить статую к этому сроку?
